Юра облизывает пальцы, увлажняет меня и тут же вторгается. Все равно дискомфортно.

Все происходит действительно быстро. Муж сразу ускоряется, больно сжимает грудь и хрипло дышит мне в ухо. А я покорно жду, когда это закончится. Мне вдруг хочется порыдать. От того, что я ничего не чувствую. А ему хорошо. От того, что муж даже не пытается сделать так, чтобы мне было хорошо. Намеренно сжимаю мышцы лона, ритмично, сильно, только для того, чтобы Юра кончил и оставил меня в покое.

– Мышка, ты успела? – спрашивает меня, чмокая в щеку. Я не то чтобы не успела, я даже не начинала. Молчу. – Нет? Прости. Ты такая узенькая у меня, как девочка. Завтра все будет, – довольно сообщает он и принимает удобную позу для сна. – Спокойной ночи, мышка.

– Спокойной, – отзываюсь, чувствуя себя морально убитой.

4 декабря

Максим

– Гренки с яйцом, – Люба ставит предо мной тарелку. – Творог еще домашний со сметанкой. Кушай.

Я всегда ем на кухне, болтая с Любой. Отец предпочитает церемонии, принимая пищу в столовой за сервированным столом. Все детство я ненавидел эти церемонии. Мать потакала отцу, донося до меня, как важны эти совместные завтраки и ужины. Наверное, потому что только в эти моменты мы могли пообщаться. Я не хотел общаться с отцом. На меня всегда давил его авторитет.

Все вопросы и претензии он предъявлял мне за столом.

«Я узнал, что ты подрался в школе. Как ты объяснишь свое поведение?»

«Репетитор по английскому сказал, что ты не выучил глаголы. Ты меня позоришь, Максим».

«Преподаватель по музыке говорит, что ты бранно выразился на уроке. Тебе язык оторвать?»

От этого кусок в горло не лез. Мать и Люба потом всегда подкармливали меня на кухне. С тех пор ненавижу столовую.

– Спасибо, Люба. Я уже говорил, что женюсь на тебе?

– Максим! – строго хмурит брови. – Шутник. Как твои дела?

– Да все нормально у меня.

– Отрабатываешь?

– Ага, – ухмыляюсь. – Что-то типа того.

– Когда ты станешь уже взрослее, серьёзнее? Тебе через несколько дней уже двадцать пять. Столько было моему мужу, когда у нас родилась дочь.

– Нее, я еще лет десять погуляю.

Уплетаю гренки, запивая кофе.

– Десять?! – распахивает глаза Люба. – С ума сошел? – Не нагулялся еще? Вон сколько уже накуролесил! – отчитывает меня.

– Люб, мужчина должен состояться, а уже потом думать о чем-то серьезном. Я еще не состоялся.

– Тоже верно, – тянет руку, поправляя мою челку. – Сейчас, я тебе тут… – не договаривает, выходит из кухни. Быстро возвращается с коробкой, протягивая ее мне. – Это ко дню рождения. Но ты редко последнее время дома появляешься. Поэтому заранее.

– Люб, ну ты что? Не нужно мне ничего. Пирог бы испекла свой фирменный с курицей и грибами. Я был бы счастлив.

– Пирог я тоже испеку, – отмахивается она.

Открываю коробку, а там широкий тёмно-синий вязаный шарф. Мягкий, тёплый, крупная вязка. Ручной работы. И, черт побери, это приятно. Нет, я могу купить себе тысячу брендовых шарфов, но такого никогда не будет.

– Если не нравится, можешь не носить, я не обижусь, – говорит Люба.

– Да ты что? Он эксклюзивный. Кто для меня еще что-то сделает своими руками просто так?

Встаю, наматываю шарф на шею и целую Любу в щеки.

– Спасибо, у тебя золотые руки.

– Ну все, все, я верю что нравится. Носи на здоровье, – отмахивается женщина, но довольно улыбается.

– Люба! – рявкает отец, проходя на кухню. – Какого черта в моей комнате ванная в разводах?! – не в духе.

– Ой, это новенькая горничная. Она еще…

– Если она некомпетентна, уволь ее и найми другую. Ты отвечаешь за персонал. Из-за твоей доброты я не собираюсь жить в свинарнике!

– Хорошо, это я виновата, не проверила, – отчитывается перед ним женщина.

– Не ори на нее! – огрызаюсь на отца.

– А ты не вмешивайся в мои разговоры с прислугой, – осаживает меня.

