В гостинице не заметили его исчезновения. Но вылазка в ресторан дала себя знать. За вечерним чаем Григорий вяло мешал ложечкой в стакане, печенье и пастилу незаметно переложил на тарелку Антона. После чая все ушли на спортивную площадку — одни играть в баскетбол, другие — смотреть. Оставшись дома, Григорий ослабил на два деления поясной ремень, боль утихла, но ненадолго. Еще за вечерним чаем Максим Ильич обратил внимание на плохой аппетит Григория, за ужином посадил его возле себя и велел официантке подать ему порцию семги для аппетита…

Рассвет Григорий встретил совершенно разбитым. В таком состоянии нечего делать на стадионе, но как отказаться? Ольга Николаевна сразу определит причину заболевания. Лучше перетерпеть боль.

За минувшую ночь стадион принарядился. Над входной аркой и трибунами развевались флаги. Несмотря на будний день, трибуны были пестры от гостей. На южном секторе, где немилосердно припекало солнце, было столько вскинуто разноцветных зонтов, что, казалось, подымись ветер — и все эти зонты: голубые, лиловые, зеленые, синие с белыми ромашками сольются в гигантский парашют и взлетят над трибунами.

Вот и наступил спортивный праздник, которого так ждали в ремесленных училищах. Две девушки и три паренька в алых майках чемпионов отделились от колонны участников торжественного парада, подошли к мачте у судейской трибуны и под звуки Государственного гимна подняли флаг спортивного общества «Трудовые резервы».

Состязание открыли девушки. По зрителям на трибунах можно было безошибочно определить, в каком секторе за какой город болеют. В первом забеге на сто метров Оленька уступила лишь горьковчанке. В третьем и четвертом забегах победили москвички. В забеге на восемьсот метров Таня Загорушина хорошо взяла старт, а финишировала еще лучше. Как только она грудью коснулась ленточки, на весь стадион раздался радостный возглас:

— Танюша, две минуты семнадцать секунд!

Это кричал Антон. Вскочив на скамейку, он размахивал фуражкой и секундомером. Москвичи, киевляне, уральцы — все, кто был на стадионе, дружно аплодировали ленинградке.

Успех Тани Загорушиной — приятная новость. Максим Ильич и Антон заранее вписывали в актив команды победу и в мужском забеге на тысячу метров. Это была коронная дистанция Григория. На ленинградских стадионах он не робел, выходя на старт с известными бегунами.

Наступило время забега, на который столько надежд возлагали ленинградцы. Главный судья объявил шесть участников, а к стартовой черте вышли только пятеро юношей. Григорий должен был бежать под третьим номером. Максим Ильич сколько ни напрягал зрение, смотрел в бинокль, но среди бегунов, стоявших на старте, Григория не было. Судья помахал флажком, призывая к вниманию своих помощников. Затем он поднял пистолет. Сафар и Антон не слыхали выстрела.

Сафар кинулся в раздевалку под трибунами, Антон побежал на прибрежную часть стадиона. На обочинах запасного поля, заросшего травой, паслись козы. Антон увидел, как в просвете между кустами дикого винограда мелькнула голубая футболка. Услышав торопливые шаги, Григорий оглянулся. Ясно, что привело на берег обозленного Антона.

— Заболеть человеку нельзя, — угрюмо сказал Григорий, — я вчера еще плохо себя чувствовал…

Антон хорошо знал пристрастие Григория к сладкому.

— Покажи тридцатку, — потребовал он, испытующе поглядывая на товарища.

— Мои деньги…

— На нашем дворе за такое дело били.

В сердцах Антон крут был на руку. Как ни шлифовали его в училище, привычка, приобретенная на улице, доказывать свою правоту кулаком у него иногда прорывалась. Дальше играть в прятки было бесполезно. Григорий признался:

— Подумаешь, трагедия — съел одну порцию мороженого.

— Одну порцию?

Григорий только вздохнул:

— Пускай обождут ставить замену, Сафару не взять призового места. Скажу главному судье: резинка в трусах порвалась.

Первые четыреста метров Григорий вел бегунов. Больше всех нервничал Антон. Неужели Григорий не выдержит предложенного им же резкого темпа? Так и случилось. На вираже его настиг москвич, а выйдя на стометровку, резко от него оторвался, с каждой секундой увеличивая просвет. На середине второго круга Григория обошел и горьковчанин.

