Вернул своей рубашкой свет погаснувшим очам отца!
Пусть ворот жизни разорвут, как ворот розы, но шипы
С твоей могилы пусть пронзят меня. Конец мечтам отца!
Во сне увидел я, что ты ушел и мой покой унес.
Вовек не сбыться бы таким тяжелым, черным снам отца!
Кого спросить мне о тебе? С кем разделить печаль дано?
Не знаю, что в душе твоей. В моей — пустыня.
В ней темно.
ГАЗЕЛИ
3
Не найти стройней тебя, как тебе известно.
О, ничтожны мы, любя, как тебе известно!
Роза! Ступишь ли на луч, сдвинется он с места,
Поплывет, стыдясь себя, как тебе известно...
Грудь белее серебра, в серебре упрятан
Сердца твердого гранит, как тебе известно.
Серна из тенет любви прянула обратно
И свободу сохранит, как тебе известно!
Косы долгие до пят — память о тенетах,
Роза — тень любимых щек, как тебе известно...
Блеск чела — мой ясный день, кудри — ночь и отдых,
Черный мускус — лишь намек, как тебе известно!..
Вместе плоть и дух — твой гость, твой Джами — с тобою,
Без тебя он — праха горсть, как тебе известно!
4
Ударь меня мечом сто раз в мгновенье
Не разобьешь связующие звенья.
Ты говоришь. «Сильнее стану мучить».
Зачем же так, небесное творенье?
В мечтах вкушаю сладость поцелуя,
Но нет, без дыма не сварить варенья.
Мои зрачки — твоей красы жилище,
Всем говорю, что человек есть зренье.
Вот завиток волос дрожит близ уха,
Длине другого нету измеренья.
Сравнил бы с тыквой голову аскета —
В обиде будет тыква за сравненье.
Сгубив Джами, себя ты затруднила..
Аллах тебе воздаст за это рвенье!
5
Ночью сыплю звезды слез без тебя, моя луна.
Слезы света не дают, — ночь по-прежнему темна.
До мозолей на губах я, безумный, целовал
Наконечник той стрелы, что мне в сердце вонзена.
Здесь, на улице твоей, гибли пленники любви, —
Этот ветер — вздохи душ, пыль — телами взметена.
Если вдруг в разлуке стал я о встрече говорить,
То горячечный был бред, вовсе не моя вина!
С той поры как ты шутя засучила рукава,
Всюду вздохи, вопли, кровь, вся вселенная больна.
О рубинах речи нет, нынче с цветом губ твоих
Сравнивают алый цвет розы, шелка и вина.
По душе себе Джами верования искал, —
Все религии отверг, лишь любовь ему нужна.
6
В грудь проник этот яд, просто сил нет подчас,
Щеки жаром горят, хоть и не до прикрас.
От страданий любви тело чангу подобно,
Лью с ресниц слезный град на подола атлас.
Выйди, милая, в сад: розы там в исступленье,
Разорвав свой наряд, распустились без нас,
Там тебя год подряд ждут сосна с кипарисом,
Через стену глядят, хоть и нет у них глаз...
Путь святоши — в мечеть, путь скитальца — в пустыню.
А иным хоть бы в ад, лишь вина бы запас!
Я бы душу стократ продал за поцелуи,
Торговаться я рад, мой бесценный алмаз.
Ты ж с другим, и от ревности я умираю,
Умирают лишь раз, а Джами — каждый час.
7
Похитила ты яркость роз, жасминов белых диво,
Твой ротик — маленький бутон, но только говорливый.
Уж если ты не кипарис, друзьям скажу насильно
Меня, как воду на лугу, к другим бы отвели вы!
Долина смерти — как цветник: спаленные тобою,
Ожогом, как тюльпан внутри, отмечены красиво.[6]
Едва ли я настолько храбр, чтоб не были страшны мне
И завитки твоих волос, и смеха переливы.
Бродя в долине чар любви, чужбины не заметишь,
Никто там даже не вздохнет о доме сиротливо.
Начав описывать пушок над алой верхней губкой,
Бессильно опустил перо Джами красноречивый.
8
Серебряная шея, ланиты — два тюльпана
И каменное сердце, как сердце истукана.
Хоть изнуренным телом я от тебя далёко —
У милого порога душою постоянно.
Молю, будь осторожна, завязывая пояс, —
Не стерпит нежность кожи малейшего изъяна.
Как я пройти осмелюсь по улице заветной?
Боится даже ветер подуть там утром рано.
Ах, если б, опьянев, ты лежала без сознанья —
Ступню поцеловал бы я с помощью обмана.
Чего Джами хотел бы? Попировать с любимой.
Но разве может нищий в чертог войти султана?
