«Кончик света…»

Алон поплотнее нацепил шлем с ларингами – без «горшка» вообще никаких переговоров. Разве что жестами. Да еще сам вертолет будто тормошил его - волны крупной дрожи прокатывались по «Хьюи», сотрясая конструкцию, и полковнику было нехорошо.

- Всё в порядке, рабби! – обернулся Ливлат. Пользуясь ларингофонами, он еще и орал во всю мощь необъятных легких. – Перебрали двигун, задали «вертушке» полный чек-ап!

- Ну, ты меня успокоил… - проворчал Рехавам.

Пилот весело расхохотался, а полковник, насупившись, зыркнул на Ари.

- Готов?

Кахлон, чьи родичи перебрались на Землю Обетованную из СССР, белозубо оскалился:

- Всегда готов! – и похлопал по блоку стволов «Минигана».

Юваль, в сотый раз проверявший лебедку, молча показал большой палец. Норма!

Полковник кивнул, и сосредоточился, подобрался, как леопард перед прыжком – впереди завиднелась бетонная коробка тюрьмы. Сердце забилось чаще, язык вязало медным привкусом адреналина, но и веселье, бешеное веселье распирало старые косточки. Так с ним всегда было, стоило лишь оказаться на самом краю.

«Я как этот «Ирокез», такое же старье, - мелькнула мысль. – Скриплю, колочусь, но пру вперед!»

- Готовность раз! – крикнул Алон.

- Готовы, рабби!

Вертолет, чуть кренясь, описал дугу – под его облупленным брюхом наклонно плыли тюремные блоки - и завис над двором-колодцем. Свистящий рокот и вой обрушились вниз, закручивая вихрь – в пылевой метели запорхали сорванные фуражки тюремщиков.

- Майна! – захохотал Ари.

Ливлат плавно, даже нежно повел вертолет вниз – кончики лопастей мелькали в паре шагов от решеток и окон. Юваль откатил дверь, но пульсирующий гром усилился лишь на чуточку. Зато ветер ворвался в кабину, плотный, тугой, почти осязаемый.

- Вон он!

- Спускай!

Тросик лебедки стремительно опал вниз, раскручиваясь под яростным напором воздуха, взбитого винтом. Масуд Раджеви – невысокий, заросший черным волосом, подпрыгнул, хватаясь за петлю. Его рот кривился в отчаянном напряжении, но крик гас в оглушительном рокоте.

- Подъем!

Лебедка неслышно взвыла, натягивая тросик.

- Ари! Слева!

Кахлон, щеря зубы, резко наклонил пулемет. Двое вертухаев вскидывали автоматы, когда «Миниган» взвыл, испуская мерцающие струи огня. Два удара сердца – и сотня пуль раскромсала тела, швыряя кровавые ошметки.

- Вира! Вира!

Ариэль не смог отказать себе в удовольствии – прошелся очередью по окнам тюремного начальства, вынося рамы, превращая шкафы с документами в щепки и бумажную труху.

- Порядок!

Вертолет взмыл над тюрьмой, и чуть клонясь, понесся к горам. «Хьюи» словно спешил вырваться из мглистых миазмов огромного, опасного города, умчаться поближе к свежести и чистоте небес.

Юваль с Ари подхватили бледного Раджеви и втащили в кабину.

- Ташаккур, - лепетал зэк, разлаписто переваливаясь, - бессяр ташаккур…

- Не за что! – ухмыльнулся Алон.

Масуд, без сил припав к вздрагивавшему борту, развел губы в счастливой улыбке, и хрипло захохотал, выдыхая былые страхи, тревоги и боли.

* * *

«Хьюи» сел на горном уступе, сдвигавшем лесистый склон потеками рыжей глины и осыпями острого скальника. Едва лыжи коснулись каменистой почвы, за которую упорно цеплялись жесткие, чахлые злаки, спасатели и спасенный бегом покинули вертолет.

Пелед уже выруливал на подержанном «Пейкане». Словно подгоняемый ветром, срывавшимся с лопастей, Алон подбежал к машине, и нырнул на переднее сиденье.

- Живее! – гаркнул он. – САВАК уже спустила с цепи всех своих псов!

Спецназовцы стеснились на заднем сиденье, зажав исхудавшего Раджеви, и Гилан мягко выжал газ, трогаясь.

- Быстрее, - буркнул Юваль, - сейчас рванет.

- Это ужасно, - ухмыльнулся водила, поглядывая в зеркальце заднего вида.

