– Можно к ней?

– Боюсь, что нет, состояние все еще нестабильное. Но ты можешь подождать здесь. – она кивнула на кресла позади меня. – Мадлен, все худшее уже позади. – я вяло кивнула, будто на меня только сейчас опустилось осознание всего происходящего. До этого я словно смотрела фильм и сопереживала героям, а сейчас поняла, что это моя реальная жизнь. Маме реально было плохо. А я могла реально ее потерять.

Я опустилась на железное кресло. Запустила пальцы в волосы, сжав их у корней. С превеликим удовольствием выдернула бы себе их все, лишь бы уменьшить боль. Что-то внутри с треском рушилось. Вся та смелость и холод, которые я возводила много лет в себе. Все это падало вниз, пропуская чувства. И слезы. Они лились, кажется, нескончаемым потоком. Хотелось рвать и метать, кричать, набрасываться на врачей за то, что они ничего не делают. Просто ходят и сочувственно смотрят на сгорбленную спину молодой девушки. Одну из многих. А большего они и не могли дать. Только сочувствие и жалость, которые мне были не нужны даже бесплатно. Худшее чувство в мире – жалость. Его чувствуешь обычно перед тем, как раздавить паука или отнять жизнь у несчастного комара. Вот только я не была насекомым. Мне жалость была ни к чему.

Я откинулась на спинку неудобного, впивающегося в позвоночник кресла. Господи, почему ты забираешь у меня и ее? Чем я заслужила твое неудовольствие? Твой гнев? Скажи, за что ты меня наказываешь? Где я так согрешила, что ты отнимаешь у меня двух родителей сразу? Смогу ли я прожить без нее? Говорят, что ты не посылаешь тех трудностей, с которыми человек не справится, но я точно знаю, что уйду вслед за ней.

Помогут ли маме мои молитвы? Помогут ли они мне? Ведь этим занимаются родственники больных? Надеются на чудо и вездесущего щедрого Бога, а получают только горе и отчаяние. Вот такая жизнь – не то, что счастья не чувствуешь, а лучше бы ее и вовсе не было. Может, проще было просто не родиться никогда.

Всю ночь не могла сомкнуть глаз. Не из-за неудобных железных кресел, а из-за страха, сжимающего внутренности до такой степени, что откушенная акулой нога оказалась бы легкой болью. Отчаяние впивалось занозами под кожу, оставаясь на виду, но причиняя дискомфорт. И достать его было нельзя. Оно только глубже уходило внутрь, прячась от покрасневших и опухших глаз. Будто бы дразнило, заставляя упиваться своим состоянием и болью. А время текло так медленно, издеваясь, играясь со мной как с маленькой букашкой, сотканной из страха быть раздавленной. Наверное, именно такой я в этот момент и была.

Уже утром меня нашла Анна, сочувственно сжала мое плечо и отправила домой. Наверное, она видела сотни таких, как я. И каждый раз одни сменялись другими и ничего не происходило. Все та же боль. Все то же отчаяние. Все тот же страх и конец.

Я поддалась, явно не совсем соображая, чего от меня хотели. Улица встретила промозглой сыростью. Весна как-то резко сменила теплую погоду на дождь и молочный туман, разливающийся по улицам.

Шесть утра. Город все еще спал. Я куталась в кожаную куртку, тщетно пытаясь согреться. Дымила сигаретой и будто бы просто была не здесь. Давно я в такое состояние не укатывалась. Давно не было таких потрясений. Жизнь давно не встряхивала, а тут решила сразу да посильнее. Да и ладно. Пофиг. Переживу. Главное, что с мамой все хорошо.

До кампуса оставалось всего пара улиц. Я поплотнее закуталась в тонкую кожу куртки. При такой погоде она вовсе не грела, только сильнее холодила тело. Да и было все равно. Зубы стучали. Тело трясло. Изо рта вперемешку с дымом выходил пар. Отличная весна. Ударила в живот, завалила на лопатки и оставила все как есть.

Рядом с тротуаром припарковалась машина. Я прошла дальше, даже не обращая внимания на темный внедорожник. На месте этого человека я отправилась бы спать. Глаза отчаянно требовали отдыха.

– Мади, постой. – воскликнул позади голос, заставивший вздрогнуть всем телом. Лиам. Господи, только не это. Не хватало только его для полной картины, сотканной из жопы.

