Вернувшись в Москву, я рассказывал о состоявшемся походе Эрику, который учился на первом курсе в МХТИ им. Менделеева; вообще-то, он подавал документы в Ленинградское высшее военно-морское училище им. Дзержинского, «Дзержинка» – лучшее училище в стране; брат хорошо окончил школу, был прекрасно образован, имел крепкое здоровье, подтверждённое медкомиссией военкомата; хорошо сдал экзамены в училище, прошёл по конкурсу, однако в Москве получил письмо с сообщением, что в училище не принят по причине (естественно, выдуманной) дефекта зрения; что ж, он не был принят, еврей потому что.
«Вход воспрещается» – как часто надпись эту
Встречаешь на вратах, где хочешь ты войти,
Где входят многие, тебе ж, посмотришь, нету
Свободного пути!». (поэт XIX века).
Чтобы не опоздать на занятия, мне пришлось сразу уехать в Ростов, но дать обещание Эрику обязательно приехать в Москву на следующие зимние каникулы; дома с папой вечером печатали фотографии, сделанные во время похода, я давал пояснения к каждому эпизоду.
Начался второй семестр, более напряжённый, чем первый: излишне научные зачем-то лекции старика Дзиковского по геодезии, сложные лекции и практические занятия по начертательной геометрии изящного доцента Наумович, чемпионке Ростова по бегу на коньках, нудные лекции старухи Макеевой по «марксизиму-ленинизиму» (её выражение). Высшую математику читала Галонен, не объясняя логику последовательных действий, и приходилось зазубривать материал, чтобы ответить на коллоквиуме; «Твердо стойте на своем нежелании вникать в формулы алгебры. В реальной жизни, уверяю вас, никакой алгебры нет» (Франц Лебовиц); практику по математике вёл симпатичный преподаватель, приглашённый из РГУ, невысокий, коренастый, доброжелательный мужчина с приятной речью и улыбкой; он научил нас многому: работать с логарифмической линейкой, решать дифференциальные уравнения и брать логарифмы; однажды на занятиях Володя Бимбад, делая расчёты по линейке, спросил преподавателя: «Не пойму, куда только движок не ставлю, ответ всегда 28-70, почему?»; Студенты и преподаватель засмеялись – это была цена водки «Московская», белая головка. И снова о Галонен; она готовила свою диссертацию, чтобы защищаться в Москве, и, докладывая её три раза на предзащите в РИСИ, талантливый преподаватель Аксентян каждый раз оценивал диссертацию на двойку; он читал лекции, к сожалению, не у нас, а на втором потоке и по рассказам студентов делал это великолепно. Но всё это цветочки, а вот первый проект по архитектурным конструкциям жилого дома и фрагмента плана этажа (квартиры и лестничная клетка), который надо было вычертить тушью рейсфедером и сделать цветную отмывку разрезов кирпичных стен, – это заставило нас корпеть вечерами, а иногда и ночью, не отвлекаясь; каждый получил под расписку на пять лет чертёжную доску, принёс домой, купил в магазине большую рейсшину и, установив доску наклонно на столе, прикрепил лист ватмана, купленный в институте строго по списку, поскольку в магазинах продавался тонкий некачественный; согнувшись над доской, медленно, стараясь без помарок, выполняли чертёж на оценку; этот первый проект всех вымотал и недаром на ПГС второй семестр первого курса считался самым трудным.
Я упомянул Аксентяна и хочу привести легенду о нём, которая ходила в кругу студентов. Из-за стремительного наступления немцев на Ростов, он не успел эвакуироваться; кто-то немцам сообщил, что Аксентян до войны преподавал в РАУ; оккупанты под угрозой расстрела принудили его читать курс баллистики для артиллеристов; Аксентяна возили на занятия в училище, расположенное в Новочеркасске, под охраной автоматчика; после войны за него взялся НКВД; преподавать разрешили, но о карьерном росте пришлось забыть, хотя его ученики в РИСИ защищали диссертации; прекрасный математик, он читал теорию упругости на втором потоке: и мы, глядя в расписание занятий, вывешенное на стене в коридоре, удивлялись, когда среди доцентов и старших преподавателей, Аксентян значился простым преподавателем.
