Византия, 538 год

В дом ввалился пьяный муж.

– Никчемная женщина, где мой ужин?! – заорал мужчина на весь дом.

– Стоит на столе, мы еще не ели, ждем только тебя, – спокойно ответила Эверилд.

– Опять парашу приготовила! Ты вообще готовить не умеешь, ни на что непригодная. Фева и то готовит лучше, хоть и уродина еще та, и навряд ли я смогу ее выдать замуж, чертовы нахлебники, свалились на мою шею. И что твои родители сдохли так рано. Что, ты еще не беременна? – продолжал свой монолог мужчина, пьяно расшатываясь на пороге. – Эти сенаторы, варвары, обобрали меня до нитки, а еще этих девок кормить надо. Слушай, Эверилд, может, лучше продадим твоих сестер в проституцию, всяко пользы будет больше. Правда, Феву никто не возьмет, на нее ни у одного мужика не встанет.

– Ник, прекрати говорить похабности, девочки еще маленькие.

– Ты мне еще будешь указывать, что делать, портовая шлюха, – взревел муж и, подлетев к Эверилд, ударил ее по лицу. – Ты тварь бесплодная, ты еще смеешь открывать рот свой поганый, – он пнул Эверилд в живот. – Ты никчемная, слабая, ты никогда мне не родишь ребенка, порочная тварь, я продам тебя в бордель.

И однажды он так и сделал. В том далеком 538 году выдалась очень тяжелая зима, урожая летом почти не было, и они жили впроголодь. Когда Эверилд в очередной раз не забеременела, муж решил от нее избавиться и жениться на младшей сестре – Кристине. Фева, как всегда, осталась не у дел. Она была страшненькой, Бог ее не одарил красотой и умом, учиться она не хотела и мечтала только о том, как выйдет замуж. Она ненавидела старшую сестру, потому что у Эверилд не было отбоя от женихов, даже немощные старики ее желали, и Феву это бесило. Однажды Фева сказала, что сделает всё, чтобы избавиться от сестры и стать женой ее мужа: «Меня он так бить не будет, я ему в первый год рожу наследника, а ты будешь чахнуть в борделе».

И вот это произошло, муж предложил Эверилд прогуляться до рынка. Она удивилась его предложению, но пошла. Ник никогда не ходил с ней на рынок, и девушка сама таскала тяжелые сумки. Они впервые за три года совместной жизни отправились на рынок. Три года ада и унижений от этого скота. Муж о чём-то беспечно говорил, Эверилд слушала его вполуха. Вскоре они оказались на рынке.

– Смотрите, какая у меня красивая жена, – как-то нелепо хвастался он, – какая у нее грудь, она бесплодна.

И тогда Эверилд поняла, что происходит что-то страшное. Жирный мужик пробежался по ней похотливым взглядом, потрогал за грудь.

– Не смейте! – возмутилась Эверилд.

– Заткнись и терпи, – жестко оборвал ее муж и шепотом добавил: – Иначе дома я тебя изобью до полусмерти – так, что ты несколько дней двигаться не сможешь. Угроза подействовала на Эверилд как нельзя лучше. Она молчала и покорно позволяла себя щупать за попу, грудь, послушно открыла рот, чтобы мужчина посмотрел на зубы, которые у нее были ровными и красивыми.

– Годится, беру. Сто солидов. – Мужчина подал мужу Эверилд кошелек.

– Надеюсь, здесь ты больше принесешь пользы, – проговорил Ник и ушел.

Эверилд потрясенно смотрела на мужчину, ее продали как вещь, голос пропал, и она больше не могла говорить. Девушка с детства так реагировала на любой стресс. Родители часто ужасно пугались, когда Эверилд замолкала. Первый раз это произошло, когда ее младшая сестра, двух лет отроду, умерла, Эверилд тогда было семь лет. Она месяц молчала, родители даже водили ее к знахарке, но она не могла ничем помочь, а более профессиональное лечение стоило дорого. Тогда к ней голос вернулся: она сначала шептала, потом голос окреп и снова набрал былую силу.

У маленькой Эверилд была веселая подружка Катька. Они вместе играли в переодевание, вместе накрывали стол, играли в госпожу и рабыню. А еще часто носились с мальчиками и представляли себя грозными разбойниками: бегали с палками и пугали прохожих, пока не нарвались на какого-то богача. Он приказал своим телохранителям поймать ребят и выпороть. «Тогда мы надолго разбежались, многие из нас не могли сидеть, – вспоминала Эверилд, – мать причитала, отец ругался, что у них этот богач чуть не отобрал земли. И только старик Эфенди жалел меня и учил играть на флейте».

