Найти пожилого мужчину следовало в любом случае, и хорошо, что Майоров согласился помочь.

– Похоже, у тебя была ссора с режиссером? – спросила Полина. – Или мне показалось?

– Большинство известных мне режиссеров общаются так, что даже пожелание доброго утра у них выглядит как скандал с вызовом на дуэль. Не обращай внимания.

– Ты же знаешь, что не обязан помогать мне, если это угрожает твоей карьере?

– Кто кому помогает? – искренне удивился Майоров. – Как говорит одна моя знакомая Катя, единственная угроза моей карьере – это я. Слушай, ну какой юркий дед! Куда он мог запропаститься?

То, что Федора Михайловича не оказалось на основных аллеях, напрягало. Раньше он тоже держался сам по себе, но в основном оставался на виду. На пляже неизменно дежурила лишь светлая фигурка Елены, отпугивавшая, как призрак, всех остальных. Возле рухнувшего корпуса работали только спасатели. На узких дальних аллеях попадались неспешно прогуливающиеся туристы, но старика среди них не было.

Наконец у одного из поваров им удалось выяснить, что Федора Михайловича видели возле дорожки, ведущей к заповеднику. Это было не страшно, Полина и сама любила там гулять. Но именно сегодня такой выбор места ей не понравился, и она ускорила шаг.

Заповедник дела людей не интересовали. Он был неизменно прекрасен в солнечном свете, спокоен, расслаблен. Здесь пахло соснами и теплой корой, иногда – пряным морским ветром и цветочной сладостью. Среди кустов стрекотали насекомые, над ветвями порхали с чириканьем маленькие птички. Лучи, пробивавшиеся сквозь густую хвою, ложились на плечи тяжелыми горячими пятнами. Тропинки, протоптанные отдыхающими, были пусты.

– Федор Михайлович! – позвала Полина. – Вы слышите? Вы не могли бы подойти сюда? Нам нужно обсудить нечто важное.

Она почти злилась на своих коллег. Почему они бросили его без присмотра, если уж взялись помогать? Понятно, что и других пациентов тут много… но не все же в таком состоянии! Хотя вряд ли она имела право на эту злость: она тоже не осталась рядом с пожилыми супругами.

Откуда-то издалека послышался высокий, отчаянный детский плач. Полина невольно вздрогнула, замерла, хотя прекрасно знала, что не нужно. Просто это давно не случалось днем… Вдруг это вообще не то, что она подумала?

– Что с тобой? – удивился Майоров.

– Ты слышал что-нибудь?..

– Ничего особенного… Ты о чем именно?

– Да нет, ни о чем… Голос послышался.

– Голоса точно не было, – уверенно заявил ее спутник.

Конечно, не было. Просто она опять поддается своим демонам. Знает их, а все равно поддается. Полина уже привыкла к такому по ночам, но днем крик давно не возвращался. Это тревожный сигнал, который пока мог подождать – найти старика сейчас важнее.

Майоров заметил его первым – увидел светлый силуэт среди темной листвы.

– Там кто-то есть. Не гарантирую, что это наш дед-ниндзя, но очень похоже.

– Федор Михайлович! – крикнула Полина.

Фигура впереди вздрогнула – значит, зов как минимум услышали. Посторонний вообще не должен был реагировать на чужое имя, он мог бы пойти дальше или пояснить, что его приняли за другого. Однако тот, кто двигался впереди, резко сорвался на бег.

– Это ведь нехорошо? – мрачно осведомился Майоров.

– Совсем нехорошо…

Он побежал первым, Полина последовала за ним. Они оба двигались быстро – и уж точно быстрее старика. Они должны были вот-вот догнать его, и он понимал это. Федор Михайлович резко свернул и скрылся за темно-зеленой стеной молодых сосен. Полина побежала в ту же сторону, но была вынуждена остановиться, едва миновав деревья.

Все они оказались на обрыве. Просто Федор Михайлович стоял ближе всего – на самом краю. Полина и Майоров остановились в нескольких шагах, чтобы случайно не спугнуть старика.

Море в этот день было мирным, оно безмятежно плескалось внизу, словно желая доказать: оно безопасно! Но угрожало ведь не оно, угрожала высота – и клыки острых темно-коричневых камней внизу. Именно поэтому на калитке, ведущей в заповедник, висела табличка, предупреждающая, что прыгать в воду строжайше запрещено.