Однажды Попов проводил консультацию по проекту, мы показывали ему лист и выслушивали замечания; когда подошла очередь самой красивой девушки на курсе, преподаватель ткнул карандашом на чертёж унитаза, и спросил: «Что это?», студентка ответила: «Санузел»; он снова указал конкретно на унитаз, и опять она ответила, что это санузел; студенты от любопытства сгрудились вокруг стола и в тишине заинтриговано ждали, что же скажет студентка далее; ещё несколько раз повторились тот же вопрос и тот же ответ; наконец она, смутившись и сильно покраснев, тихо сказала: «Это унитаз»; но вычерчен он был несоизмеримо крупно; Василь Васильевич заметил: «А я думал, что здесь детей купают» – это вызвало смех всех присутствующих. Позже я узнал, по проекту В.В. было построено здание механического техникума, которое находилось, не доезжая одной остановки до Сельмаша; всегда, даже через много лет после окончания института, проезжая на трамвае мимо этого здания, я смотрел на его парадный вход, над которым возвышались вплоть до карниза классические колонны с изящными капителями, и вспоминал нашего Василь Васильевича. В курсе «Строительные материалы» мне нравились практические занятия по сварке, которые проходили в институтских мастерских, но из-за недостатка учебных часов, и большого количества студентов, работающих по очереди всего на двух постах, научиться сваривать детали качественными швами не получилось.
В конце апреля кафедра физкультуры включила меня и Валентина Гайдука в состав сборной команды института по городской эстафете, которая открывала весенний спортивный сезон. 2 мая центр Ростова был перекрыт милицией и состоялся традиционный эстафетный забег по улицам города, в котором участвовали вузы и спортобщества; команда РИСИ, в которую входил пятикурсник Накладов, кандидат в мастера спорта по бегу, заняла призовое место. Затем на стадионе «Труд», расположенный в Рабочем городке, прошли соревнования на первенство вузов по лёгкой атлетике, в которых я, как оказалось, участвовал последний раз. Почему последний? В Рубцовске я привык в беге на 100 и 200 метров быть или первым, или хотя бы вторым; в Ростове, несмотря на все усилия, я не мог соперничать с лучшими бегунами из вузов города, для этого надо было часто тренироваться, а времени свободного не было, поскольку много домашних заданий: подготовка к семинарам, чертежи, «тысячи» по-немецки и пр. и пр.; так пришёл конец моей карьеры бегуна, грустно, конечно. Тогда же я познакомился с Сергеем Румянцевым, студентом со второго потока, красивым темноволосым спортивным и смелым парнем, который жил в Рабочем городке; место это отличалось разбоями и хулиганством, и Сергей был не последним среди местных отчаянных ребят; учился в институте средне, затем работал, а со временем защитил диссертацию в НИИЖБе и стал научным сотрудником в этом центральном институте Госстроя СССР; вот так, ребята!
Как-то папа спросил, что я собираюсь делать летом и посоветовал взять в профкоме путёвку в поход по Кавказу; я вспомнил поездку в горы Алтая, в профкоме внимательно прочитал описание разных маршрутов и мне посоветовали выбрать пеший поход по Военно-Осетинской дороге; в те времена было не так много желающих ходить в походы, предлагаемых путёвок было много, да и цена для студентов была доступной:15–30% их полной стоимости.
Подошла весенняя сессия и началась подготовка к экзаменам, а их надо было обязательно сдать без троек, чтобы получать стипендию на протяжении восьми месяцев; готовился очень тщательно, поскольку требования преподавателей к нам были серьёзными, никаких скидок не делали, сдал экзамены успешно. На протяжении пяти лет учёбы в период подготовки к экзаменам дома старались создать мне идеальные условия: готовился в дальней тихой комнате за плотно закрытыми дверями. К шести часам вечера голова уже была перегружена и, если не надо было ехать в институт на консультацию, то посещал «Рощу» (так называли Сельмашевский парк) отдохнуть и послушать оркестр, а когда на посёлке открылась детская музыкальная школа, часто посещал концерты. В день экзаменов у каждого студента, согласно его вере в приметы, был определённый ритуал: кто-то не бреется, не купается, не спешит с утра в институт, а два-три часа дополнительно штудирует материал; а я любил утром принять душ, чтобы «очистить голову от лишнего», побриться, хорошо позавтракать, легко одеться, не любил просматривать конспекты, чтобы не появились лишние сомнения; и быстрее на трамвае – в институт.
