«Прислал ли и Египет к нам посла?

Ведь я в Египте милого нашла!

Что толку, коль не прибыл египтянин?

Мой дух из-за Египта отуманен!

Египетский горячий ветерок,

Что пыль и прах приносит на порог,

Милей мне ветерка угодий царских,

Что пахнет мускусом степей татарских!»

Но вот царевну вызвал во дворец

И усадил перед собой отец.

Сказал: «О ты, что светишь, с мраком споря,

Избавив старого отца от горя!

Из-за тебя страдания познав,

Тоскуют повелители держав

Хотя и дышат царской благодатью,

Любви к тебе заклеймены печатью.

От нас владыки ждут хороших слов,

С надеждой на ответ прислав послов.

Я расскажу про каждую державу,

Взгляни — кто из царей тебе по нраву

В любой стране — далекой ли, чужой —

Всем подданным ты станешь госпожой».

Шах говорил, а дочь его молчала:

Мол, о Египте начал бы сначала:

Рассказ тогда лишь увлекает нас,

Когда о друге слышится рассказ!

Отец назвал того, назвал другого,

Но о царе египетском — ни слова.

Узнав, что сватов из Египта нет,

Заплакала красавица в ответ.

В отчаянье перед отцом, как ива,

Она затрепетала сиротливо,

Алмазы глаз, печали не тая,

Ее ресниц сверлили острия:

«О, если б я не родилась! А даже

И родилась — то умерла б тотчас же!

Никак я не могу понять, куда

Ведет меня злосчастная звезда.

Смотри, что стало с тучей дождевою:

Всех жаждущих она поит водою,

А подойдет ко мне — поток огня

Взамен воды извергнет на меня!

Зачем ко мне ты, небо, так враждебно?

Ужели кровь моя тебе потребна?

Зачем, коль встречи с другом не даешь,

Расстаться мне с недугом не даешь?

Желаешь смерти мне? Ну что ж, умру я,

Твоей неправде жизнь мою даруя.

Ты хочешь мук моих? Но тяжела

Мне горьких мук угрюмая скала:

Не задохнется ль под скалой былинка?

С волной тоски поспорит ли песчинка?

Я от тебя не видела добра,

А надо мною сжалиться пора.

Тебе-то что — грустна я иль довольна?

Тебе-то что — мне сладко или больно?

Тебе-то что — жива я иль мертва?

Кто я? Ведь нет ничтожней существа!

Мое гумно сожжешь? Но коль безумна

Моя любовь — пусть все погибнут гумна!

Ты губишь столько тысяч свежих роз,

Велишь, чтоб ветер их песком занес, —

Чего ж ропщу я? На земных дорогах

Я для тебя, увы, одна из многих!»

Кровавилась в тот день ее тоска, —

Ты скажешь: завязь красного цветка!

Она рыдала, стонам сердца вторя,

На голову посыпав пепел горя.

Отец, увидев — вянет кипарис,

Чья цель, чья страсть — египетский азиз,

Предстал, прося прощенья, пред послами,

Назад отправил с царскими дарами.

«Мое дитя, — так сватам он сказал, —

С египетским азизом я связал.

Припомним, что изрек мудрец в беседе:

„Кто всех опередит — придет к победе".

Пословицей блистает наш язык:

„Тот победил, кто первенства достиг"».

Ушли послы ни с чем, и посторонний

Сказал бы: «Ветер унесли в ладони!»

ОТЕЦ ЗУЛЕЙХИ ПОСЫЛАЕТ СВАТА К ЕГИПЕТСКОМУ АЗИЗУ

На сердце Зулейхи — скорбей печать.

Ей трудно плакать, трудно и молчать.

Но путь к надежде должен быть упорным:

Приходит светлый день вослед за черным.

Увидев, как страдает дочь, отец

Подумал: пусть отправится мудрец

В Египет, где азиз — правитель царства,

Для Зулейхи — отрада и лекарство.

К азизу пусть придет, как к жениху, —

С любимым сочетает Зулейху...

Он выбрал мудреца из самых знатных,

Сказал ему немало слов приятных,

Велел пойти с дарами из казны

К правителю египетской страны:

«Скажи азизу: „Ты даруешь милость,

Ты, пред которым смена дней склонилась!

Ты сыплешь милосердья жемчуга,

Твоя дорога людям дорога.

В созвездии, блистающем высоко,

Есть у меня светило без порока.

Так целомудренна моя луна,

Что тень ее и солнцу не видна.

Она блистает ярче всех жемчужин,

Но блеск для глаз чужих не обнаружен,

Чтоб стать невидимой для звездных глаз,