Лопасти винтокрылой машины докручивали последние обороты, когда изнутри блеснуло палящее пламя. Не умещаясь в металлической утробе «Хьюи», огонь и дым рванулись наружу, разнося вертолет и раскалывая воздух грохотом, ломким и резким. А уж как падали обломки, как клубящееся облако гари, закручиваясь, всплывало к небу, Пелед не досмотрел – обшарпанный «Пейкан» шустро свернул на дорогу к горнолыжному курорту, и покатил вниз, с завизгом тормозя на поворотах.

Улыбаясь, Алон повернулся назад.

- Не тесно?

- Не, рабби, - серьезным тоном ответил Юваль. – Диванчик как раз на троих, а эта худоба, - он небрежно хлопнул по плечу Кахлона, - как бы не в счет. Ари только в профиль и видно.

- Сейчас кто-то получит, - мрачно пообещал Ариэль.

Раджеви понимал с пятого на десятое, натужно улыбаясь, и Рехавам медленно, спотыкаясь, как попало расставляя ударения, заговорил на фарси:

- Очухались, Масуд?

- Д-да, вполне, - закивал спасенный. – А… кто вы?

- Да так, проходили мимо… - Алон кашлянул и построжел. – Кто мы, неважно, а операцию по вашему освобождению задумали в Советском Союзе. Только запомните, Масуд: вы ничего никому не должны, даже КГБ СССР. Просто русские поставили на вас. У иранских коммунистов – полный раздрай, а поддерживать болтунов из Туде – только время и деньги терять…

- И… зачем я тогда русским? – напрягся Раджеви.

- А вы нужны не русским, а иранцам, - спокойно заговорил Юваль. Его выговор был безупречен.

- Именно, - заворчал Алон. – Шахский режим вот-вот падет, и кто тогда подхватит власть? Существовала реальная опасность установления диктатуры аятолл, но мы ударили первыми. Теперь ход за вами. Только свергать шахиншаха нужно по уму, так, чтобы страна не впала в хаос, не потерпела крушение, а благополучно выплыла – уже с новым кормчим. И почему бы вам не занять вакантное место у штурвала? А русские… - он пожал плечами. - Вы же хотите строить социализм, пусть даже в исламской обертке? Вот и стройте! А Советский Союз вам поможет…

«Пейкан» догнал старенький автобус, пристраиваясь сзади, и очень вовремя – раздирая воздух сиренами, вверх, к перевалу, рвались машины с мигалками и даже легонький броневичок.

Масуд нервно сглотнул, а белая кожа узника, не знавшая солнца, побледнела еще больше.

- Если все так… - промямлил он, и выдохнул: - Я согласен.

Алон лишь кивнул, удобней устраиваясь на сиденье.

- Мы свезем вас к верным товарищам по партии, и я объясню, как выйти на советского резидента. Только свяжитесь с ним обязательно! Времени очень мало, а Иран бурлит…

Раджеви задумчиво кивнул. Затем, встрепенувшись, протянул руку, и полковник Моссада крепко пожал ее.

Понедельник, 10 апреля. День

Карельская АССР, Сегозеро

Колун развалил березовую чурку одним ударом. Звонко лопнув, половинки шлепнулись по сторонам колоды. Я и их расколол, по очереди. Вот теперь можно и топориком поработать, а то больно здоровы поленья…

Нарубив дров, я выпрямился и отер лоб. Окреп, однако. В пятницу, помню, едва три чурки осилил, а нынче десятую надвое делю, и хоть бы что. Не запыхался даже.

- Сила есть, ума не надо… - мой голос звучал немного дико в стылой тишине. Да и тюпанье топора воспринималось как нечто противоестественное, даже кощунственное, вроде матерной частушки в церкви.

Величественные колоннады сосен хранили тишину и ловили ветер хвоей. Озеро и вовсе молчало, досыпая. К маю лед прорыхлеет, вот тогда ночной воздух наполнится протяжными гулами, темнота пугать станет утробным, скребущим треском подвижек. А пока гладь, да твердь.

И зверья не видать. Так только – белка сквозанет, заяц мелькнет… Пару вечеров волки выли, хором, да так слаженно – заслушаешься… Но даже волчий вокал не был чужд здешним дебрям, скалам и водам – их грязнят погадки цивилизации, однако горизонты оставались чисты. Даже распахнутую синеву неба не портили инверсионные шлейфы.