– Мейкон…

Он издает звук, похожий на смех, но только теплее.

– Никто не называет меня Мейконом так, как ты. Словно это какое-то проклятие или на языке остался неприятный привкус. Только ты так можешь.

Когда мы были детьми, его мама называла его Ангелочек, что по мне, так было странно. Его папа называл его «парнишка». Все остальные – просто Сэйнт. Менее достойное прозвище вспомнить не могу. Но неудивительно, что люди по-прежнему зовут его Сэйнт; он потратил много времени, создавая такой имидж.

– Зачем ты беспокоишь меня, Мейкон?

Он вздыхает.

– Во-первых, я позвонил на номер Саманты. – Он без труда называет ее номер, а я хмурюсь – хорошо, что он этого не видит. Он продолжает в более официальном тоне. – Во-вторых, я писал сообщения Саманте, не тебе. Почему ты вообще подумала, что я притворяюсь Сэм, в этом нет никакого смысла.

– Сегодня первое апреля – День дурака, – бормочу я. – Я и подумала, что со стороны Сэм это была неудачная шутка.

Мейкон засмеялся, но не от шутки.

– Жаль.

Да, мне тоже.

Если я поверю в то, что он писал Сэм – а зачем ему вообще писать мне? – то должна поверить и во все остальное. К несчастью, я помню, как Сэм пересылала мне сообщения, когда бросила жутко прилипчивого парня по имени Дэйв. Мне пришлось неделю терпеть чередующиеся гнев и слезы Дэйва, пока он наконец не перестал звонить.

А это значило, что Мейкон не лжет.

К черту все.

– Ладно, – говорю я, пытаясь отчаянно сохранить спокойствие. – Проясним, я не Сэм. И это также не ее номер. Подозреваю, что она переадресовала мне свои сообщения, о которых мы потом поговорим. Однако…

– Ты снова говоришь как твоя бабушка, Картофелька.

– Не называй меня так.

В ушах послышался тихий хохот.

– То есть говорить как твоя бабушка тебя устраивает?

Я вскакиваю на ноги, нахмурившись. Я говорила как бабушка Мейв, черт. Я склонна быть многословной и говорить слишком формально, когда нервничаю. И меня злит тот факт, что он знает это.

– Ты уходишь от темы. Факт остается фактом, я не Сэм.

– Ты знаешь, где она? – теперь его голос стал жестче, гнев вернулся.

– Даже если бы и знала, то не сказала бы тебе.

Я почти слышу, как Мейкон стискивает зубы. Что только радует меня.

– Тогда, полагаю, мне следует позвонить в полицию, – говорит он.

Внезапно я вспоминаю его первое сообщение. Он требовал, чтобы Сэм вернула часы. Схватив телефон, я расхаживаю по всей кухне.

– Что она сделала?

Я могла бы сформулировать вопрос по-другому, но, имея опыт в разборках с проделками Сэм за все эти годы, я не собираюсь тратить время на оправдания, пока не услышу версию Мейкона. После этого поговорю с Самантой.

– Она взяла часы моей мамы.

Я делаю резкий вдох. Черт возьми.

Хоть я и мало что знала о миссис Сэйнт как о человеке, но о ее часах знали все. Из-за них ей завидовал весь город. Это были не столько часы, сколько украшение из розового золота, усыпанное сверкающими бриллиантами. Они были прекрасны, но я, в отличии от миссис Сэйнт, не носила бы такую вещь каждый день.

Я прекрасно помню их на ее тонком запястье, элегантное украшение сверкало на свету. Внутри меня завязался узел страха. Сэм была влюблена в эти часы. Ох, как же она их любила. Но самое ужасное в этом всем то, что мама Мейкона скончалась несколько лет назад, а это значило, что они были как фамильной драгоценностью, так и ценным воспоминанием.

Обессиленная, я прижимаю холодную ладонь к горячей щеке.

– Она… ох… когда она их украла?

Мейкон издает звук раздражения.

– Она правда тебе ничего не рассказала?

Горькая правда.

– Зачем ей говорить мне о часах, которые она, возможно, украла, а возможно, и нет?

– Я думал, Сэм арендовала у тебя квартиру.

Я моргаю от удивления.

Три года назад мне предоставили возможность стать партнером в сфере ресторанного бизнеса высшего эшелона. В итоге Анджела, мой партнер, продала мне вторую половину, и бизнес стал настолько успешным, что я наконец-то смогла купить небольшое бунгало в Лос-Фелице. Несколькими месяцами позже Сэм переехала в мансарду над гаражом, поскольку у нее было туго с деньгами.

