Мари сидела у костра, закрыв лицо руками. Она и сама была в своей шёлковой пижаме, а вокруг валялись детские вещи: игрушки, одежда и куча фотографий. Фотографии не оставляли сомнений: на них был сын Мари, на вид ему было лет восемь-девять, он счастливо улыбался, обнимая маму. И Винсент понял, что так, оказывается, ещё плачет женщина, потерявшая ребёнка. Он отчётливо ощутил, что он тут лишний, и лучше, наверное, ему убраться восвояси, но тут заговорила Мари, заговорила неожиданно ясным голосом, в котором не было ни горя, ни тоски, ни сожалений – одна лишь холодная злость:
– Сжечь. Все его вещи до последней. Таков приказ. Прошло десять лет, как его не стало. Авария. Но я вижу его. Каждый день. И он говорит мне – сожги меня. Уничтожь. Не могу больше. Говорит, ты же так хотела вновь меня увидеть… Сжечь…
Она продолжала бормотать, но Винсент всё понял и так, увидев фотографии. Вдруг, неожиданно, как снег на голову, на Винсента снизошло осознание, что эта женщина совершенно обычная, такая же, как и все остальные, человек со своими чувствами, заботами и личной трагедией. Он не мог ей сочувствовать в полной мере, хотя сердце его и сжималось от жалости, ведь он просто не знал, каково это – потерять дитя, и не просто потерять, а встретить спустя годы самозванца в его обличии… глумливого, абсолютно необъяснимого и смертельно опасного самозванца. Но кажется, Винсент в ту ночь впервые увидел в ней человека, родственную душу, почувствовал связь с ней, понял, что им лучше держаться вместе. Ни слова ни говоря, он взял Мари за руку и повёл обратно к особняку.
Вернувшись в дом, он усадил безмолвную Мари перед камином, налил ей коньяку и укрыл пледом. Затем он помчался наверх и через несколько минут вернулся с чемоданом, из которого, как язык изо рта, выглядывал носок.
– Мари? Мари! – Винсент потрепал ушедшую глубоко внутрь себя Мари.
Она вздрогнула и посмотрела на него, словно видела впервые.
– Одевайся, мы уезжаем! – коротко приказал Винсент.
– Куда?.. – хрипло и безучастно пробормотала Мари и осталась неподвижна.
– Ах, чёрт… – проворчал Винсент и снова умчался наверх.
В её комнате он наугад набрал тёплой одежды, спустился обратно и вывалил перед ней горой.
– Давай, одевайся.
Мари нехотя зашевелилась, а Винсент тем временем решил пройтись ещё раз по особняку, чтобы убедиться, что в здании действительно никого не осталось.
Двери во все комнаты на втором этаже были распахнуты настежь, из некоторых тянуло холодом. Вдруг свет в коридоре погас, Винсент выругался и достал из кармана фонарик.
– Эй, здесь есть кто-нибудь? Мы уезжаем отсюда, если меня кто слышит, спускайтесь вниз как можно быстрее!
Ответа не последовало, и Винсент решил возвращаться к Мари как можно быстрее. Он уже начинал чувствовать уколы совести, что вообще оставил её одну. Но кое-что всё же заставило его задержаться.
Плач. Отчаянные рыдания женщины, прерывающиеся, со срывами на крик раздавались из комнаты впереди, справа, у самой лестницы. Трясущейся рукой Винсент достал из кармана фонарик и пошел на этот звук.
– Эй! Вы в порядке? Я человек! Вам нужна помощь? – слегка дрожащим голосом крикнул в темноту Винсент.
Рыдания тут же прервались, так резко и неестественно, словно кто-то нажал на стоп. Далее последовал звук бьющегося стекла. Винсент бросился вперед и так и застыл в дверном проёме, нервно водя ярким, но узким лучом фонарика по комнате. Внутри никого не было. Вся комната была опутана ветками деревьев, запах свежей древесины врезался в нос. Винсент перевел свет фонаря на окно. В самом центре зияющей дыры отчётливо виднелось лицо, искажённое ужасом. Винсент уронил фонарик и сердце его бешено заколотилось от первобытного страха, он судорожно поднял его и снова осветил окно. Кто-то словно сплёл паутину из веток черного дерева, а в центре расположилось деревянное же лицо человека с застывшим выражением ужаса.
Винсента охватила новая волна страха, ему захотелось бежать, бежать без оглядки из этого проклятого места как можно скорее.
