Говорю: «Если счастья не дашь, так оставь хоть печаль о тебе».

Говорит: «Если правду сказать, мог бы в просьбах ты быть поскромней!»

— «Сокровенный свой клад, — говорю, ты б махраму доверить могла!»

«Не махрам ты, Джами, говорит, — уходи-ка ты прочь поскорей!»

130

Для небесной красоты пост суровый не годится.

Не предписаны посты для луны и для денницы.

Пери, таешь на глазах, а с тобой — сердца влюбленных.

Преступленье прекрати, положи посту границы!

Стали мы с тобой тонки, словно месяц в новолунье,

От разлуки я иссох, ты с поста худа, как спица.

Пз-за мыслей о тебе ошибаюсь я в молитвах.

Где — гяур, где — пост святой?! В голове не совместится!

Не волнуйся, если ты пост нарушишь ненароком

За тебя постимся мы, этот грех тебе простится!

Кроме думы о тебе не вкушает сердце пищи.

Не отыщешь на земле лучших способов поститься!

Сладких вин не жди, Джами! Кровь и слезы — твой напиток.

Трудный пост да завершит эта горькая водица!

131

Кто в нарядной кабе выступает, сверкая шелками?

В смуту мир повергает, в безумие страсти и пламя?

Смертоносными стрелами глаз, кровожадный гяур,

Не она ль больше тысячи брешей пробила в исламе?

Там, где солнце ее воссияло, луна не взойдет,

А взойдет — так немедля померкнет в заслуженном сраме.

Сердце, волю утратив, далеко направил я шаг,

Хоть на каждом шагу ненавидим другими сердцами.

Камень — тот, что в меня запустили ее сторожа, —

Исцелил мой недуг Лекарь! Я не нуждаюсь в бальзаме!

Взгляда острым ножом отворила мне жилу души,

И течет моя кровь все безудержнее, все упрямей...

Ты погублен, Джами! Где бы ты ни пригубил вина,

Лалы губ ее вспомнив, ты чашу ласкаешь устами.

132

О, бедный странник в Городе Красот!

Он кровью сердца молча изойдет.

Я поражен недугом, и врачам

Не исцелить недуг жестокий тот.

Влюбленный — книга мудрая любви.

У книжника — в любви всегда просчет.

Подобных мне в подлунной не найдешь.

Никто тебе подобной не найдет!

Пускай шумит на улице твоей

Соперников вооруженный сброд, —

Как сладкозвучный соловей, Джами

Весну твою достойно воспоет

133

Ты ветки роз прелестней несравненно,

Собой любуйся — столь ты совершенна!

Что проку пред тобой лежать в пыли?

Поверх земли твой взор парит надменно.

Тебя скрываю от чужих?.. Так что ж?..

Зенице ока я ль не знаю цену?

Он рядом, друг... В неведенье своем

Напрасно мы блуждаем по Вселенной.

Небесный Лев, по мне, отнюдь не Пес,

А для тебя я только пес презренный!

Джами — твой верный раб. Я не из тех,

Чье имя — вероломство и измена.

134

Кто я, навек утративший покой, —

Смиренный странник на стезе мирской?

Но каждый вздох мой порождает пламя,

И сон бежит меня в ночи глухой.

Лелею в сердце я посев печали,

И нет заботы у меня другой.

Любовь моя к тебе судьбу сгубила,

О, сжалься над загубленной судьбой!

Как локоны твои, мой дух расстроен,

В моей душе — все чувства вразнобой.

Так не вини меня в моих поступках!

Взгляни: я так ничтожен пред тобой.

Моей защитой на суде предстанут

Глаза в слезах, мой бедный лик больной.

Я пред тобой — дорожный прах; неужто

Смутить могу пылинкой твой покой?

Терпи, Джами, вздыхай под зимней стужей

И знай: зима лютей — перед весной.

135

То ты — в сердце моем, то в бессонных глазах,

Оттого я и кровь изливаю в слезах.

Ты свой образ в душе у меня изваяла

И кумиры былого повергла во прах.

Страстно мир тебя жаждет! Подобно Юсуфу

Ты славна красотою в обоих мирах.

Ты глубокие струны души задеваешь,

Я рыдаю, как чанг, в твоих нежных руках.

«Эй, Джами! — ты спросила. — В кого ты влюбился?»

Всё ты знаешь сама, не нуждаясь в словах.

136

О стройная, как кипарис, с какой ты лужайки пришла?

Отколь ты внезапно взялась и смутой мой дух обняла?

Сжав губы, решил я молчать, но в дальнем покое души

Зовет тебя сердце и ждет, чтоб ты говорить начала.

Сбрось шелк разноцветной кабы, в слепящей явись красоте,