– О чём задумался? – спросила Мари, наклонив голову. Зелёная челка тут же скрыла половину лица.
– Да я вот тут подумал, а может ты убила своего Смотрителя, и поэтому тебе так скучно? Хочешь, своего тебе отдам?
Мари весело расхохоталась.
– Поверь, я бы и рада, но я много чего уже пробовала. Вначале я, как и большинство, думала, что просто с ума сошла. Всё, готово, думаю, белка. Я же, знаешь, выпить всегда любила. А потом заметила, все как-то странно себя ведут. Плюс та волна самоубийств… исчезновения… фанатики…
Винсент молча налил себе полный стакан и выпил.
– Да, может и не время сейчас вспоминать. О! Ты глянь! А вот и наша звёздочка наконец зажглась!
Винсент развернул стул стороной к сцене.
Внезапно свет погас и все замолчали. Лишь сцена была залита мягким неоново-синим светом, откуда-то из-за кулис поползли клубы пара. И соткался из этих клубов стройный женский ситуэт, спиной к посетителям.
– В маленьком доме… на краю Земли…
– раздалось томное женское пение,
– Мы с тобой вместе… познать жизнь смогли,
Ничто для нас беды… когда мы вдвоём,
Сливаясь в одно… о любви мы поём…
Какая глупая песня, думалось Винсенту, но он не мог отрицать эффектность выступления, потрясающий голос Клаудии и её красоту. Клаудия Шайн оказалась очень высокой и стройной девушкой с серебряными кудрявыми волосами, падающими почти до колен. На ней было синее платье, сшитое в старинном стиле, с длинными расклешёнными рукавами, оно почти сливалось с окружающим её неоновым туманом. Она двигалась в нём подобно призраку, и, казалось, она вот-вот растворится, словно мираж. Когда она закончила петь и поклонилась, включили свет и зал взорвался громкими аплодисментами. Не хлопали только Мари Денуа и посетители на балконе. Винсент хлопал вместе с остальными, и глядя на это, Мари наградила его презрительной ухмылкой и шепнула на ухо:
– А представь, если бы она пела сама…
Винсент обомлел, покраснел и зарылся в тарелку с овощным салатом.
– Спасибо всем, спасибо, мне так приятно наконец вернуться в родной город после утомительного турне…!
Она говорила ещё что-то, о себе, о съёмках очередного фильма с ней в главной роли, о новом альбоме, посылала воздушные поцелуи, снова пела свои глупые песни, и вскоре Винсент почувствовал себя очень пьяным и очень уставшим. Он поднялся, позвал Паоло, намереваясь расплатиться, но Мари напомнила ему, что она тут хозяйка и денег с него тут никто и никогда брать не будет. Она насильно впихнула ему недопитую бутылку виски, вытащила на улицу и посадила в такси. Бессильно развалившись на заднем сиденье, прямо перед тем как окончательно вырубиться, Винсенту показалось, что в дверях ресторана с победным видом стояла Аматэрасу. А может, и не показалось.
На следующее утро Винсент проснулся с дикой головной болью. Он сразу понял, что работать не сможет и попросил у начальника выходной. Тот был человеком адекватным и до нашествия Смотрителей, а после стал проявлять просто нечеловеческую стойкость и готовность сражаться до последней капли крови. А потому, услышав что у Винса проблемы и это связано со Смотрителями, дал ему неограниченное число выходных со словами "дворник нам, конечно, всегда нужен, но здоровый телом и духом парень нужен ещё больше. Возвращайся, когда вновь им станешь".
Аматэрасу не приказывала Винсенту напиваться, и, выходя от начальника, Винс чувствовал небольшие угрызения совести, но успокаивал себя тем, что всё равно напился по её вине. В конце концов, до катастрофы Винсент не пил вообще.
Наглотавшись обезболивающих, Винсент ниц упал на свою старую кровать, немедленно заскрипевшую ржавыми пружинами. Только он было задремал, и ему даже начал сниться сон о прошлом, как прямо над ухом загремел голос Аматэрасу:
– Ой-ой, вы только посмотрите, что же я наделала! До чего довела честного, скромного, глубоко порядочного человека! Теперь он вынужден мучиться от похмелья в своём клоповнике, зарывшись в подушку, жалея себя и пытаясь забыть всё на свете, в том числе и себя самого. А самое ужасное – забыть о своих цветах. Как ты мог, Винс? Не их ли ты сам вчера пытался защитить? Ведь только к ним одним ты привязан, только к ним питаешь тёплые чувства, разве нет?
