Мой день начался с разбросанных вещей по комнате. Опять. Здорово. Я резко вдохнула и медленно выдохнула, пытаясь успокоиться. Не особо это помогло. Да я и не старалась – гнев бурлил во мне, и я знала, что его так легко не унять.

Дверь за моей спиной распахнулась и в комнату вошла Надя. Девушка резко остановилась, забыв закрыть за собой дверь, и присвистнула, оглядывая этот погром цепким взглядом своих ясных голубых глаз.

– Я могу не спрашивать, кто это сделал? – спросила она, бросив на меня внимательный взгляд. Она понимала, что я готова найти виновника этого погрома и немедленно вырвать ему (точнее ей) все рыжие крашенные патлы, которые меня так сильно раздражали.

– Жанна, – сквозь зубы процедила я и присев на корточки, стала собирать вещи с пола. Дверцы шкафа и моей тумбочки были распахнуты, одеяло с подушкой сброшены на пол, а матрас был покрыт чем-то влажным и липким. Мне даже не хотелось уточнять, чем она облила его. Одно было понятно точно – спать на нем я сегодня не собиралась. Он напрочь испорчен, как и мое настроение.

Надя прошла к своей кровати, бросила на нее свой рюкзак, и начала мне помогать собирать вещи. Я благодарно ей кивнула. Надежду Карпухину я не могла назвать своей лучшей подругой, но мы хотя бы нормально с ней общались в отличие от Жанны. При воспоминании об этой пафосной сучке мои руки непроизвольно сжались в кулаки.

Жанна Гуляева… Дочка богатых родителей, которые проплатили ей учебу в университете. Ее ненавидели все на факультете психологии, а мне посчастливилось делить с ней одну комнату в общежитии. Оставалось лишь догадываться, почему этой избалованной девчонке взбрело в голову жить в общаге, а не в доме родителей. Видимо ей нравилось держать на ушах весь университет. Здесь она возомнила себя настоящей королевой.

Жанка невзлюбила меня с самого начала. Уже два месяца она не давала мне проходу. То высмеивала то, что я попала сюда на бюджетное, то постоянно упоминала о том, что я детдомовская, будто в этом было что-то зазорное. И постоянно высмеивала мой внешний вид. Да, на мисс мира я явно не тянула, но и страшненькой себя не считала. Я была довольно низкой – всего 165 сантиметров, темно-русые волосы, вечно собранные в хвост, овальной формы лицо. И глаза… они в моей внешности нравились мне больше всего. Они были настолько темными, что казались черными, сливаясь со зрачками.

Но на моей щеке красовалась большая родинка, которую Жанка постоянно называла бородавкой. И мой стиль ей не нравился: обычные джинсы, кеды и растянутая футболка с эмблемой какой-нибудь любимой группы типа «Monowar». Жанна-то постоянно являлась в университет при всем параде, будто это было не учебное заведение, а ночной клуб. Легинсы в обтяжку, топики с вырезом, оголяющим ее выдающуюся грудь. Всего восемнадцать лет, а она уже не брезговала всякими косметическими процедурами. Да и грудь ее явно была не настоящей – наверняка надула в клинике. А что? С деньгами-то ее родителей, ей был доступен любой каприз.

В первый мой день в университете Жанка бросила на меня взгляд и презрительно фыркнула:

– Детдомовским не хватает пособия на выведение бородавок? Бедняжки, может подкинуть тыщонку?

На что я не преминула ответить:

– А ты планируешь накачивать ботокс в губы, пока они у тебя вообще не перестанут открываться? Учти – питаться тогда будешь через соломинку, а говорить разучишься… хотя, дар речи тебе и не нужен, все равно умного ничего выдать не в силах.

Уже тогда Надя, сидящая позади Жанны, начала мне махать руками и показывать, чтобы я замолчала. Но я не собиралась проглатывать язык, когда эта выскочка меня при всех унижала. Еще не хватало сразу же в универе прослыть слабой плаксой.

И вот результат: теперь она мне не давала прохода. За все в этой жизни надо платить!

– Тебе надо пожаловаться декану, – донесся до меня голос Нади, выводящий меня из моих раздумий.