Он сбежал вниз по лестнице, растеряв половину вещей по дороге, схватил за руку Мари и, не дав ей переодеться, потащил к выходу. Когда они бежали мимо гардероба, Мари очнулась и попросила Винсента хотя бы взять пальто. Винсент нехотя согласился, но стоило им подойти поближе, как из недр гардероба раздалось то же рыдание, словно кто-то включил запись. Винсент набросил своё пальто на Мари и они помчались к выходу, едва не падая на ходу. Входная дверь никак не хотела открываться, и Винсент стал пытаться выбить её ногами.
– Ну давай же, давай, чёрт возьми! – рычал Винсент, со всех сил пиная дверь.
– Бесполезно, Винс! Давай в окно!
Она схватила тяжёлый деревянный стул и, показав неожиданную силу, швырнула его в окно. Красивый витраж разлетелся вдребезги и красные стёкла усеяли пол, поблёскивая в свете луны кровавым оттенком.
– Это место… умирает… – прошептала Мари, перелезая через окно.
Винсент не нашёлся, что ответить, лишь помог Мари вылезти и они в молчании побежали к машине.
* * *
Они ехали в молчании уже несколько часов. Винсент и Мари чувствовали, что ночь уже давно должна была быть позади, но рассвет словно никак не мог пробиться сквозь тьму, окутавшую их и не желающую отпускать добычу. Винсент растерянно посмотрел на руку, но вместо часов на ней красовалась свежая царапина. В растерянности он взглянул на Мари.
– Телефон там оставила, а часов не ношу, – устало ответила она на безмолвный вопрос, – но по ощущениям уже полдень.
Снова воцарилось молчание, терпеть которое уже не было сил.
– И что, прям никогда часов не носила? – спросил Винсент, чтобы его нарушить.
– Носила. Которые сын подарил.
Сердце Винсента словно окатили холодной водой, и он отвернулся к окну, чтобыв она не видела, как он покраснел. Но Мари, кажется, начинающая приходить в себя, вдруг весело рассмеялась и похлопала его по колену.
– Да ладно, не переживай, всё не так ужасно. А знаешь когда будет ТАК ужасно? Через полчаса примерно, когда у нас кончится бензин.
Винсент почувствовал в груди вторую холодную волну и едва не вскочил.
– Ч-чёрт бы побрал эту проклятую ночь!
В порыве ярости он ударил кулаком по двери. Мари резко затормозила.
– Ух ты, ничего себе! По-моему это первый раз, когда ты показал такие чистые эмоции, Винс! То ли ещё будет! Ладно. Делать нам нечего, придётся идти пешком.
– В такой холод? У тебя же одежды тёплой нет. Да и куда мы пойдём? Дорога в город должна была закончиться, видимо свернули мы не туда…
– А что ты предлагаешь? Остаться здесь и ждать чуда?
Делать нечего. Хорошо, что в багажнике Мари лежала тёплая одежда и обувь для катания на лыжах (оказывается, Мари ещё и занималась биатлоном). Также в спортивных принадлежностях завалялись фонари, фляжки, спички и сигнальный пистолет-ракетница. Вооружившись всем этим, пара отправилась в путь.
Надобность в фонарях отпала практически сразу же, густые облака рассеялись, обнажив чёрное небо, усеянное звёздами с ярко-синей луной во главе.
– Никогда не видела луны такого цвета, – заворожено сказала Мари, глядя в небеса, – кстати, ты знал, что в древности племена, населявшие эти территории, считали, что звёзды – это глаза бога, который присматривает за ними по ночам? Поверь я в такое, тоже бы, наверное, до конца дней ночью глаз сомкнуть бы не смогла!
Мари рассмеялась своим почти уже обычным смехом, беззаботным, немного злорадным и вызывающим.
– Я не верю в Богов. И никогда не верил. Даже не могу представить себе, каково это, верить во что-то такое по-настоящему. Честно говоря, я всегда даже немного завидовал людям, которые верят. Ведь они, верно, живут совсем в другом мире.
– Ха! Я тоже, Винс. Тоже не верила и не верю, особенно… теперь. Но, знаешь, я никогда не завидовала верующим. Главным образом потому, что никогда их не встречала и не особо верю в их существование. Не надо на меня так смотреть, я не сказала что эти "верующие выходного дня" в церквях верят по-настоящему. Настоящий верующий действительно должен быть совсем другим человеком, не думаю, что в наш век они ещё остались…