Я вспомнил бешеные глаза изгоя, направившего на меня пистолет:
— Он испугался.
— Может, и те трое тоже испугались?
— Тебя?
— Я же ведьма, меня нужно бояться. А тебя?
— Его убили почти сразу. Может, он испугался смерти?
— Он просто увидел её в тебе. Разве нет?
Хм. Интересно нынче рассуждает мой «внутренний голос»… А ведь в этом есть резон. Мог изгой почувствовать близкую смерть? Мог, легко — у изгоев обычно обострённое чувство опасности, ибо жизнь такая.
Но вот только не выстрели он в меня — скорее всего остался бы жив. Не складывается что-то…
— В тебе, в тебе, — нежно сказала Люба. — Ты же пришёл туда за его смертью. И ты её получил.
— Мне не нужна была его смерть, — я откинулся на спинку сиденья. — Мне нужны были ответы.
— А ты не думаешь, что некоторые ответы могут нести смерть?
Я не думаю — я знаю это. Вопрос — как этого избежать…
— Никак, — ответила женщина на невысказанный вопрос. — Если вопрос несёт смерть — всё обязательно ею и закончится…
Нет, такой вариант меня совершенно не устраивает. Я не собираюсь смотреть, как мрут люди вокруг меня.
— Как ты сбежала из Управы? — решил я зайти с другой стороны. В конце концов, в прошлый раз «моё второе я» дало ответ на вопрос про Лаврово — может, и в этот раз что-то подскажет?
— А ты уверен, что я там была? — рассмеялась Люба. — Может, я отдала свою суть тебе, пока мы ехали в этой машине, потом ты передал её ещё кому-то, и так далее? Может, меня и не было в Управе?
Тьфу ты. Пожалуй, вернёмся в город — нажрусь. Иначе мне с этой вредной девицей не разобраться… Впрочем, не уверен, что и это поможет — как можно изгнать этот закидонистый «внутренний голос»?
— Никак, дорогой мой, — моей щеки опять коснулись нежные губы. — Мы повенчаны, и то, что нас повенчало, сейчас рядом с тобой. Береги его — уйдём мы отсюда только вместе.
Что она опять мелет? Просыпайся, Найдёнов, мать твою!
— На крыше церкви снайпер, — спокойно сказала мне на ухо Люба совершенно другим тоном… и ущипнула за мочку так, словно сделала это не пальцами, а пассатижами.
Я дёрнулся, чуть с размаху не приложившись головой о приборную панель.
— Ты что, дрых, что ли? — удивлённо глянул на меня Дьяченко. — Молоток, с открытыми глазами научился…
Голова кружилась. Я оглянулся — так, дорога уходит вправо плавным поворотом, блестит вода в подболоченной низинке — а вон пригорок, и уже хорошо видны на нём остатки двух церквей. Чернышёво!
Сюда я и хотел заехать. И это вполне можно бы сделать, если бы не…
Мне приснилось это или оно и правда было? Про снайпера?
Я обернулся назад, к Колтырину:
— Юрик, можешь отсюда проверить, есть ли у церквей люди?
— Да ну, тут метров шестьсот, — протянул колдун. — На таком расстоянии никто не сможет…
Ну да, он прав. На самом деле, церкви, да ещё и на пригорке — идеальное место, чтобы посадить на них наблюдателя. Тем более, что просматривается отсюда не только эта дорога, но и Крепость на другом берегу реки. Ни одни нормальные бандиты здесь не обоснуются — любой дымок за версту видно, а вот пересидеть день или организовать наблюдательный пункт вполне могли…
Но тогда они будут сидеть тихо — шум им не нужен. Исключение всего одно — если у проезжающих есть нечто интересное или если можно справиться быстро и эффективно…
— Хочешь заехать? — ухмыльнулся Дьяченко.
— Вообще хотел, — честно признался я.
Так. Выходит, в машине никто не видел, как я «разговаривал со своим внутренним голосом»? М-да, раздвоение личности — опасная штука… Только этого мне не хватало. А с другой стороны — сейчас как никогда важно понять, полезное это свойство или опасное?
— Юр, сможешь тормознуть так, чтобы от церкви нас не видели? — закончил я фразу.
— Только если вон у тех кустов, — показал подбородком Дьяченко. — Потом её дома скроют. Хочешь проверить, нет ли наблюдателя на колокольне?
Молодец Дьяченко, в корень зрит — вот что значит тёртый…
— Да.
— Давай попробую… Колтырин, смотри в оба — до домов далеко, но про любое шевеление докладывай!
Машина затормозила у разросшихся кустов по правой стороне дороги — не ахти какое укрытие, но от церкви закроет начисто, а уж я место для того, чтобы воспользоваться прицелом, найду… Выпрыгнул из машины, захватив свою трёхлинейку, чуть сполз по склону кювета — как хорошо летом, всё заросло… Вскинул винтовку к плечу, ища хоть малейшую прореху в листве — сейчас, при лёгком ветерке, я считай что невидимка, даже если на колокольне человек с шестикратным биноклем…
Да, вон он — не на колокольне, правда, а за невысоким куполом прячется. Виден ствол, но смотрит не в прицел — ну да, в бинокль, в нашу сторону… Скорее всего, следил, пока машина ехала по открытому месту. Теоретически — можно его снять отсюда, но надо ли? Мы не знаем, сколько их и что им надо. Есть небольшая вероятность, что это вообще не бандиты и не изгои, а наша же патрульная группа… Нет, рисковать не стоит.
Я вернулся в машину:
— Поехали… И правда, есть наблюдатель.
— Ну, не попал ты нынче к церкви, Найдёнов, — пожал плечами Дьяченко.
— Да и фиг с ней… Потом в Крепость съезжу.
Юрка как-то странно посмотрел на меня, и я вспомнил то, о чём думал там, в Колчино.
Но следует признать — «второе я» сейчас сработало на пять: снайпер действительно был. Понять бы ещё, по какому принципу проявляется и как работает мой «внутренний голос»!
— У тебя там синяк на щеке, или извозился, — заметил Дьяченко, набирая скорость. Я машинально вытер щёку… и замер, глядя на руку: да нет, это не синяк и не грязь. Это сиреневая Любина помада…
Твою ж мать.
Выходит, она и правда была здесь? Но тогда почему никто её не видел? Как она это сделала?
Найдёнов, ей-богу, ты как маленький… Пора бы уже понять, что она может то, что остальным не по силам.
Ведьма… Что это значит? И самое важное — на чьей она стороне?
Что она только что говорила? Прямо перед тем, как сказала про снайпера? Что мы повенчаны — ну это не впервые, она и в прошлый раз о свадьбе говорила, а ещё? Нас что-то повенчало…
Блин. Зеркало. У нас в машине зеркало, взятое в Лаврово.
Выходит, Люба, или кто она на самом деле, как-то связана с ним?
Найдёнов, а ты сомневался? Она прямо привела тебя к этому зеркалу — чуть ли не адресок подсказала. Ты всё ещё думаешь, что говорил сам с собой?
Она была рядом всё это время. Вспомни — даже Тихонов из Гидростроя говорил о какой-то женщине. Не она ли это и была? Имя, фамилия не значат ничего — а теперь ты отлично знаешь, что и аура ничуть не постоянна. Она, именно она сопровождает тебя всегда, неотступно — всё время, пока ты здесь. По сути стоит у тебя за спиной.
Ну да, или сидит, некстати подумал я, вспоминая её дыхание на своей щеке.
Надо сдаваться тем, кто во мне заинтересован. Я неделю уже бьюсь как рыба об лёд — и безрезультатно. Следует признать: самому мне эту задачку не решить, нужна Контора. Да, Люба без особого труда обвела вокруг пальца парней Каращука, но не стоит думать, что я окажусь умнее их. Работа не для одиночек — как бы ни хотелось остаться в стороне от интриг.
Решено.
— Юр, — повернулся я к Дьяченко, — скажи прямо: ты ко мне подкатываешь со стороны Управы или от имени Колледжа?
Глава 23. Дорога у Чернышёво. 27 июня, среда, день
Юрка отреагировал не сразу. Какое-то время он вёл машину, пару раз оглянулся на меня, потом обернулся на Колтырина… Наконец притормозил и убрал руки с руля — встал, кстати, грамотно, на просматриваемом в обе стороны участке дороги. Внимательно посмотрел на меня, прищурился — я взгляда не отводил с момента вопроса, чтобы дать понять, что настроен категорично.
— Вариант «не морочь голову» тебя не устроит? — наконец спросил Дьяченко. А голос серьёзный.
— Нет.
— Когда догадался?
— Первый звоночек был, когда у меня из комнаты исчезло варево — говорил я о нём только тебе. А окончательно убедился, когда мне стало хреново у церкви, но ты всё равно пёр вперёд, как танк. Схрон — фуфло? Нужно было проверить, смогу ли я войти в церковь?
