– Когда и где вы встречались?

Профессор сначала посмотрел на меня, а потом выжидающе на Антона.

Антон немного замялся, но потом сказал. – Я знал, что ты задашь этот вопрос. Я встретился с профессором здесь на Европе за три месяца до встречи с тобой. Я прилетел сюда с целью найти осмий.

– Ты лгал мне,– сказал я, с укором снова смотря на Антона.

– Нет, я просто не был откровенен с тобой.

Я перевёл взгляд на отца Лили, как бы спрашивая, не доставил ли ему Антон неприятностей в прошлую встречу.

Но Антон ответил за профессора. – Ничего не думай плохого, Лексис. Профессор замечательный, редкий по разуму человек. Если бы все люди были похожи на него, то светлое будущее уже давно наступило. Я очень ценю его, и никогда бы не позволил себе неуважительного отношения. Он мне рассказал об осмии всё сам, потому что скрывать информацию смысла не было. Мы оба понимали, что всё сейчас решается на Марсе. Только профессор меня предупредил, чтобы я не привлекал тебя к своей марсианской миссии. Дважды предупредил, акцентировав, что это, в первую очередь, не нужно самому мне. И что мы сейчас видим – я стал калекой. Потому что не послушался разумного человека. Но мои чувства и мысли неоднозначны. Да, я совершил глупость и теперь расплачиваюсь. И вдобавок из-за моих действий погиб Том. Всё закончилось очень плохо. Но если бы я не привлёк тебя, что было бы с тобой, Лексис? Скажи, так же тебя сейчас мучают глаза Младенца, как раньше?

Профессор с небольшим удивлением посмотрел на меня, но ничего не спросил. Он всё старался постигать самостоятельно или уже постиг раньше. С небольшим ожиданием смотрел на меня и Антон. И он тоже многое постигал самостоятельно. Я ничего не ответил, только посмотрел на них, не разочаровывая их в своих способностях.

Антон был прав, глаза Младенца всё реже вглядывались в мою душу и всё слабее терзали её. Они чаще появлялись в ночных кошмарах, когда я заново переживал прошедшие моменты марсианской жизни, или ночных светлых сказках, когда любимые были рядом. Я видел Тома, вернувшегося мёртвым к живому, и он говорил мне с любовью в глазах: «счастья тебе, Лексис, Лили и твоим детям». Я видел, как осколки гранаты прошили молодое тело Мика, но он успел прошептать мне: «не забудь про кольцо». Я видел Макса, который кричал мне сквозь огонь: «да здравствует революция». И сквозь всё на меня смотрели глаза Младенца и глубоко чувствовали мою боль и тоску, как я раньше чувствовал их.

Антон и профессор оставили меня в покое и снова переключились друг на друга. – Скажите, профессор. Почему вы на многие годы спрятали себя на этом далёком ледяном спутнике? Вы талантливы, почему бы вам не работать поближе к людям и над более насущными проблемами? Допустим, генетические исследования в области клонирования полезных и дешёвых продуктов питания или исследования микроорганизмов с целью предотвращения экологических нарушений на Земле и так далее. Ваш разум многогранен, и вы могли бы больше помочь людям, занимаясь реальными делами, а не поиском жизни на других планетах. Тем более, мне кажется, что её кроме как на нашей родимой Земле больше нигде и нет. Я, конечно, имею в виду Солнечную систему.

Мне не понравилось выражение «спрятали себя». Профессор просто работает, а не убегает от чего-либо, и ему виднее, где он полезнее всего – на Европе, Марсе или Земле. Я уже хотел заступиться за отца Лили, но он ответил сам.

– Ну, что же, Антон, давай поговорим. И не только обо мне, но и о тебе. Откровенно поговорим.

