– Машка, – парень приобнял меня за плечи и силой потащил за собой по тротуару. – Ты почему всегда такая злюка, а? Сама посуди, нафига тебе сдался бойфренд, который и до дома проводить не способен?

Вообще-то способен. Антон порывался исполнить долг настоящего джентльмена, но я наотрез отказалась. Вот только объяснять это Сотникову не собираюсь. Какое его дело? Прилип, словно банный лист к пятой точке.

– Сотня, отвянь! – грубо оттолкнула парня. – Достал уже.

– Вообще-то у меня к тебе очень выгодное предложение. Помнишь, ты Царёва по зарубежке поднатаскала?

– Предположим, помню, – согласно кивнула.

– У меня с прошлого года висит долг по курсовой работе. Мой старик и без того на меня обозлился, так ещё и хвост. Надо бы закрыть, а я в древнегреческой мифологии вообще не бум-бум.

А в чём ты бум-бум, стесняюсь спросить?

– Сотня, что ты всё вокруг да около? Выкладывай.

Тянет тут кота за яйца.

– Напиши за меня курсович, – он сложил ладони в умоляющем жесте. – Пять кусков.

Диму я терпеть не могла – это факт. Но лишние деньги на дороге не валяются.

Подрабатывала ещё с первого курса редактурой и корректурой, написанием докладов, курсовых, рецензий, эссе и прочего. Сейчас лето, проектов почти нет, а вот лишние финансы не помешают. Тем более, что за курсовую работу я брала куда меньше, чем пять тысяч.

– Скинь мне тему, за неделю справлюсь.

– Забились.

Дальше шли молча. Я чуть впереди, Дима плёлся сзади, зависая в своем телефоне. Впереди уже замаячила наша парадная. Казалось бы, сегодня случилось уже всё, что можно и нельзя, но нет! Вселенная открыто рассмеялась мне прямо в лицо.

На скамеечке сидел какой-то мужик. С виду очень обеспеченный человек, на алкоголика совсем не похож. Ну а что? Ночь на дворе. Люди засыпают, просыпается мафия и всё такое.

Дорогой костюм, на лавочке несколько пакетов из бутиков известных брендов, в руках держит телефон, стоимостью в мамину трёхмесячную зарплату.

– О, Виктор Андреевич! – расплылся в улыбке Сотников.

Ну, конечно, рыбак рыбака, что называется.

– Дима? – он встал и крепко пожал руку Сотникову. – Отцу привет.

– Вы сами-то как здесь? Проездом?

– А я вот Машу жду, – мужчина улыбнулся и протянул мне руку. – Виктор…

Виктор, значит. Понятно всё.

Раньше своего блудного папашу не видела, хотя он не оставлял нас с матерью в покое уже несколько месяцев. Но, к счастью, меня никогда не было дома. Пришлось бы официально знакомиться.

– Я знаю, кто вы, – и уверенно направилась к парадной. – Зря притащились.

– Маша! – он догнал меня и протянул очередные свертки с подарками. – Возьми хотя бы это, от чистого сердца. И маму там успокой, извелась вся.

Он ещё и в нашу семью лезет? Наглость – второе счастье!

Маша

Время утекало сквозь пальцы.

Тёплые июльские деньки слишком быстро пролетали. Наступил август, приближая всё больше и больше начало последнего учебного года.

Возможно, дело в том, что у меня было слишком много дел. Навалились все сразу.

Восьмичасовые смены в цветочном магазине недалеко от дома, танцы, подготовка к диплому, написание той самой курсовой для Сотникова. А надо ещё успеть немножко обновить свой гардероб.

Шкаф практически полностью набит вещами, купленными на мамин вкус. Есть у неё такая привычка – подбирать одежду для своей давно взрослой и совершеннолетней дочери, абсолютно наплевав на её предпочтения.

Юбки почти до самых щиколоток, рубашки с высоким воротником и всё в таком же духе. Откровенный закос под училку начальных классов. Но это мир Ирины Савельевой, в который она почему-то решила втянуть и меня.

Вот даже сарафан летний – серо-коричневый, в дурацкий горошек, абсолютно бесформенный, словно мешок под картошку.

Брезгливо отложила вешалку в сторону и принялась перебирать остальные.

