У меня на пути внезапно встал один из офицеров его Величества Людвига не помню там какого. Выхватив свой позолоченный палаш, он с озверевшим от страха лицом бросился на меня, явно намереваясь снести мне голову. Я же, не останавливаясь в прыжке и слегка коснувшись горла обезумевшего вояки, вырвал ему шипом ножной лаги часть гортани. Сильная струя крови брызнула из разорванного горла офицера его Величества, и он, схватившись за шею, рухнул в проход между креслами. Я, подняв его палаш, продолжил путь. Путь к выходу из зала. Путь к свободе.

В коридорах замка, куда мы с Молотом вскоре попали, было ненамного спокойней, чем в зрительном зале. Вырвавшиеся из зала гладиаторы, вооруженные трофейными автоматами Крамера и энергопистолетами, рассеялись по проходам, вступая тут и там в перестрелки с охранниками, сбегающимися к цирку со всего замка. Гладиаторы дрались не на жизнь, а на смерть, не жалея себя, отчаянно борясь за возможность обрести свободу, и вскоре многие из них пробились к верхним этажам Пандерлийсского замка. Захватывая все больше и больше энергооружия убитых охранников, гладиаторы упорно стремились к посадочной площадке. К площадке, расположенной на крыше, в самом центре замка.

Несколько гладиаторов засели в баре неподалеку от одного из выходов и, когда взбешенные охранники появились в проходе, открыли по ним безостановочный огонь. Боец, спрятавшийся за стойкой, несколькими длинными очередями уложил сразу троих неосторожно появившихся охранников. Разорванные энергозарядами тела надзирателей остались лежать среди поваленных столиков. Двое оставшихся в живых опомнились и выстрелами из гранатометов разнесли стойку бара вместе со спрятавшимся за ней гладиатором. Бойцы не остались в долгу, и вот уже эти прихвостни работорговцев корчатся на мраморном полу с отстреленными ногами. Не прикрытыми полуброней ногами. Точнее, тем, что от этих ног осталось.

Ободренные этой небольшой победой восставшие гладиаторы, подобрав трофейное оружие, устремились дальше. Дальше к свободе.

Мы с тарнейцем, стараясь не попасть под перекрестный огонь, переступая через обугленные трупы, попадающиеся на каждом шагу, медленно, но верно пробирались наверх. Чем больше мы удалялись от арены цирка, тем спокойнее становилось. Все тише и глуше становились звуки выстрелов.

Мы, успокоенные наступившей тишиной, выбежали в какой-то зал и сразу же поплатились за свою беспечность. Невесть откуда взявшийся охранник с автоматом Крамера на изготовку встретил нас, едва мы, выскочив из полутемного коридора, оказались в ярко освещенном зале.

Охранник целился в меня. Я, вооруженный офицерским палашом, показался ему опасней раненого, истекающего кровью Молота. Секунду понаблюдав за нами, надзиратель вскинул автомат и выстрелил. Он стрелял явно в меня, но тарнеец внезапно кинулся наперерез, заслоняя мое тело от энергозаряда охранника. Молота выстрелом отбросило на меня, и мы упали, свалившись на пол. Я целый и невредимый, он с большой обугленной раной в правом боку. С вырванным куском плоти из его большого тела.

Я едва успел сообразить, что произошло, едва успел выбраться из-под придавившего меня тарнейца, как понял, что сейчас погибну. Охранник вновь целился в меня. Секунды замерли. Время остановилось. Я отчетливо видел палец надзирателя на спусковом крючке автомата. Видел, как он начал нажимать его.

В тот самый момент, когда казалось, все - сейчас я отправлюсь в мир иной, произошло невероятное. Надзиратель сам отправился к праотцам. В ад отправился прихвостень работорговцев. Сгусток плазмы огненным кулаком врезался в тело охранника, и он, закричав от ужасной боли, рассыпался на тысячу ярких угольков.

Человека, выстрелившего в охранника из плазменного пистолета, человека, спасшего мою жизнь, я знал. Роджер Стоун собственной персоной приближался к нам На его бесстрастном лице не было и намека на волнение. Казалось, выстрелил он скорее инстинктивно, не думая о том, кого спасает, стараясь по-армейски уничтожить врага прежде, чем тот уничтожит его солдата.

Быстро подойдя к нам и наклонившись, он осмотрел Молота. Затем уставившись своим стальным взглядом мне в глаза, чуть заметно покачал головой.

"Не выживет", - был молчаливый приговор Стоуна.

Я же отказывался в это верить. С отчаянием тряс за плечи потерявшего сознание недавно обретенного друга. На мгновение мне удалось привести его в чувство.

- Вот мы с тобой и квиты, Тутанканара, - с трудом выговаривая слова, произнес тарнеец. - Беги и больше никогда не попадай в рабство.

Я хотел ободрить его, сказать ему, что мы вместе покинем замок, но не успел. Взгляд краснокожего жителя планеты Тарна остекленел. Дыхание перестало вырываться из искалеченного тела. Молот умер.

Я закрыл глаза человеку, спасшему мне жизнь, и встал. Слезы душили меня, и тут у тела своего друга я поклялся, что выполню его последнюю волю. Я вырвусь из рабства. Я вырвусь для того, чтобы навсегда покончить с рабством на этой трижды проклятой богом планете.

Я сделаю это.

Подобрав автомат убитого охранника, я последовал за Стоуном, надеясь поскорее добраться до посадочной площадки. Но в планы офицера это, похоже, не входило. Он, не обращая на меня внимания, двигался к одному ему ведомой цели. Бежал по длинным темным коридорам замка, спускался по витым лестницам, пересекал богато отделанные залы дворца. Пару раз мы натыкались на охранников и, быстро разделавшись с опешившими от неожиданности надзирателями, продолжали путь.

Стрелял Стоун из своего, неизвестно каким образом раздобытого плазменного пистолета ничуть не хуже меня. Мастерски стрелял офицер. Уж я в этом разбираюсь. Не целясь, навскидку, с одного раза мог уложить парочку охранников. Охранников, так и не понявших, откуда на них свалилась такая напасть.

Мы все больше углублялись внутрь замка, стремясь к его центру. Вместо того, чтобы пробираться на крышу, к посадочной площадке, мы двигались вниз - к подвалам дворца. Стоун шел уверенно, словно точно знал дорогу. Он не ошибся ни одним коридором, ни разу не зашел не в ту дверь. Быстрыми шагами он мерил пространство древнего замка. Я же как зачарованный, не задавая лишних вопросов, двигался следом за офицером. Стоун настолько уверенно продвигался к неведомой цели, что и я заразился этой уверенностью и, полностью отдавшись чутью моего товарища, безоговорочно следовал за ним.