– Который? ― уточнил я, открывая «Молескин» и вооружившись механическим карандашом. Не понимаю, почему некоторые люди предпочитают писать сразу ручкой. Ведь весь смысл приобретать дорогой блокнот с хорошей итальянской бумагой заключается в том, чтобы иметь возможность стирать написанное столько раз, сколько это необходимо.

Вместо ответа, Рори тяжело дыша взгромоздился на стул, придвинулся поближе и игриво подвигал бровями.

– Прости, но я не понимаю твою пантомиму, ― процедил я сквозь зубы, пытаясь справиться с охватившим меня раздражением. ― Так который?

Лысина Рори, успевшая высохнуть с момента его появления в пабе, снова покрылась испариной.

– Последний, ― неловко ответил он, тревожно сглотнув.

– Насколько последний? ― нахмурился я, мысленно уже предвкушая самый худший из всех возможных ответов.

– Э-э-э… самый последний? ― неуверенно произнёс Рори.

Судя по истерическим ноткам, проскользнувшим в его голосе, он был жутко взволнован. И наверняка что-то не договаривал, как делал всякий раз, когда собирался втянуть меня туда, куда я втягиваться совершенно не собирался.

Я отметил и учащённое дыхание, и капельки пота, которые теперь покрывали не только лысину, но и виски, а затем вздохнул и угрожающе захлопнул «Молескин».

– Ты что, показал им черновики! ― возмущённо воскликнул я. ― Да как ты мог?

Меня просто переполняло от негодования. Словно где-то под рёбрами усиленно заработали меха огромной кузницы, которые распаляли моё возмущение с каждым новым ударом сердца.

В ушах зашумело, и я вцепился пальцами в край стола, чтобы не потерять равновесие. Очертания паба опасно покачнулись, и на мгновение мне показалось, что мы находимся уже не в городе, а на борту корабля, попавшего в шторм.

Я потерял ощущение реальности ровно тех пор, пока Рори не всучил мне стакан ледяной воды.

– Вот, держи-ка, приятель, ― заискивающе пролепетал он, придерживая меня за руку на всякий случай. ― Вот так. Пей, станет легче.

Я осушил стакан, не задумываясь, и только после этого сумел немного прийти в себя. Ощущение качки исчезло. Паб пришёл в прежнее стабильное положение, и я в полной мере осознал себя сидящим на стуле за любимым столиком в углу.

– Уф, ты уж не пугай меня так больше! ― сказал Рори, заботливо похлопав меня по руке. Впрочем, заботы в его голосе я почему-то не услышал. ― Чуть сердце из груди не выскочило! Знаю-знаю, ты всего этого не любишь, но прежде, чем заводиться, пожалуйста, дослушай меня до конца.

– Я не просто не люблю этого, Рори, ― вздохнул я, потирая виски. ― Я терпеть этого не могу! О чём не раз тебе говорил.

– Говорил, ― подтвердил Рори, кивая. ― Говорил. Но я не могу упустить такую возможность! Клянусь, ты изменишь своё мнение, как только услышишь подробности.

– Делиться сюжетными наработками ― это дурная примета, ― мрачно произнёс я. ― Когда так поступил мой предыдущий литературный агент, с ним произошло нечто ужасное.

Я намеренно произнёс это как можно более драматично. С тем таинственным придыханием и мистическим полушёпотом, каким обычно произносят роковые пророчества. Судя по тому, с каким ужасом вытаращился на меня Рори, получилось у меня весьма недурно.

– И что же с ним произошло? ― спросил он, тревожно сглотнув.

– Я его уволил, ― довольно ответил я, откидываясь на спинку стула и любуясь произведённым эффектом.

Осмыслив сказанное, Рори громко рассмеялся. Он даже несколько раз стукнул кулаком по столу, приговаривая:

– Вот за что я тебя люблю, дружище, так это за твоё искромётное чувство юмора!

Я вздохнул. На самом деле я, конечно же, не шутил. Но каждый слышит то, что он хочет слышать. Вот поэтому писателем быть так трудно.

Впрочем, думаю, Рори действительно было смешно, потому что актёр из него был никудышный. Хорошо хоть агентом он был действительно стоящим.

