И только в те короткие моменты, когда дом смиренно затихал в ночной темноте, а скопившаяся за день усталость ещё не успевала полностью завладеть Тори, на несколько коротких мгновений он осознавал, что уже через пару дней ему придётся навсегда попрощаться с отцом. Иногда, когда кто-то резко исчезает из твоей жизни, ты вдруг понимаешь, что на самом деле потерял его гораздо раньше. Когда забываешь запах табака из его трубки. Когда он ошибается в письме и поздравляет тебя с восемнадцатилетием, а тебе уже девятнадцать. Когда мама наконец перестаёт по привычке ставить на стол три тарелки вместо двух. В последние два года папы почти не было в их жизни, и всё, что от него осталось, – это смазанные воспоминания о тех днях, когда они всей семьёй собирались у камина и читали вслух. Или и вовсе призрачные образы детских лет, когда небо казалось огромным, а отец приволок из столицы настоящий телескоп, в который можно было запросто разглядеть Путь Скитальцев. Теперь Тори нужно было смириться с мыслью, что того человека больше нет. Даже где-то там, за сотни миль отсюда, в городе с высокими потолками и золотыми звёздами в кронах деревьев. В эти минуты к горлу подступал противный ком, и Тори упрямо переворачивался на другой бок и встряхивал головой, отгоняя секундную слабость. К этому времени дрема уже нагоняла его, пробираясь под одеяло и хватая за холодные пятки, и он проваливался в забытье, не видя снов.

Люция Рамио несколько раз заходила проведать эйри Рэсис и по-дружески выразить свои глубочайшие соболезнования. Мать Тори удивлялась, насколько соседка тонко чувствует её боль и вовлекается в трагедию их семьи. Она и не подозревала, что в подавленности Люции виновата совсем не смерть Тэо Рэсиса, а состояние её собственного сына, так и не проснувшегося с того рокового дня.

– Дайте мне немного времени, – нахмурился Тори, позволяя Люции подлить кипятка в свою кружку. Им впервые удалось встретиться и снова поговорить о состоянии Декси за день до церемонии. Улучшений не было, а единственный человек, которого они могли попросить о помощи, обратился в прах. Люция с таким рвением плеснула себе в чашку ликёра с белым мёдом, что места для чая почти не осталось. Поймав на себе взгляд Тори, она проделала то же самое и с его напитком, после чего подпалила сигарету, сделав воздух в комнате ещё более вязким. Тори отчаянно старался придумать другой выход из ситуации, но из-за предпохоронной суеты голова совсем не варила.

– А что этот парень? Который у вас живёт. Разве он не работал с твоим отцом? – спросила Люция.

– Вроде того. Доставлял ему лекарства, – помрачнел Тори.

– Может, он сможет нам помочь?

– Я его не знаю. Не думаю, что ему можно доверять.

– Но что нам остаётся? – Голос Люции стал хриплым, а лицо осунулось. По ней легко можно было понять, что она часто и подолгу плачет. – Сколько он так протянет?

– Не знаю, – пожал плечами Тори.

– Так узнай! – вдруг сорвалась она, вскочив с места. – Пока его не нашли и не забрали!

– Эй, полегче! – Тори наморщил веснушчатый нос, и Люция притихла, устыдившись своего порыва.

– Прости, Виатор. – Она упала обратно на стул и принялась тереть пальцами виски. – Я просто… не знаю, что делать. Я боюсь за него. И мне не к кому больше пойти.

Тори не ответил и опустил взгляд в чашку. На поверхности образовалась белёсая плёнка, под которой виднелось отражение его лица. Глупая и растерянная мина смотрела на Тори со дна чайного моря. Может, где-то там есть чайный Храмовый Остров, куда забирают эгеров, разлученных с семьёй…

– Всё же попробуй поговорить с ним, хорошо? – Люция подняла на Тори усталые глаза, и тот едва заметно кивнул. Выходя, он небрежно снял с крючка затёртую бордовую кепку и натянул её по самые глаза, будто желая спрятаться от всего мира.

– Здравствуй! – Бореец слабо улыбнулся, оторвавшись от книги. Он сидел за столом и читал в свете аурного фонаря.

– Ага, – буркнул Тори и тут же нырнул в уже ставшую родной груду одеял. Он торопливо отвернулся к стенке, чтобы Абео даже и не думал с ним заговорить. Северянин немного смутился, но, уже привыкнув к неприветливости своего соседа, пожал плечами и вернулся к чтению. Тори смотрел в стену, где маленький жучок-короед прокладывал себе путь сквозь трещину в дереве. Виатор с трудом сдерживался, чтобы не скрипеть зубами от негодования. Меньше, чем болтать с этим напыщенным умником, ему хотелось просить его о чём-то. Но потом он вспоминал измождённое лицо Люции и Декси, с каждым днём всё больше начинающего походить на мраморную статую…

– Эй! – Тори так резко сел на постели, что Абео подскочил на месте и едва не выронил книгу. – Ты ведь… работал с этими… неспящими, да?