Я занимаюсь наукой, и моя работа не сводится только к поиску внеземных жизненных форм. Ты наивно думаешь, что если я не найду этих форм, то значит, моя жизнь прошла бесцельно и бесполезно. Всё не так. Я систематически готовлю лекции для студентов и отправляю их на Марс и Землю, и они пользуются популярностью. Написал три научные монографии и получил хорошие отзывы коллег. Дело в том, что, изучая особенности Европы, как спутника, где есть относительно благоприятные условия для возникновения жизни, я уже вкладываю свой кирпичик в фундамент науки, даже не найдя внеземных жизненных форм. И ещё, я сделал некоторые открытия, несвязанные с местом моего пребывания. Если есть знания и работает логика, интеллект, то умные мысли рождаются независимо от того, где ты находишься. И последнее, наука не терпит слово «кажется». Была, есть, будет или никогда не было и не будет внеземной жизни в Солнечной системе – это можно узнать только с помощью бесспорных научных доказательств, а не предполагать условно. Поиском этих доказательств я и занимаюсь.

– Но вы верите, что она есть? – не унимался Антон.

– Научные предпосылки утверждают, что должна быть. Верить можно в человека, Мировую гармонию. Философия, а не наука оперирует понятиями веры, любви и счастья. А я счастлив, работая на Европе. Мы проникаем всё глубже и глубже в строение и историю формирования спутника, и наши шансы найти доказательства существования или отсутствия жизни растут. Пока моё место здесь. Именно здесь я ощущаю свою полезность и значимость для людей.

Антон больше не стал ничего говорить. И я не мог понять, убедил его профессор, или он остался при своём мнении.

Между тем, профессор продолжил речь. – А теперь, Антон, поговорим о тебе. Ты имел очень высокий потенциал разума, и сумел его в определённой мере раскрыть. Плюс к этому у тебя сильный характер и высокая целеустремлённость. Но как ты сумел реализовать в жизни свои способности?

– Никак, – вставил иронично к себе Антон.

Профессор пропустил реплику мимо ушей. – Не спорю, ты старался сделать много хорошего людям, ты старался жить для людей. Ты не относишься к слабым разумом людям, которых кроме материального потребления и массового развлечения ничего более не интересует, и которые живут только ради материального благополучия себя и своих близких.

– Я их презираю, – снова вставил Антон.

– Нельзя презирать людей, даже если они не столь умны, как ты, – вставил уже я. Антон посмотрел на меня и улыбнулся. Профессор же посмотрел недовольно на нас обоих, и мы его больше не перебивали.

– Никого ты не презираешь. Просто относишься с меньшим вниманием и уважением. В тебе нет большого тщеславия и корысти, но небольшое есть. А небольшое есть у всех нормальных людей. У кого чуть больше, у кого чуть меньше. Это естественно. Получается, у тебя были все возможности найти своё место среди людей, достойное тебя место. Ты мог стать и творческой личностью, и научным работником, и мастером дела или таким, как Лексис. Но ты никем не стал. Таланта не хватило? Сомневаюсь. Силы воли? Тем более. Я с полной уверенностью могу сказать, что будь у тебя стремление к власти, ты без труда мог стать значимым политиком или финансистом, но ты понимал, что жизнь-карьера опасна для разума, и поэтому старался просто быть полезным людям. Но по большому счёту не смог, потому что расплескал себя. Наверное, писал философские заметки, но по-настоящему философию жизни не раскрыл и не смог её продвинуть вперёд, или пытался рисовать а-ля Антон, но, не уделяя много времени обучению живописи, остался на любительском уровне. Ты решил помогать людям конкретными делами, борясь с преступниками, но профессиональным полицейским, военным не стал. В нынешнее время только один человек из трёх, занимающихся вышеперечисленными профессиями, имеет право называться настоящим профессионалом. То есть, служить людям так беззаветно, самоотверженно и честно, что заслужить их светлую благодарность. Ты Антон, относишься к остальным двум. Ты был слишком умным, а не слишком усидчивым, справедливым и добрым. Твой разум при всей разносторонности был сдвинут в сторону расчёта, а не самопожертвования. Ты любил манипулировать людьми и часто достигал положительного результата. Используя некоторых, делал хорошее дело для многих. Но всё это носило локальный характер. И сумма положительных результатов локального характера не привела к положительному результату глобального характера. Ты боролся с марсианским движением, считая его несвоевременным, но в итоге проиграл. И самое главное, ты проиграл в жизни. Тебя бросила и ВОБР и вообще люди. У тебя есть друзья? Нет. У тебя есть семья? Нет. У тебя есть благодарность людей? Есть, но не так её много. А ты уже не молод.