– Нет, – упрямо покачала я головой, складывая вещи в шкаф. Ну как складывала… я просто заталкивала их на полку единым комом, приминая кулаками и представляя на месте вещей рожу Гуляевой.

– Блин, Влада, ну сколько это будет продолжаться? Она так и будет издеваться над тобой! Ты и сама это прекрасно понимаешь! Она не отстанет так просто.

– Ну пожалуюсь я, ну переведут меня в другую комнату и что? На занятиях она только сильнее начнет на мне отыгрываться, – сказала я и оглянулась на свою кровать. В омерзении я передернулась. Матрас был покрыт чем-то, напоминающим сопли. Будто великан высморкался на мою кровать. Наверняка Жанна даже не сама испортила мне матрас. Воспользовалась чужими руками, свои вряд ли стала бы марать. Я даже не хотела знать, что это.

– И что ты будешь делать? – спросила Надя, проследив за моим взглядом и тяжело вздохнув.

– Мне написали по поводу квартиры, – сказала я. – Сегодня пойду смотреть. От университета близко.

– Ты не потянешь! – воскликнула Надя и я понимала, что девчонка права.

– А что остается? Жить тут я не хочу. Как-нибудь протяну на стипендию. К тому же, мне платят в приюте.

– Платят? Ты это серьезно? Ты работаешь там по доброй воле. Тебе лишь иногда выделяют деньги, и ты их сразу же там и оставляешь.

И тут девчонка была права. Я удивилась, насколько хорошо Надя меня узнала за несколько месяцев. Раньше у меня не было друзей, но тут я поняла, что могу называть Карпухину своей подругой. Удивительно приятное чувство, которое я не испытала, будучи в детском доме.

Я являлась волонтеров в приюте для собак. Иногда заведующая Инна Степановна давала мне деньги за мою работу, но я почти всегда сразу же покупала на них необходимые лекарства для животных.

Я не могла иначе. С самого детства я любила животных и мечтала, что когда обзаведусь собственным жильем, обязательно заведу себе питомца. В приюте проживало более тысячи подопечных, я почти каждый день после учебы приходила туда и заботилась о них. Помимо этого, активно помогала приюту в соцсетях. Благодаря мне некоторые собаки обретали новый дом, и я была в такие моменты особенно счастлива.

Инна Степановна всегда качала головой и приговаривала:

– Я ценю твою помощь, но не место здесь молодой девчонке. Так ты и проведешь лучшие годы за помывкой вольеров.

Я лишь отмахивалась. Это занятие приносило мне удовлетворение и совсем не было в тягость. В этих грустных глазах я узнавала себя. Такие же брошенные и никому не нужные души, как и моя собственная. Им нужно было внимание, ласка, доброта. Как и мне, им нужно было узнать, что не все люди на земле столь жестоки.

– Я справлюсь, – упрямо повторила я.

– Ладно, а с матрасом что будешь делать? – спросила Надя. – Не знаю, что это за дрянь, но явно ее хрен отмоешь.

Я улыбнулась уголком губ, и девчонка сразу поняла, что я задумала. Подойдя к кровати Жанны, я сбросила с нее одеяло, подушку и простынь, после чего поменяла матрасы местами с помощью Нади, не поленившись после этого вновь застелить ее кровать. Результатом своих трудом мы остались довольны – по первому взгляду на кровать Жанны с ней все было нормально. Она точно не догадается ни о чем сразу. Для этого ей надо будет лечь на кровать…

Я не могла перестать улыбаться, представляя, как она будет орать, когда ляжет в свою постель.

– Плита вышла из строя, – возвестил тучный мужчина, показывающий мне квартиру. – И да… это. Тут в общем слив в бочке не работает, тазик стоит за унитазом. Ну думаю, это вовсе не проблема…

Я осматривала однокомнатную квартиру и не верила своей удачи. Да, казалось бы, чему тут радоваться? Плита не работает, кухня небольшая и выглядит ужасно. Стены в комнатке оклеены обоями еще советских времен, старый диван, который наверняка жутко неудобный, деревянный стол и старая советская стенка, занимающая большую часть и без того маленькой комнаты. Туалет и ванная совмещены, ванну видимо даже не имело смысла пытаться очистить от слоя ржавчины, впрочем, как и унитаз.