Впрочем, вся эта книга – о любви!
Не сердитесь на меня. Ведь мой бутерброд тоже падает маслом вниз!
«…береги честь смолоду…»
(русская пословица)
Меня выгнали с работы. Элементарно. Просто и незатейливо. Грищенко, начальник управления, позвал к себе и, играя в смущение и неловкость, спросил, не могу ли я подать в отставку…
В таких редких случаях я всегда теряюсь: начинает стучать в висках, забывается заранее заготовленная фраза, не получается стать в позу оскорбленного и благородного дворянина и т. д.
Почему-то становится необычайно жалко себя в этот момент и жену, которая так гордилась тем, что меня уже на склоне лет, перевели с далекого восточного полуострова в Москву, в такое крупное министерство…
Если бы это случилось с кем-то другим, я бы еще пошутил, рассказал бы анекдот:
– какой размер обуви носит Грищенко?
– посмотрите на задницу Петрова (Сидорова, Козлова и т. п.)
На этот раз под зад дали мне. Впервые в жизни. Так беспардонно. Размер туфли Грищенко можно определить по её следу у меня ниже спины.
А как хорошо все начиналось!
1997 год. Я в самолете лечу в Москву, из Москвы – в Стокгольм на судебный процесс с одной американской фирмой.
Мог ли я предполагать, что в жизни бывают такие интересные командировки? Конечно, нет.
Нет, за рубежом я бывал часто и много, все-таки столько лет работал в море, но все выходы на берег в иностранном порту сопровождались неизменным инструктажем помполита (1-ого помощника капитана), обязательной группой, не менее 3-х человек, среди которых один – коммунист, второй – офицер, ну, а третий, по-моему, стукач.
Да и в увольнении лишней рюмки не выпей, на женщин не смотри (а как тут не смотреть, если это южный порт и юбка у нее короче моей тельняшки? да еще к 19.00 быть на судне трезвым…)…
А тут я лечу совершенно один, в кармане 19 тысяч долларов, впереди довольно длительное пребывание в одном из интереснейших городов Мира – Стокгольме.
Я, заместитель директора Усть-Камчатской Рыбфирмы «Истен Стар Кам», направляюсь в Стокгольм, потому что именно там Королевский Арбитраж будет решать спор между моим рыбзаводом и одной американской фирмой, которая, как я понял впоследствии, сделала капитальное кидалово и рыбзаводу, и Рыбфирме, и всему Усть-Камчатску.
Теперь я представляю, какой откат получили люди, подписавшие с госпожой Лойс (так звали американскую бизнес-леди) этот контракт, если споры решались не в Камчатском арбитражном суде, а в Королевском арбитраже г. Стокгольма.
Судебный процесс был затяжным, я его не проиграл, но и не выиграл: мы просто перестали летать в Швецию на суды, потому что деньги в Рыбфирме закончились. А в памяти осталась замечательная, яркая командировка в красивую страну и полная свобода передвижения по этой стране.
И после возвращения, уже в Петропавловске, мне пришлось получать справку о моем предприятии в Федеральной службе по делам несостоятельности (ФСДН).
Именно там, впервые в новой России, я услышал слово «БАНКРОТСТВО».
Мог ли я тогда представить, что с этим словом будет связана моя вся последующая жизнь?
Мы были первыми
Я до сих пор теряюсь в догадках, почему именно мне было сделано это предложение: или потому что кадровиком в ФСДН (Федеральная служба по делам несостоятельности) работал Генка Федоровский, мой однокашник по мореходному училищу, или потому что я часто стал заходить сюда, готовясь к очередной поездке в Стокгольм, а скорее всего, просто подвернулся под руку, когда пришла разнарядка – оказался в нужном месте в нужное время.
Николай Степанович Сильченко, руководитель ФСДН предложил мне ехать во Владивосток и проходить специализацию конкурсного управляющего – так тогда назывался нынешний антикризисный управляющий – кризис-менеджер, как называли нас во Владивостоке преподаватели Дальневосточного Государственного технического университета.
