В покое, без помехи нетерпимой.

Здесь лицемер не обличает их,

Загробной карой не стращает их.

Не жалит роза — нежности награда,

Дракона нет у найденного клада.

Нет им запрета на лугу лежать,

В потоке чистом жажду утолять

И радоваться, соловью внимая

И сладкозвучной речи попугая.

Им на прогулке спутник — то павлин,

То куропатка золотых долин.

Как в мареве счастливого похмелья,

Они там жили, полные веселья,

Не мучимы упреками, одни,

И ночи проводя в любви, и дни.

К влюбленной милой тянется влюбленный,

И для слиянья — никакой препоны.

О ТОМ, ЧТО ОТВЕТИЛ ВАМЕК НА ВОПРОС — КАКОВА ЦЕЛЬ ЕГО ПОИСКОВ

Какой-то любопытный человек

Спросил: «Что ищешь в мире ты, Вамек?

Чем ты томишься, Узрою плененный?

Чего вам не хватает, о влюбленный?»

Ответил он: «Ищу в дали степей

Угодья, где не встречу я людей;

Чтобы в шатре близ речки поселиться

И с милой там навек уединиться;

Чтоб слиться с нею телом и душой

И знать, что нас не видит глаз чужой;

Чтобы в пустыне до скончанья века

Ни одного не встретить человека!

Лишь там я неразрывно с ней сольюсь,

От двойственности там освобожусь.

Пока есть двойственность — есть страх и муки

И опасение будущей разлуки...

Но верю я, что счастье суждено

Мне слиться с ней поистине в одно!»

ШАХ УЗНАЕТ ОБ ОТЪЕЗДЕ САЛАМАНА И, НЕ ИМЕЯ СВЕДЕНИЙ О НЕМ, ПОЛЬЗУЕТСЯ ЗЕРКАЛОМ, В КОТОРОМ ВИДЕН ВЕСЬ МИР, И УЗНАЕТ О СОСТОЯНИИ САЛАМАНА

Узнал в Юнане старый властелин,

Что вдруг исчез его любимый сын.

В отчаянье он слезы лил, как воду,

С мольбами обращался к небосводу,

Вел розыски сыновнего пути,

Но ни следа нигде не мог найти.

Владел он неким зеркалом чудесным,

Всё отражавшим в мире поднебесном.

Взглянул он в это зеркало и вот —

Увидел остров средь пустынных вод.

На острове зеленая чащоба,

И беглецы в ней — невредимы оба...

Когда он там увидел их вдвоем,

К обоим милость пробудилась в нем.

Решил: он жив, зачем его жестоко

Терзать словами тщетного упрека!

А чтобы сын ни в чем нужды не знал,

Корабль ему с припасами послал.

РАССКАЗ О ТОМ, КАК ХОСРОВ ПАРВИЗ ПОЛУЧИЛ ВОЗМЕЗДИЕ ОТ ШИРУЙЕ ЗА ТО, ЧТО ОН СДЕЛАЛ С ФАРХАДОМ

Утесы прорубающий Фархад

К Ширин влеченьем страсти был объят.

Ширин, полна сердечного волненья,

Скрыть не могла ответного стремленья.

Как пламя, ревность шаха обняла,

Хирман его спокойствия сожгла.

И вот уже готовит полный яда

Судьба-старуха кубок для Фархада.

Погиб Фархад... Свершив великий грех,

Парвиз с Ширин остался без помех.

Но грозный небосвод алкал отмщенья,

Он подал Шируйе кинжал отмщенья.

И пал убитый сыном властелин,

Всё потерял — и царство, и Ширин.

ШАХ ОГОРЧАЕТСЯ ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬЮ ПРИВЯЗАННОСТИ САЛАМАНА К АБСАЛЬ И СИЛОЙ МЫСЛИ УДЕРЖИВАЕТ САЛАМАНА ОТ НАСЛАЖДЕНИЙ С НЕЮ

Но с горечью увидел шах Юнана,

Что нет конца пристрастию Саламана;

Что жизнь идет, наследник же его

О царстве знать не хочет ничего.

Об этом мысля, шах сгорал от горя...

Через пустыни и просторы моря

Он мысль на Саламана устремил

И мыслью сил мужских его лишил.

К любимой сын не уставал стремиться,

И вдруг он с ней не смог соединиться.

Его, как прежде, жар любовный влек,

Но с ней, как прежде, слиться он не мог.

Сгорать от жажды над струей потока —

Нет кары в мире более жестокой.

И понял он: отец, один и стар,

Его вернуться нудит силой чар.

И воротился он к отцу в смятенье,

Раскаяния полн, прося прощенья...

ОТВЕТ УЧЕНОГО НА ВОПРОС, КОГО НАЗЫВАТЬ ЗАКОННЫМ СЫНОМ

Раз ученик спросил: «О муж ученый,

Как ты решаешь — кто есть сын законный?»

Ответил: «Тот, кто на отца похож,

Неважно — дурен он или хорош.

Пусть не похож сперва... Года проходят,

И видят все — он на отца походит.

А коль ни с чем с отцом он не сравним,

То прав отец, назвав его чужим.

Ведь плевел в поле средь ростков пшеницы

Сначала от нее не отличится.

Растут они как равные. Но вот