Только вряд ли Федор Михайлович помнил об этом. Он выглядел усталым и откровенно больным. Полине не сразу удалось перехватить его взгляд, но когда все-таки удалось, это ничего не изменило. Старик смотрел на нее – и как будто не видел.

– Что это с ним? – тихо спросил Майоров.

Полина жестом велела своему спутнику молчать. Она сейчас обращалась только к старику и смотрела тоже только на него.

– Федор Михайлович, что вы здесь делаете? Вы далековато зашли. Вы заблудились? Давайте мы проводим вас обратно в отель, ваша жена беспокоится!

Никакой реакции. Старик все так же стоял на месте, чуть пошатываясь. Это могло быть стрессом, но, опять же, совершенно несвойственным тому Федору Пешкову, психологический портрет которого Полина для себя уже составила. Он казался пьяным – однако не до конца, он только вел себя странно, никаких привычных внешних признаков опьянения она не находила. Все это можно было обдумать позже, сейчас Полине требовалось во что бы то ни стало отвести его от обрыва. Она видела, что Федор Михайлович рискует упасть из-за первого же неловкого движения. Да и то, что он прибежал именно сюда, внушало определенные опасения.

Боковым зрением она видела, что ее спутник остается предельно напряженным, как натянутая тетива. Майоров был готов сорваться с места, перехватить старика, оттащить в сторону. Но чтобы это стало возможным, Федору Михайловичу нужно отойти от края обрыва хотя бы чуть-чуть.

Полина терпеть не могла ложь, особенно эмоциональную. Ложь работает легко, но чаще всего оставляет травму и сбивает доверие. Поэтому психолог предпочитала иметь дело с фактами. Однако сейчас был не обычный сеанс – и она готова была пойти на крайние меры.

– Федор Михайлович, мы ведь оказались здесь не просто так, мы вас искали! Сегодня звонили из больницы, ваш внук пришел в сознание, вы с женой можете немедленно ехать к нему!

Упоминание внука действительно сработало, но иначе и быть не могло: Федор Михайлович должен был отреагировать на судьбу самого дорогого человека на свете. Он и отреагировал: посмотрел в глаза Полине уже осознанно, прошептал что-то неслышно, одними губами, а потом развернулся и прыгнул со скалы.

Полина не ожидала такого. Никак, и мысли не допускала! Поэтому она замерла в шоке, надеясь, что это лишь иллюзия, все не так, не может быть так…

А вот Майоров не растерялся. Он все-таки побежал вперед, оттолкнулся ногами от выступа – и тоже полетел вниз. Полине показалось, что на миг время вокруг них остановилось. Она так четко видела эту секунду, этот образ: летящий черный силуэт на фоне бьющего в глаза солнца. А потом миг закончился – и Майоров сорвался.

Оцепенения больше не было. Полина почувствовала, как ее душу сжимает ледяная хватка ужаса, однако ужас этот был деятельным, заставляющим держаться за надежду, даже когда все уже закончилось.

Полина подбежала к краю обрыва, на ходу доставая из кармана телефон, посмотрела вниз. Мягкие волны, добираясь до камней, завивались, пенились, не позволяя увидеть, есть ли кто-то внизу… Кто-то живой. Мертвых тел на камнях она тоже не видела, и это сейчас было главным.

Дозвонившись до спасателей, Полина рассказала о двух живых людях, случайно упавших с обрыва. Непременно живых, она в этом точно уверена. Нужно просто помочь им скорее – здесь недалеко…

Она знала, что спасатели доберутся сюда минут через десять-пятнадцать. Она не готова была ждать даже столько, ей следовало спуститься. Полина понимала, что за обоих упавших должна беспокоиться одинаково, но признавала, что один из них сразу же отошел на второй план. Ей было куда страшнее, чем она ожидала, и этот ужас, абсолютный, почти звериный, мешал мыслить здраво. Ей казалось: если она не увидит, что Майоров жив, прямо сейчас, она и сама умрет… Ну не мог же он погибнуть вот так глупо, когда она стояла в двух шагах! Оставляя ее на всю жизнь с воспоминаниями о черном силуэте.