Младенцы – они же как блаженные. Или наоборот.

Я помогу ему дойти до дома, решено. Он спас меня – я спасу его. Вот бы только дождь не вернулся.

Я посмотрела наверх, на темные тучи равнодушного неба. По своду его в этот момент прошла замысловатая молния.

Я окончательно поверила в Провидение.

XXX

Антон очнулся в вагоне.

Справа от него как всегда сидела Джанджа.

Слева – какая-то девушка с явным психическим отклонением на физиономии.

Он пялился на нее с минуту. Затем незнакомка сняла один наушник и сунула ему в ухо. В голове надрывно задребезжало.

– Шестая Чайковского, – пояснила она. – Самое печальное, что есть на этом свете. Хочешь порыдать?

– Мы знакомы? – Антон вынул наушник и удивленно уставился на собеседницу.

Девушка протянула ему руку.

– Лада. Я везу тебя домой.

Антон хотел было удивиться, но Джанджа его опередила:

– Я сказала ей, где ты живешь.

– Тратить последние деньги на такси ради тебя я не стала, так что обходимся бюджетными коммуникациями, – продолжила Лада. – Кстати, метро скоро закрывается, так что я готовлю тебя к мысли, что останусь ночевать у тебя.

– А девчонка-то не промах, – Джанджа зевнула и положила голову Антону на плечо. – Давай оставим ее у себя и сварим как-нибудь для подношений.

Антон сглотнул.

– Тебе нельзя оставаться со мной.

– Потому что ты псих?

Антон кивнул.

– Ты кидаешься в людей помоями?

Антон подумал и скромно покачал головой.

– Орешь благим матом? Угрожаешь выпрыгнуть из окна, если тебя не будут воспринимать как нормального мужика?

Он снова задумчиво покачал головой.

– Ну и, – Лада откашлялась. – Может, ты занимаешься онанизмом с собственным отражением?

– Нет, – буркнул Антон и отвернулся.

– Вот видишь! – Лада пожала плечами. – Ты гораздо меньший псих, чем большинство моих бывших!

Антон перевел удивленно-заторможенный взгляд с новой знакомой на Джанджу. Та выглядела не менее заинтригованной.

– Эка птица к нам попала, – забурчала она, брезгливо кутаясь в пальто. – Глядишь, теперь не отделаемся.

– У тебя, видимо, большой жизненный опыт, – пролепетал Антон вежливо.

– Я звала себя Жрицей любви, – важно кивнула девушка. – Потому что я уходила – за мной всегда следовали, понимаешь? И я все хотела понять, как эта штука работает. Ну и, те, с кем я спала… Мне нравилось, что часть их красоты и харизмы живет и во мне, – Лада отстраненно улыбнулась. – Потом, правда, у меня накрылся гормональный фон, и я чуть было не превратилась в Жрицу, которая постоянно жрет.

Антон сдавленно хмыкнул (он даже не знал, что еще так умеет) и поглядел по сторонам, потому что пялиться на Ладу в данный момент было все равно, что видеть ее голой. А Антон к таким откровениям был явно не готов.

Вагон практически пустовал. В противоположном конце его на сидениях спали два бомжа. Типичный такой питерский поезд в будний день ближе к полуночи.

Обычно в таких условиях у него моментально начинался психоз. Но таблетки он с собой не взял, разумеется.

Он же практически здоров.

Лада вышла из своей внезапной ностальгии, обернулась и уставилась на Антона долгим взглядом. Будто ела его мозг вприкуску с хлебом. Он даже слышал, как она чавкает.

– Я пошутила, – произнесла она наконец без улыбки. – Ты слишком странный, чтобы у тебя ночевать. Я и не собиралась.

Поезд остановился на очередной пустой станции.

Лада тут же встала и молча вышла из вагона.

Антон, по непонятной ему самому причине, без единой мысли в голове вышел вслед за ней.

– Клоун, – буркнула Джанджа.

Меня преследовали только раз в жизни.

Какой-то местный сумасшедший, с черной от тяжести кармы кожей, насквозь пьяный, но от этого не лишенный, увы, возможности, перемещаться. Я подхватила его на хвост где-то на Конюшенной.

