Из этих же документалок он знал, что дыбы бывают двух видов. Первый – так называемый дыба-ложе: горизонтальная рама с валиками на обоих концах, на которые наматывались верёвки, удерживающие конечности пленника.

Второй – горизонтальная перекладина, на которую жертву подвешивали за руки.

Лёхе довелось свести знакомство со вторым видом дыбы. Но что-то никакой радости по этому поводу – как и от своих познаний, – он не испытывал.

Подвешенный за скованные за спиной руки он практически не мог шевелиться. Суставы выворачивало, и даже самое слабое движение свободными пока что ногами причиняло боль. По сути, пытка уже началась, даже без участия палача.

Но даже в столь плачевном положении Стрижу было чем ответить. Свидетелей не было, а потому он попросил демона сделать ему лицо Феба и немного подлечить. Ровно настолько, чтобы в распухшем кровавом месиве отчётливо угадывались знакомые черты. Граф и так знает о его способности, но вид покойного сына явно выведет старого змея из душевного равновесия. А в таком состоянии люди часто говорят много лишнего.

А ещё графу будет сложней поднять руку на и без того избитого наследника.

Вот только первым в темницу вошёл эльф. Один. Наверное, граф задержался снаружи, инструктируя стражников, – другого объяснения слоняющейся в одиночку пустышке Лёха не видел.

Визитёр, не снимая маски, обошёл пленника по кругу и спросил что-то на незнакомом языке. Не дождавшись ответа, заговорил, явно втолковывая что-то. Жаль, Стриж не понимал ни слова, но вида подавать не собирался. Пусть гадают, молчит он из упрямства или потому, что не знает языка на котором с ним говорят.

– Ты не из свободных кланов, – полуутвердительно- полувопросительно сказал эльф на местном языке.

Лёха молчал.

Эльф снял маску, продемонстрировав красивое лицо с правильными чертами. Светлые волосы, зелёные глаза – именно такими описывал профессор Толкин своих перворожденных. И опирался на мифы, в которых рассказывали о народе холмов. В тех мифах не раз повторялась история о том, что фэйри забирали людей в свой мир, а когда те возвращались – проходили десятки, а то и сотни лет.

На удивительное совпадение не тянет, скорее, на отголосок времён, когда можно было путешествовать из мира в мир или призывать пустотников из разных времён.

Странные мысли для висящего на дыбе человека, но именно они навязчиво крутились в голове Стрижа при взгляде на собеседника.

– Чистокровный, что работает на людей, – продолжал тот, явно надеясь наладить диалог. – Я никогда не слышал о подобном.

– Кто бы говорил, – впервые разлепил распухшие губы Лёха.

Лицо эльфа скривилось.

– Я не работаю на низших, а сотрудничаю для обоюдной выгоды, – процедил он таким тоном, что стало ясно – их с Гармом союз не заключён на небесах.

Да и это обращение – «низший» – наводило на мысли, что ушастые, несмотря на плачевное положение и утраченное бессмертие, всё ещё считают себя высшей расой.

Теперь важно правильно подобрать слова, чтобы вставить клин между этими двумя, а заодно намекнуть, что его послал кто-то из правящего клана. Прямо такую информацию наёмник не выдаст, но пара оговорок может навести на мысли, что Брэнд не случайно появился в тот самый момент, когда Гарм зажал Лауру в угол. Это же объяснило бы, как девчонка проникла к клановому артефакту, что был под охраной императорских бойцов.

Хорошая версия, до которой враг должен додуматься сам.

– Если и сотрудничать, – презрительно бросил Стриж, – то с сильнейшими, а не с второсортным ублюдком, не способным видеть дальше собственного носа.

Брови эльфа приподнялись, он собрался что-то сказать, когда дверь открылась и в темницу вошёл Гарм собственной персоной. Что характерно – ушастый умолк. Не хотел развивать тему при союзничке?

Подойдя ближе, граф словно налетел на невидимую стену. Рассмотрел за кровавой коркой лицо сына?

Стриж глумливо усмехнулся, отметив, что эльф либо не узнал Феба, либо ему было глубоко наплевать на покойного наследника Змеев.

– Я буду убивать тебя медленно, – играя желваками, пообещал Гарм.

Голос его звучал глухо и угрожающе.