Я не обернулась, только стала быстрее переставлять ноги. Может быть, если проблему игнорировать, то она совсем исчезнет?

– Мадлен, подожди! – он снова окликнул меня. Я сжала руки в кулаки, едва ли не срываясь на бег. Но даже если бы побежала, то ослабленное после ночи без сна тело не сыграло бы на моей стороне.

Лиам опередил, останавливаясь передо мной. Я успела вовремя затормозить, чтобы не врезаться в его грудь.

– Чего тебе?

– Я хотел извиниться. – проговорил мужчина, подавшись вперед. Я благоразумно отступила на шаг. – Мне нужно, чтобы ты сопровождала меня сегодня вечером.

– Лиам, о мероприятии сообщают минммум за два дня, понимаешь? Я не успею подготовиться.

– А ты успей.

– Думаешь так легко собраться и выглядеть на все сто?

– Мне все равно, я плачу тебе деньги и хочу, чтобы ты сегодня меня сопровождала. – мужчина сжал мое плечо до острой боли, я дернулась, но Лиам только сильнее нажал на ключицу. Он подтолкнул меня к машине. – Я даже готов тебе помочь. – усмехнулся Лиам, сделав еще шаг вперед. Я отступила, запнувшись о камень. Черт. Вот так все и закончится? Еще никогда мой день не начинался настолько паршиво.

– Думаю, я справлюсь сама.

– Ты же боялась, что не успеешь. – ухмыльнулся парень. Я нервно сглотнула, пытаясь сдержать подступающую панику. Хрен там. – Хочешь денег лезь в машину.

– Иди нахуй, Лиам. Не так сильно я в них нуждаюсь. – устало выдохнула я, ступив в бок. Все это настолько заебало, что больше просто внутри не помещалось. Хотелось послать весь мир куда подальше. Убрать все.

– Вот как ты заговорила, Мади? – Лиам приблизился, я отступила, а затем он поймал меня за запястье, приблизив к себе. Страх заклокотал где-то в горле. – Я твой клиент, а клиент всегда прав.

– Ты больше не мой клиент, я отказываюсь от сопровождения. – я подняла взгляд, рассматривая растерянное лицо Лиама.

– Готова потерять столько денег, продажная шлюха?

– Да. – я кивнула, выдернув плечо из его хватки. Лиам отступил, кивнув. Я еще несколько минут смотрела вслед его машины. А потом закурила, затягиваясь так сильно и глубоко, будто проверяла объем легких.

Минус клиент. Минус деньги. Маме хреново. Жизнь, которую я выстраивала долгое время, рушилась. А я стояла посреди улицы, курила и думала о том, что сегодня чертовски хреновый день. И мне придется нарушать правила, чтобы не лишиться матери.

Внутри все переворачивалось от понимания того, что мне придется согласиться на предложение Дэмиана Вуда. Лиам приносил основной мой доход, но он зашел слишком далеко. При всем моем стремлении к деньгам и заработку я просто не могла рисковать своей жизнью, физическим и моральным состоянием. Не станет меня – не станет мамы. Я была единственным светом в ее тьме. А потому все, что выходило за рамки приличий, уходило из моей жизни.

Оледеневшие ладони достали телефон из кармана. Я попыталась разблокировать его, но ни с первой, ни со второй попытки экран не сработал.

– Блять, ну какого хрена! – я выдохнула, пошевелив холодными пальцами. Затем еще раз тыкнула в цифры на экране. Душа, если она у меня была, переворачивалась из-за осознания того, что мне сейчас придется сделать. Отчаяние дикой кошкой царапалось в груди, буквально крича о том, что выбора больше нет. Все стало настолько хреновым, что хреновее некуда.

Я выдохнула, сглатывая слезы и ком в горле. Нашла номер телефона Вуда. Палец дрожал над кнопкой «позвонить». Может, не все так плохо? Точно ли мне это нужно?

Сколько можно себе врать, Мадлен? Лжешь напропалую. Причем самой себе. Как обреченная. С веревкой на шее. Может, пора или прыгнуть или снять ее? Пора оставить это без страха. Как говорят? Где твой самый большой страх, там самый большой рост? Может, Дэмиан Вуд и был моим ростом? Очевидно, денежным.