Через несколько часов у нашей танцевальной группы выступление на городском конкурсе талантов, нужно какое-то платьюшко. Я этого добра в принципе не покупала в большом количестве, обходилась несколькими классическими вариантами на все случаи жизни.

Зачем деньги зря тратить, правильно?

– Мам! – громко крикнула. Со стороны кухни мгновенно послышались торопливые шаги. – Мам, ты мой комбинезон не видела?

– Какой комбинезон, милая? – улыбнулась она, а сердце от страха дрогнуло. Знакомая ухмылочка, не предвещающая ничего хорошего.

Ой, не договаривает эта коварная женщина. Не договаривает!

– Ну юбка-шорты, на лямочках, – начала торопливо объяснять. – С воланами, лёгкий, шифоновый.

– О! – протянула матушка и спрятала руки в карманах фартука. – А я отдала его Марине Семёновне, вместе с другими тряпками. Внучке в самый раз.

Тряпками?

Вопрос номер один – какой такой Марине Семёновне, мм?

И номер два – что значит с другими?

У-у-у, не дайте мне сойти с ума!

– Мама! – сжала руки в кулаки. – Зачем, блин? Это мои вещи, я их ношу. В чём теперь выступать, скажи на милость? А ходить… голой, может быть?

– Почему же голой, – всплеснула родительница руками и подошла к шкафу, рассматривая вешалки с одеждой. – Вот сколько всего – и рубашки, и юбки, а сарафанчик какой хороший, очень практичный, оттенок приятный.

Угу, цвета детской неожиданности.

Жесть, короче. Понимаю, если бы мне было десять или, ладно, пятнадцать, но взрослая же девка! Почти двадцать один год. В конце октября будет, но не суть.

К чему внеплановая ревизия в шкафу? Ну не нравится тебе моя одежда, так не смотри. Делов-то! Но эта святая инквизиция реально перебор. Надеюсь, хоть до нижнего белья не добралась… ни то чтобы перед кем-то раздеваться планировала, но и панталоны с ромашками носить не собираюсь.

– Ну-ка, – решительно принялась осматривать свои скромные владения. – Мам, не поняла… ты что все мои нормальные шмотки отдала какой-то там Марине Семёновне?!

– Не ори на мать! – прикрикнула и громко хлопнула дверьми шкафа, так что они едва с петель не слетели. – Да в этом дома стыдно появляться, на улице подавно. Ты сама это говорила на прошлой неделе.

Говорила. Но кто её просил?!

– Давай я это и буду решать, ок?

– Вот когда ты будешь жить отдельно и себя обеспечивать, тогда и решай. Нашлась тут взрослая, самостоятельная. Работаешь, горбатишься, а никакой благодарности.

Началось!

Старая песня о главном. Сейчас ещё слезу пустит и за сердце начнёт хвататься. Довела мать, ага.

Но я эти её приёмчики ещё в первых классах гимназии просекла. Чтобы ходила, прощения просила и делала, что только матушка велит.

– Во-первых, одежду я покупала на лично заработанные деньги, – процедила сквозь зубы, почти потеряв всякое терпение. – Во-вторых, не нужно заходить в мою комнату и хозяйничать здесь. Слышала что-нибудь о личном пространстве?

– Маша, ты меня в гроб хочешь вогнать? – тяжело вздохнула она и присела на кровать, держа правую руку на сердце. – Так с матерью родной разговаривать…

– У меня сегодня выступление, мам! – окончательно слетела с тормозов. – Не могу же идти в непонятном тряпье. Ладно, забей. Придумаю что-нибудь.

Достала телефон и написала Насте, чтобы захватила для меня какое-нибудь платье. Не в первый раз.

– Куда намылилась? – чудесным образом пришла в себя матушка.

Магия! Волшебство! Исцелилась!

– Сказала же, на танцы.

Что-то недовольно хмыкнула и вылетела из моей комнаты, захлопнув за собой дверь.

Такая вот у меня мамочка. Если что не по ней, то боевые действия можно считать открытыми.

Я, конечно, понимаю – она боится за меня.

Что свяжусь с каким-нибудь плохим парнем, влюблюсь в него, поставлю жирный крест на своём будущем и блестящей карьере. Потому воспитывала в строгости и к внешнему виду так же требовательно относилась. Короткие юбки и платья – мимо кассы. Но это уже перешло все допустимые рамки. Птенчик вот-вот выпорхнет из гнезда.