И она испарилась. Винсент бессильно плюхнулся ничком на кровать. Пролежав так полчаса, он заставил себя встать и вышел во двор, решив, что лучший способ отвлечься – это заняться физическим трудом, благо его работа состояла из него целиком и полностью. Двор как нельзя вовремя засыпало яркими осенними листьями. Он взял метлу и принялся остервенело наводить порядок, вложив в уборку листьев весь свой гнев, всю свою горечь и отчаяние. Он словно бы надеялся вымести всё это к чёртовой матери вместе с мусором и ни в чём не повинными листьями. И будто в издёвку, стоило Винсенту привести в порядок какой-то участок, как ветер срывал с деревьев огромное количество новых листьев, и они мгновенно покрывали землю, газоны, дорожки… но он старался не замечать этого. В какой-то момент он так резко и сильно махнул метлой, что она выпала у него из рук, упав и больно ударив по ноге. Винсент крепко и громко выругался, ощутив невероятный наплыв злости, обращенной больше не к несчастной метле, а к поганым Смотрителям и всему этому проклятому миру. Обессиленный, он рухнул на землю и зарыдал, как ребёнок. Хорошо, что его никто не слышал, видимо все были на вызовах или… он даже знать не хотел, где. Когда он немного успокоился, он вспомнил, что последний раз вот так рыдал, наверное, лет двадцать назад, когда был ещё совсем молодым и неопытным юношей…

…словом, двадцать лет назад Винсент действительно был молодым неопытным юношей, очень добрым и отзывчивым. И поехали они как-то раз с младшим братом кататься на велосипедах. Это был самый обычный летний день, жили они с семьей тогда в деревне, и поблизости была речка. Они с братом поехали именно туда, где их ждали друзья. Они очень весело провели время, смеялись, купались в речке, рыбачили, жарили на костре рыбу, хлеб и пекли картошку. Этот светлый день остался бы в памяти Винсента как один из самых счастливых, если бы не одно «но». По возвращении домой их с братом ждал сюрприз. Винсент тогда впервые поймал очень крупную рыбу и вез её домой на багажнике, весь в предвкушении, как сейчас будет хвастаться маме с папой, а потом они все вместе поужинают его уловом. И вот юный Винс радостно вбегает в дом, держа рыбину за хвост и тряся ей, и младший братик семенит за ним, и орёт на весь дом:

– Ма! Мама! Папа! Смотрите скорей, что я поймал! Ма-ма! Па-па!

Но вопреки ожиданием дома его встретила зловещая холодная тишина. Не без труда отыскав отца, который почему-то заперся в своём маленьком рабочем кабинете, они сразу поняли, что случилось что-то плохое, только взглянув на его лицо. По нему бежали слёзы. В руке был стакан с чем-то коричневым и совсем не похожим на чай. Хотя на памяти братьев Смит отец не пил. Вообще.

– Пап? Что такое? Что случилось? – наперебой начали спрашивать побледневшие ребятишки.

Отец всхлипнул, поспешно вытер слёзы и сказал неожиданно твёрдо и даже сурово:

– Мама нас бросила. Она не вернётся.

Затем он вытолкал их обоих за дверь. Братья проревели всю ночь, но осознали то, что произошло, гораздо позже. С тех пор отец воспитывал сыновей в одиночку. Мать они больше никогда не видели.

– Ну и ну, так вот ради какого общества Винсент Смит оставляет моё! – раздался над Винсентом знакомый голос, резко выдернувший его из неприятных воспоминаний. Он открыл глаза. Над ним во всей красе стояла Мари Дэнуа, одетая модно и стильно, но явно не по погоде – мини-юбка в обтяжку, каблуки, топ с открытым животом.

Мари пнула ногой кучку листьев, и они полетели Винсенту в лицо. Он вскочил, вытер, как мог, лицо и густо покраснел. Но Мари, на удивление, деликатно игнорировала это.

– Неужели общество мёртвых листьев и метлы интереснее, чем моё?

– Ты не представляешь, насколько ты права, – проворчал Винсент, повернулся к ней спиной и быстро зашагал прочь. Мари пошла за ним, не отставая ни на шаг. Винсент никогда не мог понять, как эти женщины умудряются ходить на такие высоченных каблуках, да ещё так быстро.