Лёха промолчал. Его внимание занимал язык тела обоих противников. Кулаки графа были сжаты так, что побелели костяшки, а вот ушастого, похоже, семейная трагедия союзника оставила равнодушным. Куда больше его занимал пленный собрат.

– Сперва я выпотрошу тебя и узнаю имя хозяина, – он взял со стола нож, – затем убью девчонку и посажу на её место кого-то более покладистого.

Полюбовавшись игрой света на лезвии, Гарм неторопливо, наслаждаясь каждым мигом, разрезал пленнику сухожилие на левой ноге. Лёха стиснул зубы, но всё равно не смог сдержать стон и накативший ужас.

Во все времена пленников так лишали возможности побега. Разрезанное сухожилие, даже зажив, навсегда делало человека инвалидом, не способным самостоятельно перемещаться.

Несмотря на сидевшего внутри демона, способного залечить и не такую рану, Стриж всё равно испытывал первобытный страх остаться калекой. Страх, которому он позволил отразиться на лице.

Гарму зрелище понравилось. Его улыбка больше напоминала звериный оскал.

– Это только начало, мразь, – пообещал он, демонстрируя нож. – Когда я получу доступ к артефакту Кречетов, то обрету такую мощь, что смогу справиться хоть с самим императором! И твоему хозяину, тварь, придётся ответить за то, что он вмешался в мои дела…

Лезвие прошлось по второму сухожилию. Лёха заорал в голос, изливая боль в крике.

Эльф взирал на это с сочувствием, но не сделал ни единой попытки остановить пытку.

– Как видишь, – удовлетворённо оглядев пленника, произнёс граф, – теперь даже способность менять лица не поможет тебе сбежать. Ты сдохнешь в этом подвале, ничтожество. Вопрос лишь в том, насколько мучительно это будет.

В этот момент угроза казалась очень реальной. В сознании настойчиво билась иррациональное желание сжать пальцы и сломать тревожное кольцо. Но что толку? Кречеты не полезут в самое сердце чужого клана, чтобы вытащить из плена чужака. А если бы случилось чудо и они это сделали – толку от самоубийственной атаки не будет.

– Начнём с простого, – буднично произнёс граф. – Как мне тебя называть?

Обычно, чем больше Стриж нервничал или боялся, тем больше он шутил. Часто тупо, но это помогало нервной разрядке. Вот и сейчас у него в голове пронеслось несколько весьма нелепых вариантов, начиная с «Бонд. Джэймс Бонд» и заканчивая «Папочка, неужели ты не узнаёшь меня?».

Он уже собрался ляпнуть что-то эдакое, когда в памяти возникла куда более уместная фраза из прочитанной недавно книги.

Усмехнувшись, Лёха сказал:

– Я просто оружие моего господина. А у оружия нет имени.

Прозвучало пафосно, но для местных, похоже, оказалось в самый раз. Граф даже одобрительно кивнул прежде, чем всадить кулак в живот пленнику.

– Плевать мне на твоё имя, а вот про своего господина ты расскажешь всё. Может, не сразу, но мы никуда не торопимся.

Он щипцами снял с жаровни раскалённый добела зубец и поднёс к лицу Стрижа, давая возможность рассмотреть получше.

– Как ты проник в мой лагерь и помог девчонке сбежать? – проникновенно спросил он. – И почему она вообще стала интересна твоему господину? Никто не мог узнать о гибели Кречетов так быстро! Даже их щенку принёс весть гонец, которого послал я.

Раскалённый металл двинулся ниже, замерев у Лёхиного плеча.

– А я послал его едва ли не раньше, чем артефакт древних разнёс замок и уничтожил всю верхушку клана.

Наверное, даже на распухшем лице Стрижа читалось удивление. Во всяком случае, Гарм самодовольно усмехнулся и сказал:

– Откуда я узнал? Я сам и оживил этот артефакт с помощью моего нового друга.

Зубец с шипением погрузился в тело пленника, запахло палёным мясом. Лёха вновь заорал, едва не разрывая голосовые связки.

– Я ведь так хорошо всё спланировал. – Гарм вернул на жаровню остывший инструмент. – Женил бы сына на Лауре, поставил во главе клана, получил неограниченный доступ к их артефакту и хранилищу Древних…