Откуда он взялся? Я и сам до сей поры точно не понимаю, но думаю, это что-то из законов вселенной или напротив из ее ошибок. Он появился в моем магазинчике спустя пару месяцев после открытия, с такой гениальной непринужденностью, что не успел я опомниться, как он стал несущей стеной моей жизни. С первым своим появлением в магазине, он сразу занял ярко-желтое кресло, возле журнального столика, словно наглый кот, который пришел в твой дом, решил, что будет здесь жить и в придачу занял самое комфортное место. Характером тоже походил на наглого, хитрого, но очень мудрого котяру. Мудрого, да, только мудрого по своему, в границах своего мировоззрения. Его звали Бенджамин.

Мой цветочный ларек не был особенно популярным местом, он хорошо прятался в маленьких улочках большого, забитого пробками города и напоминал небольшой оазис, конечно такого эффекта без помощи моего Бенджамина, я бы достичь не смог. Со стороны могло показаться, что помощник из него никакой, он мог проболтать со мной весь день, давая ценные советы и помогая своими глубокими познаниями ботаники и вообще всего чего, только можно, а мог и просто скрашивать мои будни одним немым присутствием. Его незримый интеллект напоминал сундук – никогда не знаешь, что вытянешь, но это «что-то» всегда оказывалось ценным. Спустя короткий промежуток времени, после его своевольного вливания в мою жизнь, я провел сравнительную оценку и обрел уверенность в том, что с ним действительно дела пошли в гору. Стоило ему явится, как следом шел целый поток клиентов, энергия в помещении разбавлялась и работа начинала кипеть.

Когда Бенджамин начинал говорить, его речь росла, словно ветвистое дерево. Он любил начать с одного основания, потом оттолкнуться и разойтись на несколько других тем, которые в свою очередь, также естественно делились и в итоге вместо простого разговора мы получали ветвистое древо, тянущееся к истинам мироздания, множеством своих веток. Мы много спорили, чаще побеждал он и я очень быстро смирился с его проницательностью и умением обвести вокруг пальца, предварительно расставляя ловушки в любом разговоре. И так, не взирая, на его порой нарочито путанный характер и мой жизненный устрой не иметь близких друзей, он стал для меня ценным экземпляром.

К началу этой истории, мне шел двадцать седьмой год. Что у меня к этому моменту было? Ну как Вы уже поняли: небольшой цветочный магазинчик и новый, весьма хороший приятель. Последнему я был особенно рад, с друзьями у меня ладилось редко… Стоит мне слегка коснуться этой темы, как перед глазами болезненным триггером из темных пучин памяти, выплывают школьные годы, где мне приходилось не сладко, ибо по всеобщему мнению я признавался тем еще чудаком.

Я рос очень чувствительным ребенком, быть может, это было связано с моими нетипичными для мальчика увлечениями. Первым была ботаника, где впервые я почувствовал нежный трепет ко всему живому, когда заметил, как из попавшего в поилку попугая зерна проса, пробивается маленький росток, затем я начал проводить эксперименты над всем, что находил в кормах попугая и хомяка, закапывая зернышки в горшок с маминой геранью и каждый раз, открывая для себя новый мир. После, освоил балкон, и начал проращивать лимоны, апельсины, финики, украденные черенки растений и все, что имело, хоть какой-то шанс на жизнь. Вторым моим увлечением стала живопись и я смог создавать ботанические зарисовки и не только. Теперь, овладевая карандашом и кистью у меня появлялась возможность запечатлеть тот самый трепет живого, который, как тогда казалось, был интересен, только мне.

– "Сава, как твои фикусы, а Сава? Девчонкам свою коллекцию уже показал?"

Тогда подобные поддевки одноклассников меня знатно ранили, или вот:

– "Смотри, Сава, веточка, видел как мы ободрали то дерево? Ну что? Разревешься прямо сейчас или дома пожалуешься своему гербарию?"

Я и правда жаловался, но не гербарию, а своему другу – маленькому деревцу фикуса. Это небольшое растение я вырастил из крохотного черенка и особенно трепетно к нему относился: выделил ему лучшее кашпо и лучшее место на подоконнике и так привязался, что вскоре начал беседовать с ним.

На более серьезное отношение к такой дружбе, меня натолкнул случай предательства. В одно время мне удалось сблизиться с одноклассником, которого в последствии я смог назвать лучшим другом, а в еще дальнейшем последствии – предателем. Еще до перехода в пубертат, мы очень хорошо ладили, играли вместе во всякие детские игры, доверяли друг-другу секреты и я всегда мог с присущим мне увлечением рассказать ему о своих ботанических экспериментах. Однако, спустя время, все переменилось, будущий предатель стал пользоваться мной, как трамплином, чтобы выглядеть ярче, на моем искусственно-созданном никчемном фоне. В компаниях других ребят, а особенно девчонок, он не упускал возможности унизить меня, чтобы выглядеть острым на язык крутым парнем. И случилось то, к чему такая "дружба" в итоге и приводит: за постоянными унижениями, он и сам стал видеть во мне, только странного неудачника и конечно, вскоре решил, что водить со мной дружбу – не круто. Тогда он бросил меня и стал дружить с более подходящими на эту должность подростками, не забывая попутно выдавать в комическом жанре все мои секреты и конечно, как вишенку на торте – дружбу с растением. По итогу у меня остались лишь огромное недоверие к людям и конечно дружба с тем же фикусом – из них двоих, цветок оказался более надежным другом. А уже эту дружбу смогла прекратить, только моя крайне заботливая мать, полив не в чем неповинное растение газированным напитком. Вы подумаете случайно? Ну нет, это было сделано намерено, чтобы навсегда разорвать мою связь с непохожим на полноценного друга зеленым деревцем.

Детские травмы имеют ту же способность, что и растения… посеянное однажды семя, способно прорасти и оплести, но уже не установленную оградку, а всю твою израненную душу.

Предательство одного друга и потеря второго от рук моей же матери, научило меня простому правилу: "Если ты чудак – попытайся скрыть чудачества, иначе, люди непременно попытаются обидеть твои чудеса".

Знакомство с Бенджамином по мере работы в магазине, протекало просто, словно мы просто старые друзья, которые долгое время не общались, но от этого ни чуть не потеряли доверия и интереса друг к другу. Бендж приходил довольно часто и всегда без предупреждения. Он заменял мне многих, с ним было приятно беседовать убираясь, завтракая, пересаживая цветы, собирая букеты и композиции, особенно приятным я находил то, что есть с кем обсудить клиентов. В этих беседах Бенджамин всегда побеждал меня в проницательности. Например, недавно к нам зашел мужчина средних лет и попросил недорогой букет, но непременно из самых свежих, высоких и красивых роз, но как я не ухищрялся, не устраивала или цена, или внешний вид букета. Он не скрывая выражал недовольство, да так искусно, что мне приходилось ощущать крайнюю неловкость, словно я виноват перед ним, в том, что цветы у меня дорогие, а на бюджет меньше и купить нечего, а если и есть, то стыдно с таким веником к девушке подойти. В итоге я сделал ему максимальную скидку, настолько максимальную, что пришлось отдать цветы себе в убыток. После того, как привереда вышел и за ним захлопнулась дверь магазина, а музыка ветра пропела "дзынь-дзынь-динь…", Бенджамин сидя в своем любимом ярко-желтом кресле в углу помещения, произнес: