Через полчаса мы уже сидели в ресторане. Утро, столики стоят рядом со стеклом, за которым неторопливо плавают во все стороны всяческие рыбы и дивятся на нас через стекло. Я в них не разбираюсь. В Орегоне мы во время хода лосося ездили с отцом за рыбой на нашу Нестукка Ривер – туда, где в нее впадает Мун-крик. Но там было все обыденно: пришли на место, забрасываем спиннинг и почти сразу тащим здоровенного лосося. Упирается, гад, но мы его тащим. Пара-тройка минут, и можно снова забрасывать спиннинг. Простую рыбалку отец не уважал, считал зряшной растратой времени и сил, поэтому никого из лениво машущих плавниками рыб я назвать не мог. В рекламе, которую нам подсунули одновременно с картами, много красивых картинок со скатами, какими-то диковинными рыбами, водолазами, что-то делающими рядом с рыбами. Но ничего этого за стеклом нет. Хотя сооружение впечатляет своими размерами.

Зал почти пустой, да и кто поедет в такую даль завтракать? Наверное, Бетти притащила меня сюда с какой-то целью. Завтрак мне не понравился – не очень уважаю рыбные блюда, всегда предпочитаю добрый стейк. Но здесь с мясом не разбежишься. Мои ожидания оправдались: после того, как мы расправились с первыми тарелками, причем Бетти ела с удовольствием, а я только поковырял несчастную рыбку вилкой, она – Бетти, а не рыба – наконец высказала свою мысль:

– Робби, ты не хочешь съездить со мной в Нью-Олбани? Это рядом с Колумбусом.

– Тебе что-то нужно, чтобы я сделал? – Сказал напрямик, так как уже ждал подобное или близкое предложение. Ну не станет же она только для пары постельных игр мотаться в Нэшвилл. Но она сделала удивленное лицо:

– Нет, милый. Думала, что тебе надоело уже сидеть в Нэшвилле. Показала бы тебе наш дом, познакомила бы тебя с мужем.

– Ничего себе! Чего ради собралась меня с ним знакомить?

– Робби, почему ты сегодня такой грубый? Думаю, тебе полезно было бы с ним познакомиться. Исаак очень влиятельный, помог бы тебе устроиться.

– Не понял. Мне не нужно устраиваться, у меня все в порядке.

– Не нужно так, Робби. Ты же нигде не работаешь, и на счету у тебя кот наплакал. Я просила Исаака, он через знакомого банкира узнал твое финансовое положение.

– Элизабет, я просил тебя влезать в мои дела? Мне это совсем не нравится.

– Не сердись, я только хочу помочь тебе. Ведь мы же друзья?

Смотрю на нее и не могу понять: издевается надо мной или такая глупая? Нет, глупой она никак не может быть. Но и издеваться надо мной у нее пока нет причин. Ясно же, что хочет после милого завтрака отправиться со мной прямо в спальню.

– Конечно, друзья. Но зачем знакомить с мужем? Как ты собираешься представлять меня?

– Без проблем! Скажу, что ты мой друг. У нас с Исааком полное понимание. Он в возрасте, болячки донимают, ему не до меня. Так что он к моим друзьям относится с терпением. Ему главное, чтобы я не досаждала.

– Все равно не понимаю. Он ювелир – ты говорила – я в этом деле ничего не соображаю. Да и не работал я после армии. И желания такого нет.

– Роберт, давай говорить серьезно. Тебе еще нет сорока, ты силен, обходителен. Любая женщина готова ради тебя делать все что угодно. Но пройдет десяток лет, и все изменится. Нужно готовиться к обеспеченной жизни. Или ты надеешься удачно жениться?

– Ну, наверное, не на тебе. Нехрен меня учить, что делать. Разберусь сам со своей жизнью.

– Извини, Робби, я не хотела обидеть. Делай все, как хочешь, но, пожалуйста, поедем ко мне в Огайо. Мне очень нужно показать Исааку, что я могу заинтересовать серьезного мужчину. Что мне сделать, чтобы ты поехал?

– Вечером поговорим.

Я уже понял, что внутренне сдался, тем более что в одном она права – кому я буду нужен через десять-пятнадцать лет.

К моему удивлению, после завтрака она предложила поехать в Фрист Арт Музей. Сказала, что там сейчас проходит интересная выставка современной американской живописи. Мол, затем она и приехала в Нэшвилл. Музей так музей, плохо, что выставка современной живописи. Я в ней совсем не разбираюсь – моя преподавательница хороших манер успела рассказать мне только о классической живописи: всякие Рубенсы, Эль-Греко, Рафаэли. До современной живописи мы так и не дошли – я от нее удрал, когда она собиралась рассказывать о Матиссе, Мане и Моне. Так что придется бродить по залам с умной рожей и помалкивать.

Фрист Арт Музей оказался на Бродвее, в паре миль от нашего отеля. Мне не хотелось крутиться по всем этим авеню и стрит, поехал по 155-му шоссе вокруг города и въехал с северной стороны. Действительно, этот путь оказался короче. Но машину я оставил у отеля, где мы пересели на такси. Поди найди около музея свободную стоянку… В этом музее нет постоянной экспозиции – возможно, это правильно. Не сможет Нэшвилл конкурировать с Нью-Йорком, Бостоном или Сан-Франциско. Зато удобно проводить временные выставки. На такую мы и попали.

Мне нечего сказать обо всех этих картинах и скульптурах. Вернее, какие там скульптуры? Мне временами казалось, что выставлены груды металла, непонятных предметов и обезображенные фигуры то ли людей, то ли чертей. А картины поражали широкими мазками. Возможно, их рисовали малярными кистями. Ладно, все это ерунда, может быть, я просто ничего не понимаю в современном искусстве, но в одном из залов я к большому своему удивлению заметил Молли. Она стояла с двумя парнями, и они что-то обсуждали, размахивая рукам. Точнее, размахивали парни, а она вглядывалась в небольшую картину. Я подошел поближе. Слава Богу, на картине был нарисован обычный человек. То есть это не было изображение человека квадратами, полосками, треугольниками. На картине был военный. Я сразу определил, что это морпех, но без оружия. Стоит, внимательно смотрит куда-то. То есть смотрит морпех, а не Молли. Впрочем, она тоже внимательно смотрит – на картину. Конечно, я подошел, поздоровался. Она оторвала взгляд от картины – глядит на меня. Возможно, не сразу узнала. Да я бы тоже не узнал ее, если бы она двигалась, как большинство людей в этом зале. Привлекла мое внимание именно этой неподвижностью.

– Роберт, это вы? Вы интересуетесь живописью?

– Не очень, Молли. Я со знакомой, сопровождаю ее. А для нее это интересно. А чем эта картина привлекла твое внимание? Простите, ваше внимание.

Она рассмеялась. Совсем непринужденно. И на щеках появились на мгновение ямочки.

– Просто этот солдат очень похож на вас. Вот я и разглядывала. Раньше вы меня называли на ты.

– Нет, это не солдат, это морпех. Но вы очень изменились.

Конечно, теперь это не та мокрая рыжая девчонка, которую я подобрал на дороге, хотя рыжей осталась. Вгляделся внимательнее в картину. Действительно, немного похож на меня, вернее на моего брата Джорджа. Вспоминаю, когда я его последний раз видел. Наверное, когда был у отца в отпуске. Он тогда оканчивал школу. Но что-то осталось в этом бравом морпехе от него.

– Да, похож на Джорджа, моего брата. Впрочем, в форме мы все немного похожи.

– А вы, Роберт, тоже служили в морской пехоте?

– Да, конечно, и отец, и я, и Джордж хотел пойти. У нас в Орегоне многие идут в армию. Думаю, дети Джорджа тоже пойдут в морпехи. Приличные выплаты, после службы можно начать строить собственный дом.

– А ваши дети тоже пойдут служить?

– Откуда у меня дети? Не женат и пока не собираюсь жениться.

Опять рассмеялась:

– Не зарекайтесь. Найдется храбрая женщина – окольцует вас, будут и дети.

– Почему храбрая? Я такой страшный?

Не успела ответить, так как подошла Бетти.

– Робби, познакомь меня с девушкой.

– Да, виноват. Бетти, это Молли. Молли, это Бетти.

– Очень приятно!

– Очень приятно.

Не похоже, что дамам очень приятно. Но мне-то какое дело?

– Молли, вы интересуетесь живописью?

– Да, Бетти. Я немного рисую. Не профи, просто любитель.

Бетти вгляделась в картину – вероятно, искала повод что-то сказать, чтобы последнее слово осталось за ней:

– Робби, этот мужчина так похож на тебя… Не тебя, случайно, рисовали? Ты ведь тоже был морпехом. Пойдем, я тебе покажу интересную картину.