Он то обгонял меня, то отставал, постоянно махал руками, но ни разу не сказал и слова. В какой-то момент мне надоело скрываться от него в магазинах, нервы на тот момент уже давно были так себе. Я просто остановила ближайшего мотоциклиста и попросила его довезти меня до Васильевского острова. Или куда угодно. Алкоголик проводил нас взглядом побитой жизнью псины.

В тот момент я поняла, что у некоторых жизненных историй нет ни начала, ни смысла.

И вот я снова бреду по пустому ночному проспекту.

Продрогшая и с очередным психом на хвосте. Я с разочарованием подумала, что жизнь меня ничему не учит.

Антон догнал меня и пошел рядом.

Погода располагала к молчанию. Было холодно, ветрено и промозгло. Типичный Питер, нетипичный ноябрь.

– Куда ты идешь? – спросила я пространство.

– Я провожаю тебя до дома, – ответило пространство робким мужским тенором.

Будто сомневалось, что ему позволено подавать голос.

– А кто тебе сказал, что я иду домой?

Антон нахмурился.

– Но ведь сейчас слишком холодно, чтобы идти куда-нибудь еще, разве нет?

Он был слишком умен для шизофреника. Хотя я понятия не имела об умственных способностях этого подвида.

Но все равно: он был умен достаточно, чтобы не считать его обреченным. И красив, блин, как мужская версия Секретов Виктории.

Я словила себя на мысли, что опять вдалеке вижу очертания французского шато. Красивого такого, с фахверковой крышей.

Может быть, я все-таки исцелю его? Поцелую, как лягуху – и он станет обыкновенным принцем, а не чокнутым.

– Насколько ты болен?

Антон вздрогнул.

Я скосила взгляд.

Он тряс головой, будто в атаке. Или будто снова разговаривал с кем-то невидимым, как тогда в кафе.

Я даже не знала, какой из вариантов мне кажется более криповым.

– Ты собираешься отвечать или как?

Антон повернулся ко мне затравленным взглядом, откашлялся и… замолчал.

Потрясающе.

Я вздохнула.

– Собственно, насколько знаю, шизофрения неизлечима.

– Мы так не считаем, – пробурчал он мрачно. – У нас есть план. План выздоровления. Мы почти у цели.

Вот какой поворот. Они, видите ли, почти излечились.

Происходящее носило какой-то шизонутый характер, другого слова подобрать не удавалось.

Я покрепче закуталась в пальто и ускорила шаг. Точнее вообще побежала. Просто медленно. Чтобы не слишком демонстрировать свою панику одному рядом идущему психу.

Псих, конечно, тоже побежал.

Конечно. Я когда-то мечтала, чтобы он за мной бегал. Больше никогда ни о чем мечтать не буду.

– Почему ты так быстро идешь? – спросил Антон, обгоняя меня. – Пожалуйста, прекрати. Я изо всех сил стараюсь быть нормальным.

– Иначе что? Уйдешь в психоз?

Я притормозила, сделав вид, что обеспокоена его судьбой. Но вдалеке на горизонте уже забрезжил способ побега. Не сказать чтобы гениального. И уж точно не благородного.

Но камон, он говорил о себе во множественном числе. Так поступают только конченные психи!

Антон не ответил и остановился, тяжело дыша и ухватив себя за волосы.

Мне бы убежать подальше в этот момент – но нет. Я была глупа, как прародительница моя Ева, искушенная белобрысым змеем.

– Ты это… – я помедлила, не уверенная, что он вообще меня слышит. – Ты того… Когда про голову говорил и сказал «Мы»… Ты же имел в виду психиатра своего, да?

Пожалуйста, идиот, скажи «да».

– Нет, – выдохнул Антон и отвернулся.

– А кого? – не унималась я. – Своих друзей? Своих субличностей? Ты – как тот парень из Америки, да? У тебя в голове куча народа, и ты с ними обсуждаешь очередное убийство?

Антон поднял на меня удивленный взгляд, полное значение которого считать я не смогла. Что-то среднее между надеждой и обидой. А может, ему было плохо и он надеялся, что я оставлю его в покое.

Но он не знал обо мне одной вещи.

Я сама ее узнала о себе в полной мере только в тот вечер, наблюдая уже который час душевные страдания этого относительно юного Вертера.