– Не совсем. – Северянин несколько растерялся, но с энтузиазмом поддержал разговор: – Я держу аптекарскую лавку. Но я много общался с твоим отцом и помогал ему с небольшими поручениями. Поэтому кое-что успел об этом узнать.

– Вот как… – ответил Тори без тени заинтересованности. Абео смотрел на него, пытаясь изобразить дружелюбие, но Виатор чувствовал, что бореец его побаивается. Он был в его глазах шпаной, дворовым мальчишкой, который может в любой момент оттягать за уши и отобрать кошель с деньгами. Наверняка этот прохвост даже сейчас думал о том, насколько он умнее и благороднее. Успел кое-что узнать, вы посмотрите на него!

– А что, ты тоже интересуешься ремеслом врача?

– Боги упасите, – фыркнул Тори. – Что случается с теми, кто заболевает?

– Ох… Симптоматика может отличаться, но в общей картине люди засыпают и не могут проснуться. Это может длиться многие годы, до самой смерти. Так что лучше предотвратить критическую стадию и начать лечение при первых симптомах.

Тори начало мутить от обилия сложных слов, но он сделал глубокий вдох и взял себя в руки.

– А что, если всё же уснёт? Не проснётся никогда?

– Есть способы поставить такого человека на ноги. Но они очень опасны, и это может сделать только врач. Не все больные выживают при этой процедуре. К сожалению…

– Ты можешь рассказать, как это сделать?

– Что? Нет, я… Виатор, прости, но я не могу не спросить – почему ты об этом спрашиваешь?

– Твоё какое дело?! Не хочешь помогать, не надо!

– Подожди, я не хотел тебя обидеть! Просто нужно понимать…

– Пьёстё нузьнё панимать… – передразнил его Тори. – Отдыхай, умник. Завтра тяжёлый день.

В тот вечер они больше не говорили, но у Тори в груди ещё долго клокотала обида. Если бы он только мог выведать, как разбудить эгера без помощи этого крысёныша… Впрочем, решение быстро пришло ему в голову. Тори дождался, пока северянин уснёт, и, когда его дыхание стало ровным, выбрался из постели и прокрался к стулу, где тот оставил свои вещи. Кожаная сумка висела на спинке. Её ремешки расположились так симметрично, что Тори не удержался и потянул за один из них, прежде чем заглянуть внутрь. Там предсказуемо царил порядок. Аккуратно свёрнутое чистое бельё, которое Тори с отвращением обошёл вниманием, несколько записных книжек, дорогие перьевые ручки с золотыми наконечниками и ни единого пятнышка чернил вокруг них. В боковом кармашке, по соседству с увеличительным стеклом и зеркальцем, Тори вдруг заметил интересную вещицу: золотую печатку с имперским гербом. Вытащив вычурную цацку, он повертел её в руках. Его не удивило, что Абео имеет пристрастие к подобным украшениям. Его мужественности они точно не угрожали, ведь нельзя разрушить то, чего нет. Тори бросил кольцо обратно в сумку и вернулся к поискам. Первая записная книжка оказалась бесполезной: она полнилась рецептами каких-то снадобий, списками ингредиентов и цифрами. Даже если бы Тори знал хоть слово из упомянутых на страницах, он всё равно не мог бы угадать, что из этого может пробудить Декси. А вот вторая книга была куда интереснее: под обложкой из красноватой кожи с тиснением в виде корабельного руля скрывался личный дневник. Когда Тори провёл пальцем по корешку, ему в руки вдруг выпала светография с женским силуэтом. Виатора разобрало любопытство: неужели у Абео бывали женщины? Эта мысль казалась нелепой: он готов был поклясться, что бореец в первый и последний раз прикасался к женской груди в младенчестве. Да и кто полюбит такого, как он? Даже если такая барышня и существует, Тори стоило бы поберечь глаза от подобного зрелища – пассией Абео могла быть только толстая рябая бабища с кривыми зубами. И кривыми ногами. И носом. И вообще вся кривая! Тори затаил дыхание в предвкушении и поднёс светографию ближе к окну. Но его предположение оказалось ошибочным. С портрета на него смотрела девчушка лет четырёх. Румяные щёки на бледном лице, светлые косички, торчащие из-под пушистого мехового капюшона, и огромные чёрные глаза. Разочаровавшись и лишившись надежды поглазеть на циркового уродца и позубоскалить, Тори засунул светографию обратно под сгиб обложки и принялся читать. Поначалу Тори казалось, что он наконец нашёл что-то занятное, но уже через секунду вспомнил, с кем имеет дело. Записи в дневнике велись регулярно, и каждая из них была выведена идеальным почерком. А вот содержание оставляло желать лучшего: либо в жизни их автора не происходило ничего интересного, либо он совершенно не умел это интересное подмечать.