– Куда это ты? А, собраться? Ну да, всё правильно. Путь нам предстоит неблизкий. Но вообще по-хорошему можешь ничего с собой не брать. Я тебе всё предоставлю. У тебя будет комната, бельё, одежда, еды сколько хочешь… не парься, в общем. Давай-ка лучше время не терять, и…

Винсент остолбенел. Он остановился, и посмотрел на неё как на сумасшедшую.

– Ты о чём вообще говоришь?! – прикрикнул он на неё. Мари отшатнулась и подняла руки.

– Подожди, ты же должен быть в курсе. С сегодняшнего дня ты переезжаешь жить ко мне. Бросаешь работу и свою… берлогу. Но мне сказали, что ты можешь брать с собой, что хочешь, если у тебя есть какие-то дорогие тебе вещи, и… – тихо сказала Мари, глядя на него исподлобья.

Винсент смотрел на неё широко открытыми глазами, не в силах произнести ни слова. Началось, значит…

– Ты получила… приказ? – тихо спросил он. Мари тихо кивнула.

Винсент вздохнул и молча зашагал в сторону своего дома. Как бы ни называла его Мари Денуа, да и все остальные – это его дом. Винсент взял свои рукописи и застыл посреди своего скромного жилища, скромного, мягко говоря, но такого родного, такого простого и чистого…

– Красивые цветы, – раздался за спиной голос Мари, но какой-то чужой, спокойной и даже немного грустной Мари Денуа, – берём их с собой?

Винсент молча кивнул.

– Давай, я помогу, – сказала Мари и они вместе потащили горшки к её машине, которой оказался огромный джип. Какой-то совершенно неженский джип. К тому же на вид абсолютно обычный, даже Винсент догадался, что не особенно дорогой.

– Ну, чего застыл? Мы едем, или дать тебе время попрощаться с домом, если твой бомжатник можно так назвать? – привел Винсента в чувства голос прежней глумливой Мари Денуа.

– Заткнись, – раздражённо проворчал Винсент, но тут же одёрнул себя, – Извини. Просто я немного в шоке от всего… особенно от твоей машины.

– Да ничего, всё нормально! Наконец-то я начинаю улавливать дружеские нотки в твоей речи! А что не так с моей машиной? А, поняла! Ты ожидал, что я на каком-нибудь дорогущем пафосном авто приеду, да? Нет, Винс, в машине главное – практичность. А что думают окружающие, хочешь верь, хочешь нет – мне наплевать.

– Мы не друзья, Мари. И никогда ими не станем. Знаю, звучит грубо, даже враждебно, но я из тех людей, кто предпочитает открытую вражду лицемерной дружбе. Мы живём в разных Вселенных и никогда друг друга не поймём.

– Ты хотел сказать, что это я тебя никогда не пойму? – спросила Мари, заводя двигатель и выезжая из опустевшего гаража.

Винсент молча уставился в окно. Мари тоже замолчала, сосредоточившись на вождении. Они ехали по пустынной автостраде, справа был город, привычно переливающийся вечерними огнями, словно символ обыденности и стабильности. А слева раскинулись поля, укрытые первым снегом, а за ними лес, голый и пустой, словно символ безнадёжности, отныне и навеки поселившейся в сердцах людей.

А Мари всё продолжала давить на газ, даже когда они съехали с автострады на дорогу, ведущую в лес.

– Может сбавишь скорость?

Мари не отвечала.

– Мари! Прекрати, ты же нас угробишь!

Ноль реакции. Спидометр уже показывал больше ста километров в час.

– Чёрт побери, Денуа, ты совсем рехнулась?! – не своим голосом заревел Винсент, когда Мари еле-еле вписалась в поворот. После чего она резко затормозила, и если бы не ремни безопасности, дело могло бы кончиться плохо для обоих.

Винсент тяжело дышал, испуганно глядя на своего водителя.

– Винсент, – вдруг спокойно и серьёзно произнесла Мари, – я над тобой не смеюсь. Да, я понимаю, что мы, как ты выразился, из разных Вселенных, но разве не каждый из нас живёт в своём мире? Я тоже не в восторге от происходящего, но я лишь пытаюсь, чёрт побери, изо всех сил пытаюсь окончательно не сойти с ума. Неужели вся эта ерунда про социальные классы всё ещё тебя волнует? Ведь это конец, ты что не видишь? Почему мы не можем просто… просто…

Плечи её дрожали. Она вцепилась в руль так, что побелели костяшки пальцев, продолжая бормотать что-то невнятное.