Что это такое не знал, по-моему, никто, даже сам Сильченко, ухоженный, невысокий мужчина средних лет, с улыбчивым лицом, в костюме в мелкую полоску и с очками на круглом, всегда тщательно выбритом лице.
Во всяком случае, все руководство Приморского ФСДН во главе Александром Юрьевичем Сажновым, почти постоянно приходили на многие лекции
Но однокашники мои по группе оказались довольно-таки неплохими ребятами, уже не юноши, как правило, бывшие руководители, имеющие юридические или экономические дипломы.
Были две девушки довольно-таки приятной внешности. Все – дальневосточники. С Камчатки, кроме меня, был парень из Оссоры, коряк, по фамилии Попов, невысокий, полненький, ко всем относился с подозрительностью и недоверием.
Из преподавательского состава запомнилась прежде всего Нина Георгиевна Ильяшенко – руководитель Центра переподготовки кадров, светловолосая дама в возрасте, кандидат технических наук, давняя выпускница Дальневосточного политехнического института, который впоследствии стал университетом – Дальневосточный государственный технический университет.
При всей своей напускной строгости Нина Георгиевна была добрейшим человеком, с молодежью она разговаривала на ее же языке. Могла выпить с нами рюмашку коньяка, отпустить солененькое словцо и очень ловко поставить на место зарвавшегося студента или слушателя. С ее легкой руки я впоследствии стал преподавать в Камчатском филиале ДВГТУ, она познакомила меня с директором Камчатского филиала. Сама приезжала на все гос. экзамены, на защиту дипломов, была эрудирована и в юриспруденции и в экономике, и в менеджменте. Руководство и преподаватели Камчатского филиала ее жутко боялись, расшаркивались перед ней, пытались как-то угодить. Я же, пользуясь давней с ней дружбой, возил ее на машине в военный санаторий (она останавливалась только там). Лишь однажды она по совету Разумеева, директора Камчатского филиала ДВГТУ, остановилась в банковском санатории, куда попасть смертному было практически невозможно. Ее пребывание там закончилось очень быстро и как ни странно, при моем участии.
Я привез ее в санаторий с тяжелыми сумками с рыбными деликатесами – она везла для всех преподавателей во Владивосток. На въезде в санаторий путь нам преградили вооруженные охранники и не позволили мне помочь ей донести вещи до корпуса. Уж как мы их ни упрашивали, как ни ублажали, но они были непреклонны.
И вот тогда я увидел свою учительницу во всей ее красе: презрительно поджав губы, она притянула к себе дюжего бодигарда и прошипела ему прямо в лицо:
– Не зря вас, банковских крыс, отстреливают…
Много лет с тех пор прошло, но я, как сейчас вижу эту картину и слышу ее слова.
Мне приходилось после этого и работать и дружить и враждовать с банкирами, судиться с ними, но фразу моей учительницы я запомнил и (совсем немножечко) с ней согласен.
Нет больше Нины Георгиевны. После ее ухода Институт дистанционного обучения возглавила ее дочь Марина Безуглова, а Камчатский и, по-моему, Сахалинский филиалы прекратили свое существование. Да и держались они только на инициативе Нины Георгиевны. Мы с ребятами про себя звали ее «бабушкой». Если бы она услышала – конец бы нам пришел. Помню, как-то, рассорившись с Разумеевым, я пригрозил ему, что расскажу ей, что он ее бабушкой кличет. Так бедный Михаил Лазаревич аж с спал, так был испуган.
Когда «бабушку» провожали в последний путь – приехали почти все ее ученики: большие начальники и неудавшиеся чиновники, студенты и преподаватели, профессора и технички. Но больше всего там было арбитражных управляющих. Марина, ее дочь, подарила мне фотографию. На ней Нина Георгиевна в строгом темном костюме и едва заметной улыбкой на лице. Удивительный был человек – библейской доброты и вселенской щедрости. Светлая память ей.
