Может и права, но не хочу я охотиться на мужа! Матери я в жизни в этом не признаюсь, как и всем остальным, но я чуточку, совсем немножечко, романтик. И по любви хочу. Чтобы красиво! Чтобы как в книге или фильме встретить сумасшедшую любовь, и тогда уже и свадьба, и дети.

– … ты слушаешь меня? Кстати, твоя сестра, еще одна непутёвая, детей сегодня на тебя скинет. Ты не забыла? Мне, главное, внуков не доверяет, а тебе – пожалуйста! – продолжила разоряться мама.

И опять же – не могу я маме честно сказать, почему Женька ей своих безумных близнецов больше не доверяет. Сестрёнка уже однажды оставила своих пацанов с мамой на сутки, и та им наплела какая их мать неудачница, раз родила, будучи незамужней, да еще и вчерашней школьницей. И что из-за них никто Женьку замуж не возьмёт.

Теперь с близнецами сижу я, когда Женя ходит по свиданиям.

– Ладно, мам. Я тебя поняла. Мне пора.

– Куда тебе пора? Чужим людям судьбы устраивать? – фыркнула она. – Ведь наплачешься потом, дурочка. Будет тебе сорок, и ни ребенка, ни котенка. Вспомнишь еще мои слова!

– Обязательно, – пропела я в трубку, осознавая, что раз уж я сижу сегодня с чокнутыми близнецами сестры, то подготовку к охоте на Соколовского придется отложить до завтра.

Я вышла с подземной парковки, и мой сосед дядя Лёша заговорщицки мне подмигнул. И я вспомнила еще об одном дельце. Об очень важном деле! Можно сказать, о заговоре, в котором замешаны все жильцы нашего дома.

– Всё в силе? – шепнула соседка с третьего этажа, когда я подошла к лифту, из которого она как раз вышла со своим псом. – Сегодня проводим операцию «Извергиль»?

– Всё в силе! В двадцать два ноль-ноль начинаем, – подтвердила я. – Хана бабульке!

– С участковым я договорилась, все остальные тоже подтвердили участие. Ух! – встряхнулась соседка, улыбнулась мне, и пошла к выходу из подъезда.

Сегодня абсолютно точно не выйдет поработать над охотой на Максима Соколовского. С племянниками сидеть, еще и устранение соседки предстоит, в котором участвуют абсолютно все соседи.

В нашем доме всего шесть квартир на три этажа. И люди живут приличные. Я обитаю на втором этаже, а рядом со мной живет… нет, когда я въехала в этот дом, Жанна Степановна показалась мне божьим одуванчиком! Эта «милая» семидесятилетняя дама сразу пришла ко мне в гости с пирогом, а я ведь даже вещи тогда не разобрала.

Меня не напрягло, что сама она свой пирог не ела, а в меня чуть ли не силой запихивала.

Меня не напрягло даже то, что после этого пирога я… как бы это сказать… в общем, вместо того чтобы распаковывать вещи, я не вылазила из уборной.

Меня не испугала появившаяся на моей двери надпись: «Тебе здесь не место»…

А вот потом глаза мои открылись. Этот милый божий одуванчик – тот самый антихрист, пришествие которого пропустили предсказатели! Сущий дьявол во плоти, и никого из жильцов дома не обманывают милые седые кудельки и трогательная худоба.

На всех нас милейшая Жанна Степановна то и дело натравливает полицию, пожарников, газовщиков, дезинсекторов, и… ааа! Да кого она только не натравливала на нас! А после, когда я или любой другой мой сосед заполняли миллион бумажек или отделывались взяткой, старушка принималась «домучивать» свою жертву.

Она хуже той самой старушки из фильма «Дюплекс». И сегодня… сегодня ей хана!

– Привет, бесята. Хэллоу, сестридзе, – поприветствовала я Женьку.

Сестра привезла мне племянников ровно в семь вечера, как и договаривались. А я и забыть успела: и о ней, и о нашей операции «Извергиль». Витаминов, может, попить?

– И тебе привет, – чмокнула меня младшенькая. – Ты точно не против с моими посидеть?

– Не против. Чего тут противного?

– Мои адовы детишки, надеюсь, не устроят дестрой. Я сделала им внушение, чтобы они притворились ангелочками. А я побежала. Мерси, систер!

– Оторвись как следует, Женёк. Веди себя неприлично, и будь плохой девочкой, – дала я напутствие младшенькой, на которое она проказливо подмигнула.