Максим Ильич охрип от крика, стараясь ободрить Григория. А тот, пробежав еще метров шестьдесят, сошел с дорожки. Ленинградцы не видели, кто разорвал ленту в третьем забеге. Покинув трибуну, они бежали в раздевалку узнать, почему их товарищ отказался от борьбы. Третье место и то прибавило бы команде очков.

В гостиницу возвращались без песен, шофер временами сочувственно оглядывался. К вечеру стали известны результаты первого дня. По сумме очков команда ленинградского училища вышла на четвертое место. Выручила Таня Загорушина, могло быть хуже. Гнев ребят против Григория потерял прежний накал. Нужно не упустить последнюю возможность занять призовое место. А для этого необходимо было выиграть юношескую эстафету, бег на три тысячи метров, да и баскетбольной команде обязательно выйти в финал.

Второй день соревнований Григорий провел в постели, глотая горькие пилюли и держа грелку на животе. По радиорепортажу он следил за ходом спортивной борьбы. В эстафете юношей 4х100 заключительную стометровку бежал Сафар. Антон сумел ему мастерски передать эстафету. Пятьдесят метров Сафар и паренек из горьковского училища шли вместе. Радиокомментатор неосторожно сделал предположение, что в заключительном броске горьковчанин окажется сильнее ленинградца.

Стадион затих, затем разразился рукоплесканиями. Диктор объявил, что Сафар первым коснулся ленточки. Григорий вскочил с постели. Во что бы то ни стало утром он должен выйти на тренировку!

Команда ленинградцев все-таки заняла второе место.

42

Незаметно пролетели летние каникулы. Загорелые, возмужавшие вернулись ремесленники в мастерские и классы. Сколько воспоминаний было у токарей! Кажется, за год всех не переслушаешь. Вадим две недели отдыхал в здравнице, а остальное время каникул провел у танкистов. За ним приезжал Овчаренко на вездеходе. Полк находился в лагере на Карельском перешейке. Семья Камчатовых жила в соседней деревушке на даче. Елена Павловна устроила на закрытой веранде уголок для Вадима, а Овчаренко привез его в лес, где для него была раскинута маленькая палатка.

Елена Павловна чуть было не поссорилась с мужем, успокоилась только когда полковник дал слово, что он и Вадим, будут приходить обедать.

Задолго до обеденного перерыва у штабной палатки останавливалась малолитражная машина, из которой выскакивала Тамара. Овчаренко научил ее управлять автомобилем, подарил ей шлем и шоферские перчатки.

От лагеря до дачи Камчатовых было немногим больше километра, а Тамара везла их по лесной дороге и выезжала к даче с противоположной стороны Камчатов не спорил, видя, сколько радости доставляет дочери управление машиной.

В одно из воскресений Камчатовы ездили в лес за грибами и взяли с собой Вадима. На обратном пути грибников застал дождь. Все здорово промокли, зато с каким удовольствием ели за ужином картошку с белыми грибами.

Было что рассказать и Антону о поездке на юг. Раньше срока вернулся Яков из Морозовки, осунувшийся, бледный. В деревне получили похоронную. Командир пехотного батальона Даниил Пичугин погиб и похоронен в Праге.

Из отпуска на сутки опоздал Евгений Шабров. Оправдывался, что задержался, у матери. Ему поверили, хотя нетрудно было уличить его во лжи. Поступая в училище, он в анкете собственноручно написал: «Отец пропал без вести на Ленинградском фронте, мать умерла в 1937 году». Где провел Евгений свои каникулы, стало известно позже.

Изменилось и на заводе отношение к училищу с той поры, как вступил в строй старый корпус. Технологи да и сам главный инженер стали чаще наведываться в учебные мастерские ремесленников, привозить заказы.

Казалось, что теперь-то сто двенадцатое ремесленное училище займет первое место в социалистическом соревновании, но неожиданно упала дисциплина. В служебных записках постовых милиционеров говорилось: «На трамвае номер четыре ехал подросток в форме ремесленника. Отказался уплатить за проезд и обругал кондуктора. По знакам на петлицах удалось установить, что это был ученик сто двенадцатого ремесленного училища». «Продавал белье». «Пил пиво в закусочной на Банковской линии»…