– Она не прислуга!

На самом деле отец ценит Любу, иначе не давал бы ей столько полномочий в доме. Но ему периодически нужно утверждаться и показывать, кто в доме хозяин.

– Максим, – успокаивает меня Люба, поглаживая по спине. – Это правда, я не досмотрела.

Дёргаю плечом, не воспринимая ее оправдания.

– Люб, в общем, проследи, чтобы такого не повторялось, – уже мягче говорит отец. А я покидаю кухню. И вроде ничего критичного не произошло. Игорь Данилович всегда был таким мудаком, но после смерти матери и сестренки меня взрывает каждое его слово.

Переодеваюсь, натягивая штаны цвета хаки, высокие военные ботинки и черную водолазку. Беру куртку, кожаные перчатки, телефон и спускаюсь вниз. Сегодня у меня сделка, мы продаём нашего модифицированного «хищника». На отработку даже не собираюсь. Королевы там нет, и меня не тянет. Хозяин кондитерской и так проставит мне галочки.

Отец в гостиной чинно попивает кофе с какой-то женщиной, беседуя. Не обращаю внимания. Своих шлюх он домой не водит, есть все-таки в нем крупицы совести. Правда, они появились после того, как в восемнадцать лет я вышвырнул одну из его девок.

– Максим, задержись на минуточку, – тормозит он меня.

– Я тороплюсь, – вообще неинтересно, что он хочет мне сказать.

– Будь добр, удели нам время! – с нажимом, сквозь зубы проговаривает он. Разворачиваюсь, прохожу в гостиную, киваю женщине, сажусь на диван, раскинув руки на спинку.

– Весь во внимании.

– Познакомься, Максим, это Галина.

– Очень приятно, Максим, – женщина натягивает улыбку и тянет мне руку. Пожимаю, переводя вопросительный взгляд на отца, чтобы переходил к делу.

– Галина в скором времени станет моей женой, – сообщает мне отец, заглядывая в глаза, ожидая моей реакции. Еще раз перевожу взгляд на женщину, изучая. Не молодая, лет на пять младше моего отца, ухоженная, собранная, чопорная, как преподаватель литературы в гимназии для девочек. Совсем не во вкусе моего предка. Да и не видел я никогда его рядом с этой женщиной.

– Очередной проект перед выборами? – усмехаюсь я.

– Максим! – злится, повышая голос.

– А что нет? Любовь? – выдаю самую циничную улыбку.

– Мне уже много лет. Траур по твоей матери затянулся. Мне нужна женщина.

– А был ли траур? Что-то не припомню. А наша новая мамуля Галя в курсе, сколько шлюх ты трахаешь в неделю?

Я мог бы промолчать и не комментировать. Но мне очень вкусно каждый раз напоминать отцу то, за что я его ненавижу.

– Максим, я понимаю твои чувства, – женщина с той же пластиковой улыбкой влезает в наш конфликт. – Твой отец взрослый мужчина и количество женщин до меня – это не трагедия.

– До вас? Ну если вы появились только вчера…

На ее лице не дрогнул ни один мускул. Галина, наоборот, успокаивающе поглаживает руку моего Игоря Даниловича.

– А, ну если вы ради денег и статуса готовы терпеть, то спешу вас разочаровать. Игорь Данилович не подарит вам ни копейки. У него особые принципы по этому поводу.

– Дело не в деньгах, ты просто молод и максимален. Если мы вместе, то значит нам комфортно.

– Тогда совет да любовь, на свадьбу не приглашайте, не приеду, – встаю с места и намеренно задеваю ногой стеклянный стол. Удаляюсь с фанфарами под звон падающих фарфоровых чашек.

– Он меня до инфаркта доведёт, – сокрушается отец. А его новая баба что-то тихо ему нашёптывает. Не нравится она мне. Там либо договор ради выборов, либо в нашей новой мамаше много алчности и жажды наживы.

Подхожу к своей тачке, облокачиваюсь на нее, прикуриваю сигарету, глубоко затягиваясь. Гоша отчитывает охрану, жду, когда закончит. Отцовский прихвостень идет ко мне и тянет руку. Здороваюсь, намерено крепко пожимая его ладонь. Морщится.

– Бросал бы курить, Максимка, пока молодой, – качает он головой.

– Как только, так сразу, – демонстративно затягиваюсь и выдыхаю табачный дым ему в лицо. – Скажи мне, Гоша, откуда в нашем доме нарисовалась новая мамочка?