– Есть быть плохой девочкой!

– Иди уже, – расхохоталась я, и закрыла за принарядившейся сестрой дверь. – Ну что, пацаны, – обернулась я к племянникам, – ваша мамка заставила вас сегодня играть передо мной роли ангелочков, да?

– Да-а-а!

– Фу-у-у! – прогудели Ванька и Петька, сморщив недовольно свои веснушчатые носы.

– Забудьте! До десяти вечера вы будете приличными детишками. Но в десять город заснет, и проснется мафия. Побудете нечистой силой?

– Мы чистые. Купались с утра! – возмущенно парировал Ваня.

– Да я не о том, – присела перед племянниками, и состроила зловещее выражение лица. – Сегодня ночью мы устроим тарарам. И никто не станет вас ругать. Вы в деле, бесята?

Ваня с Петей переглянулись, и синхронно кивнули мне с истинно адовыми улыбочками. Вот как знала – на этих парней можно положиться в темных делишках!

До десяти они и правда вели себя как ангелы, что было непривычно. Очень уж у моей младшей сестры дети, хмм, своеобразные. А если уж быть совсем честной, я несколько раз намекала ей, что на них бы Святую Инквизицию натравить не мешало.

Но едва часы пробили десять ночи, город… да, город заснул. И проснулась мафия. Мысли о Максиме Соколовском покинули мою голову до завтра, вот только кто же знал, что нам предстоит встретиться уже сегодня…

МАКСИМ

– Папочка, смотли. Я налисовала! Класиво?

Алиска упорно дергает меня за штанину, привлекая внимание. Опустился перед дочкой на пол. Любуюсь – красивая у меня дочка. Вся в меня. Хорошо что не в мать пошла – ни внешностью, ни характером.

– Красиво, – я важно кивнул дочке, разглядывая эту… хмм, эту мазню.

– Я тебя налисовала. Подалок! – дочка впихнула мне в руку лист бумаги.

Значит, эта хрень с тонкими ножками и огромной башкой – я. Очаровательно. Браво, дочь!

– Спасибо, милая, – обнял Алису, поцеловал в лобик и, не удержавшись, подкинул весело взвизгнувшую дочку несколько раз. – Художницей растешь у меня, да?

– Худозьницей, – рассмеялась Лиска. – Пап, поставь меня на нозьки. Платье помнёсь.

– На «нозьки» поставить, говоришь? – с рычанием расцеловал дочку в мягкие щечки, и опустил на пол.

Такая смешная она у меня. И скромная, что удивительно. А ведь вся наша семья Алиску балует, ни в чем дочь не знает отказа. Но я уже вижу по её характеру – не выйдет из Алисы пресыщенной мажорки.

– Я тебя еще налисую, – пообещала дочка, глядя на меня снизу-вверх. – Завтла. Хочешь, папочка?

– Может, няню нарисуешь, а не меня? Мой портрет-то у нас уже есть.

В комнату как раз вошла Яна. Алиска обернулась, увидела свою няню, и коротко покачала головой.

– Тебя налисую! – решила дочка важно.

– Хорошо, буду ждать рисунок. Завтра с утра увидимся, и подаришь.

– Ладно, – вздохнула дочка, и вышла из гостиной.

Обиделась, ясно. Алиса всегда расстраивается, когда я не ночую дома. Но не таскать же мне сомнительных баб в квартиру, где живет дочь, чтобы она видела этот круговорот силиконовых сисек.

– Алиса расстраивается, когда вы не ночуете дома, – заметила Яна, и улыбнулась мне ярко накрашенными губами.

Губы, декольте… ну вот какого хрена ты устраиваешь, Поппинс? Я через агентство няню для дочки нанял, а не постельную грелку для себя. И не то чтобы у меня не мелькали мысли взять то, что Яной было не один раз предложено. Мелькали, да. Няня у Алисы очень даже секси. Но я давно уяснил, что трахать персонал – плохая идея. Потом этот персонал от рук отбивается, и в итоге его приходится менять.

Как няня мне Яна важнее, чем как любовница.

– Максим Вадимович, не забудьте шарф. На улице холодно. Давайте я помогу вам одеться, – Яна, покачивая бедрами, подошла ко мне в коридоре.

– Ян, иди к Алисе. Я большой мальчик, и сам в состоянии одеться, – мягко отстранил её, и кивнул в сторону комнат. – Иди.