Правда в том, что я так и не знаю, откуда она берет деньги, так как она ни разу не упоминала о какой-либо работе. Это пан или пропал, если я получу небольшую арендную плату, которую она настаивала оплачивать. А поскольку мне не нужны ее деньги, то я научилась не полагаться на них.

Однако я думала, что мы достаточно близки, чтобы Сэм рассказала мне, что виделась с Мейконом. У меня даже и мысли не было, что они поддерживают связь.

– Это не важно, я знаю все, что происходит в ее жизни, – наконец-то отвечаю я.

Мейкон издает слишком жалостливый звук, а затем отвечает чересчур нетерпеливым тоном.

– Последний месяц Сэм была моей помощницей. Впрочем, вскоре стало ясно, что она сильно переоценила свои навыки.

Даже не знаю, что чувствовать. Я рада, что они не встречаются. Если Мейкон и Сэм снова сойдутся, то он неизбежно вернется в мою жизнь. Но он присутствует в ее жизни, ведь так? Они работают вместе уже месяц. А Сэм ни слова мне об этом не сказала. Виски пронзила тупая боль.

– Я отсутствовал неделю, – продолжает он. – Вчера вернулся домой и обнаружил, что Сэм исчезла, а вместе с ней и пара вещей, включая часы.

– Что она делала в твоем доме? – я вздрагиваю от вопроса. Я не хочу знать. Не хочу.

Хотя кого я обманываю.

– Быть моим помощником – значит работать двадцать четыре на семь, – произносит Мейкон так, будто это что-то очевидное. – У меня есть гостевой домик. Сэм остановилась в нем.

Я не упускаю в его тоне намека на то, что он считает странным, что я не заметила, что Сэм жила в другом городе несколько недель. Но я заметила, однако привыкла к тому, что она то приходит, то уходит. Мой дом для нее скорее лагерь, чем что-то большее.

– Может, в твой дом вломились, – слабо предполагаю я.

– Чушь собачья. Эта чертовка попросила показать ей часы, дабы вспомнить «былые времена», а я оказался настолько глуп, что показал ей их.

Закрыв глаза, провожу рукой по лицу.

– Ну… – Черт.

Мне нечего ответить.

Его голос становится усталым и смирившимся.

– Просто скажи мне, где она, и я оставлю тебя наедине с выпечкой.

– Я не знаю, где она. Но я найду ее. Поговорю с ней.

– Не подойдет. Я мог бы смириться с другими вещами, но эти часы многое значат для меня. На этот раз она зашла слишком далеко. Я звоню в полицию.

– Пожалуйста, не надо. – Слова вырываются из меня, обжигая язык. Меня бесит, что я сказала это. Но уже не могу забрать их обратно. – Я верну твои часы.

Я не дам Сэм сесть в тюрьму. Как бы то ни было, она моя сестра. И это просто убьет маму. Образно, конечно, однако я ужасно боюсь, что это выражение может стать буквальным. В прошлом году мы потеряли отца, и здоровье мамы по меньшей мере пошатнулось. Однажды я обернулась, чтобы посмотреть на нее, и была ошеломлена тем, насколько она постарела, словно папа забрал с собой искру ее жизни. Мы с Сэм единственные, кто у нее остался. К несчастью, мама всегда чрезмерно опекала Сэм.

– У тебя есть двадцать четыре часа, а затем я звоню в полицию, – произносит Мейкон грубым, явно нетерпеливым голосом.

– Двадцать четыре? Ты издеваешься?

– А похоже, что я веселюсь? – парирует он.

– Ну, я должна была спросить, что за нелепые временные рамки ты предлагаешь.

Хоть я и не слышу, как он стискивает зубы, но представляю это.

– Это не предложение, – выдавливает он. – Это крайний срок.

– Это Лос-Анджелес, Мейкон. Уйдет как минимум двадцать минут, чтобы проехать десять километров в любом направлении. В удачный день, – прошипела я. – Не говоря уже о том, что если Сэм прячется, то ее может и не быть в городе. Она могла сбежать в Вегас, отправиться в Сан-Франциско или даже в Кабо.

Это любимые места Сэм для побега. Хотя я не понимаю, как она можете себе это позволить. Черт, а может, она все это время была профессиональной воровкой.