– Что встала? Пошли, посмотрим, что умеешь, – сказал покупатель противным голосом.

– Я ничего не умею. Отпустите меня, – взмолилась Эверилд.

– Еще чего. Девка ты ладная, да еще бесплодна, хватит нюни распускать, пошли, не то охранники тебя забросят на плечо, – пригрозил мужчина. Эверилд покорно поплелась за ним.

– Я правда ничего не умею, – продолжила она.

– У нас учатся быстро, получишь пару тумаков – и сразу прилежно учиться будешь, – сказал он.

Эверилд всхлипнула, но сил бороться не было. Муж ее продал как скотину.

– Не ной, у нас приличное заведение, извращенцы не ходят, – пообещал мужчина.

Они вошли под крышу хорошо устроенного дома, белые стены, двери из драконьего дерева. Покупатель толкнул дверь ближайшей комнаты и впихнул в нее Эверилд. В комнате пахло духами, кровать была застелена шелком. Мужчина бросил свое приобретение на кровать.

– Задирай юбку, мне некогда возиться с твоими вещами.

Эверилд сжалась, пытаясь защититься.

– Я не хочу, – жалобно проговорила она, готовая заплакать.

Мужчина ее ударил, и еще раз.

– Не заставляй меня тебя бить, иначе дам на потеху солдатам. Они тебя научат уму-разуму.

Эверилд, всхлипывая, задрала юбку, повернулась спиной, чтобы не видеть, что он с ней делает, и сжала зубы, чтобы ни единого стона не сорвалось с ее уст. Но тело предало, и она застонала.

– Плохо тебя муж обхаживал. Ножны узкие, но это и к лучшему, – сказал мужчина, опуская тогу, а Эверилд упала на кровать и разрыдалась в голос.

Хозяин подошел к двери, бросил через плечо:

– Отныне это твоя комната. Сейчас придет мамочка и поможет тебе выбрать одежду. С этого вечера будешь принимать клиентов. И не дай Бог на тебя кто-нибудь пожалуется – выпорю. Это самая элитная профессия. Гордись, что попала в дорогой бордель, а не к уличным шлюхам, – сказал мужчина противным голосом и вышел. Эверилд всех этих слов не слышала. Она хотела умереть от стыда, в ней побывал больше чем один мужчина. Теперь она грязная. Слезы перестали течь, скрипнула дверь, и вошла молодая женщина лет тридцати, волосы красиво собраны в прическу, на ней было дорогое платье из парчи, какое Эверилд могла только во сне желать.

– Хочешь так же дорого одеваться? – спросила вошедшая мягким грудным голосом.

– Нет, я домой хочу! – всхлипнула Эверилд.

– Прекрати реветь, ты не нужна с опухшими глазами клиентам, смотреть будет не на что, да и морщинки быстро появятся. У нас полная свобода, если будешь себя хорошо вести. Но если ты разочаруешь меня, то пеняй на себя – останешься без еды и сна. А если вызовешь гнев, то выкинем на улицу, прежде отдав солдатам. Они с радостью позабавятся. Веди себя прилично, и у тебя будут самые дорогие клиенты. Они любят узких и стройных. Твои глаза, словно два больших сапфира. У нас хорошо. Женщины счастливы, некоторые находят себе мужей из богатых. Так императрица оказалась на троне. Очень умная и проницательная женщина, – уговаривала мамочка. Эверилд слушала, затаив дыхание.

– Но как можно заниматься соитием с несколькими мужчинами? – спросила она и густо покраснела.

– Твоя задача – полюбить процесс совокупления. И жизнь покажется раем, – сказала мамочка, вытащив из черных волос шпильку с розой. Она протянула ее Эверилд. – Я тебе ее дарю, чтобы ты удачно встала на путь. Прими подарок. Все, кто получил такую шпильку, вышли замуж за сенаторов и купцов.

Эверилд взяла шпильку с красивой розой.

– Это хризолит? – завороженно глядя на заколку, спросила она.

– Да, надень на свои солнечные волосы. Сейчас Кристина принесет тебе платье под твой размер. Потом мы сходим с тобой на рынок, отберем отрезки ткани и сошьем новые платья, их стоимость будет вычитаться из заработанных тобой денег: все драгоценности будут вычитаться из твоего жалования, чем больше заработаешь, тем быстрее расплатишься, – сказала мамочка и, поднявшись, грациозно вышла.