– Убирайся к чёрту, – пробубнил Винсент, не поднимая головы от подушки, – К чёрту цветы, и тебя, и весь мир пусть катится в преисподнюю.
– Ну-ну-ну, будет тебе, это же ещё не конец света. Когда будет, я тебе сообщу. А пока что так и быть, отдыхай. Но в шесть часов вечера снова отправляйся в Сердце Арканы. Тебя там будут ждать.
И она исчезла.
Винсент проснулся в половину шестого. Громко выругавшись про себя, он вызвал такси до ресторана. Мари Денуа в самом деле ждала его.
Она сидела за столиком на четверых у окна в компании двух мужчин, одно место было свободно, но на столе были тарелки, рюмки и приборы на четверых. Один спутник Мари был совсем молодой, развязно развалившийся на стуле веснушчатый парень с рыжими нечёсаными кудрями, одетый в яркую свободную одежду, а другой – словно его противоположность: лет сорока с небольшим, темные прилизанные волосы, строгий костюм, очки, осанка.
– А-а, Винс, а мы уже заждались! Садись, твои овощи и коньяк скоро принесут. Кстати, познакомься с моими друзьями: это Альберт Штерн, математик-теоретик, а это – Шон Клевский, владелец сети баров «Приют» и мой вечный смертельный враг в покере.
– Винсент Смит, дворник, – с гордостью представился Винс, глядя преимущественно на Альберта. Он просто не мог представить, что могло связывать математика и экстравагантную избалованную богачку Мари Денуа.
– Вы работаете на станции скорой помощи? Позвольте поинтересоваться, как обстоят дела в целом? – спросил Альберт.
Вместо ответа Винсент бросил сердитый взгляд на Мари. Та, бесстыдно рассмеявшись, сказала:
– Извини, не смогла удержаться, навела о тебе справки. Не держи зла, Винс, это же комплимент! Неужели тобой часто интересуются женщины, особенно такие как я?
Винсент подумал было сказать, что внимание "таких как она" комплиментом никак не назовёшь, и вообще она себя переоценивает, но сдержался и, как мог спокойно, ответил Альберту:
– Вы знаете, на удивление спокойно. К психам наших больше не вызывают, их доставкой в пункт приёма занимается отдельная служба. А что до всего остального… коллеги говорят, что вызовов стало гораздо меньше.
– Должно быть, за счет снижения числа потенциальных клиентов, – цинично заключил второй, назвавшийся Шоном.
Винсент равнодушно пожал плечами и замолчал, решив, что по возможности вообще не будет вступать ни в какие диалоги. Когда принесли еду, он полностью погрузился в её поглощение, стараясь отключить все прочие органы восприятия, включая мыслительный аппарат. Тем временем сидящие за столом продолжали беседу.
– Так что, Мари, я могу на тебя рассчитывать? Сама знаешь, без тебя мне не справиться. Я опозорюсь на весь мир, Мари! – жалобно-заискивающим голосом говорил рыжеволосый паренёк Шон.
– Честное слово? Клянёшься? Ну тогда сам понимаешь, от такого зрелища… – хохотала Мари.
– Ты жестокая, коварная и неблагодарная женщина! Ты забыла о той маленькой услуге? К тому же наше примирение станет сенсацией, уверяю тебя! И будет выгодно нам обоим!
– Ладно, ладно, только не плачь, я подумаю. Ненавижу ноющих мужчин. Впрочем, как и женщин. Лучше расскажи, как там красотка Фрэнни. Есть успехи?
Шон махнул рукой.
– Какие там успехи. Неприступна как тайны бытия. Я уж и так, и эдак. И деньгами, и славой… а вчера совсем голову потерял, говорю ей – эй, милашка, у нас тут вроде как конец света намечается, отчего бы напоследок не позволить себе всё?
– А она?
– А что она? Она ничего. Сказала, что да, можно и позволить. И ка-ак… в общем, теперь при одной мысли о встрече с ней… пронзает боль… пониже пояса…