– В любом случае, клянусь, что гонорар тебя порадует, ― с чувством выпалил Рори, словно в подтверждение моих мыслей. ― Возможно даже больше, чем ты можешь себе это представить. Правда, есть одно небольшое условие. Но это так, мелочи…

– Какое ещё условие? ― недовольно прищурился я. Что-то мне подсказывало, что в этом «небольшом условии» как раз и была зарыта та самая собака.

– Ничего такого, ― отмахнулся Рори. ― Сущие пустяки.

Он заёрзал на стуле и попытался переменить тему, огорошив меня неожиданным вопросом.

– Как, кстати, продвигается завершение рукописи?

– Ты же знаешь, я всегда сдаю работу вовремя, ― поморщился я.

– Это так. Конечно, так. Но мне показалось…

– Показалось? Разве за все годы нашего сотрудничества я хоть раз задержал сдачу материала?

– Нет, но… ― он вздохнул. ― Понимаешь, эти киношники подвернулись так удачно… Возможно, что это лучший шанс за всю твою карьеру. Ха-ха! За мою-то уж точно, ― проникновенно сказал Рори. ― Так вот, киношники хотят видеть тебя и твой роман к четвергу.

– И в чём проблема? ― нахмурился я. ― Ну, организуй им видеоконференцию.

– Лично, ― полушепнул-полухихикнул Рори, прежде чем его лицо окончательно потонуло в заискивающей улыбке.

– В каком смысле «лично»?

– Ну, хе-хе, знаешь, как это обычно бывает? Ты, они, твоя рукопись… Все вместе. В одной комнате.

– Ты ведь шутишь сейчас? Рори, скажи, что ты шутишь.

– Да уж, какие тут шутки, ― всплеснул руками Рори.

– Ну уж нет! Это уже слишком. Ты не посмеешь запихнуть меня в чёртовы Штаты! Я ненавижу самолёты, а туда лететь часов пять, не меньше…

– Восемь, ― с готовностью подтвердил Рори. ― Семь пятьдесят, если точнее.

– О, Господи! ― воскликнул я. ― Только не говори, что ты…

– Да, я уже купил тебе билет до Нью-Йорка. Погодка там сейчас, кстати, отличная.

– Да ты спятил!

– Ладно тебе! Посмотришь Таймс-сквер, насладишься местным колоритом…

– Местным колоритом чего? Бомжей и наркоманов? Знаешь, Рори, если мне захочется острых ощущений, то я всегда могу наведаться в южный Ламберт.

– Ты ведь не можешь упустить такой шанс, ― продолжал настаивать он на своём. ― Ты так долго к этому шёл. Мы шли.

Я в бессилии опустился на стул и обхватил голову руками.

– Ладно, чёрт с тобой, ― сквозь зубы выдохнул я. ― Когда вылет?

– Завтра днём, ― беззаботно улыбнулся Рори, довольно потягиваясь.

Мне ужасно захотелось его ударить, но я сдержался. Сам не знаю, почему.

Терпеть не могу аэропорты! И, на мой взгляд, вполне заслуженно. Особенно если это ― господи Боже! ― аэропорт в Гатвике, один из самых ужасных и перегруженных аэропортов в мире. Хуже только тот, что в Манчестере. Там обязательно или умыкнут бумажник, или подсунут чёрствый сэндвич, или потребуют оплатить какой-нибудь нелепый дополнительный сбор перед вылетом. Иногда всё и сразу. А пару лет назад у них вообще провалился пол в зале ожидания!

Помню, когда читал об этом пост в «Дейли Миррор», то представлял себе жуткие сцены. Что-нибудь в духе геологического разлома или стихийного бедствия. На фото же обнаружилась просто толпа недовольных людей, терпеливо стоящих в очереди.

В очереди! Понимаете? И в этом вся суть местных жителей. Сдаётся мне, что когда на Земле наступит очередной Судный день ― какой-нибудь мировой катаклизм, война или, скажем, нападение инопланетян, ― то одни побегут сражаться, другие ― прятаться в бункеры, а мы здесь просто презрительно подожмём губы и встанем в ещё одну недовольную очередь. Так и живём.