Вышел юноша из своего укрытия к девушке. Юная красавица потупила взор. Мэндэ подошёл к девушке и спросил:

– Как тебя зовут, прекрасная дева?

– Аяврит, – ответила девушка, улыбаясь.

– А тебя как величают, отважный юноша?

– Мэндэ нарекли меня мои родители.

Долго гуляли вдоль речки юноша и девушка. В их юных сердцах зародилось удивительное, прекрасное и нежное, как первый подснежник, вобравший в себя весеннюю небесную синь, выросший сквозь лёд и снег, чувство.

Юноша обещал осенью вернуться за прекрасной девой и увезти её далеко-далеко, на свою родину. Юная Аэврит не успела сказать благородному и отважному охотнику, что она уже обручена. Молодой охотник так быстро и ловко сел на учаха-оленя и ускакал.

Аэврит утаила от родителей встречу с молодым охотником, который затронул её юное девичье сердце.

Наступила осень. Император северной провинции Поднебесной прислал свадебный караван за своей красавицей-невестой. Был проведён обряд проводов невесты, попрощалась прекрасная Аэврит со своими старыми родителями, залилась горючими слезами. Но сказанное слово и произнесённое вслух обещание не нарушимы, суждено было юной Аяврит стать женой императора. Тронулась богатая процессия в дальний путь.

Опоздав лишь на сутки, приехал в стойбище, где жила красавица Аяврит, смелый и храбрый молодой охотник Мэндэ. Юноша узнав, что его возлюбленная уже была обручена, сначала отчаялся. Но любовь к прекрасной Аэврит была настолько сильна, что отважный юноша смог пересилить все свои страхи и сомнения. Отчаянный и бесстрашный Мэндэ решился догнать возлюбленную и выкрасть её, увезти в дальние дали, скрыться в труднодоступных горах Станового хребта и начать новую счастливую жизнь.

На третьи сутки пути Мэндэ догнал караван. Своих оленей оставил в другом месте и ночью тайком пробрался к повозке, где спала юная Аяврит. Услышав голос возлюбленного, красавица встрепенулась, обрадовалась. Под покровом ночи влюблённые сбежали.

Наутро обнаружилась пропажа: исчезла невеста императора. Никто ничего не знал, никто никого не видел, ни один чужак не приближался к каравану. Ужас охватил воинов, сопровождавших невесту властелина. Они рассыпались по тайге в поисках сбежавшей красавицы. Один из воинов, опытный и пытливый, увидел следы оленей, ушедших в сторону гор вдоль реки. Отряд воинов помчался в погоню за беглецами. Вскоре они догнали юношу и девушку. Меткий стрелок прицелился в спину молодого охотника и выстрелил острой пронзительной стрелой, прострелил насквозь и попал прямо в сердце. Упал замертво отважный юноша на землю, хлестала ключом горячая кровь из его раны. Нагнулась над умирающим возлюбленным красавица-дева и залилась горючими слезами, которые текли из её прекрасных глаз ручьями. Оканемели от горя Аэврит и Мэндэ. Догнавшие китайские воины застыли в недоумении и тоже превратились в камни. Говорят, где-то в горах есть семь скал, очертанием напоминающие воинов, и камни, похожие на юношу и девушку, заключивших друг друга в объятия на вечные века, которых не смогла разлучить даже смерть.

Кровь Мэндэ и слёзы Аэврит превратились в горячий источник. Вода, рождённая из крови раны сердца, наполненного неземной любовью и чистейших слёз, оплакивающих несостоявшееся великое чувство, стала обладать целебной силой и дарила энергию жизни.

Такова печальная и красивая легенда о живой воде, которая бьёт горячим ключом в наших краях», – закончила свой долгий рассказ Имаана.

В воображении Лэрэдо оживали яркие образы былых легенд, она всем существом ощущала то далёкое время, куда можно было попасть только на крыльях мечтаний и грёз. Сказания предков не были похожи на волшебные сказки, которые ей читала из ярких и глянцевых книжек бабушка. Они были особенные, пронизанные запахом тайги, журчаньем горных речек, дымом костра и ещё чем-то неуловимо прекрасным и родным, от чего в груди рождалась необыкновенно тёплая волна, трепетно и медленно распространялась по всему телу, обволакивая сознание ожиданием чуда и безмерного счастья.

Лэрэдо с рождения жила в Нерюнгри – в молодом и своеобразном городе. Она любила свой город, с детства видела, как он строится, как среди стройных сосен возводятся высокие каменные дома-близнецы, как появляются проспекты и улицы, скверы, как город хорошеет и взрослеет. Здесь была особенная атмосфера – тихая и уютная.

Был конец сентября. Но осень выдалась долгая, необыкновенно тёплая и благодатная. Уже за полночь, Виктории-Лэрэдо не спалось. Она встала, отодвинула штору, облокотилась о подоконник и смотрела в окно.

В бархатной тьме глубокой ночи мириадами сверкающих звёзд сияют огни ночного города. Эти притягательные огни маняще мигают и таинственно влекут в бездну загадочной ночи. Ночью город затихает, окунается в сладкую дрёму. Лишь изредка этот царящий покой тревожит шум запоздалых машин, которые пролетают по пустынной дороге и исчезают, растворяясь в зыбкой темноте ночи. По сонным улицам города гуляет освежающий ночной ветерок, который на миг прячется в ветвях придорожных деревьев, играет ими, шелестя остатками засохших, давно пожелтевших листьев, потом улетает куда-то в глубокую даль, несётся к белеющим вершинам спящих гор.

Один за другим затухают мигающие огни ночного города. Лишь в некоторых окнах ещё горит свет, за этими окнами ждут кого-то… От тёплого света ждущих окон становится как-то светло и уютно на душе.

Глядя в окно на ночной город, Лэрэдо вспомнила легенду, рассказанную слепым каюром – стариком Романом. Как-то ехала она из Якутска на такси. Недалеко от маленького алданского посёлка на обочине дороги увидели старую супружескую чету. Старик был слепой, с палочкой. Жена его была одета в меховую доху, вышитую по краям бисером. Остановились и посадили стариков. Они так на перекладных по старинке добирались до Нерюнгри. Разговорились. Старик Роман был местным алданским эвенком, всю жизнь работал каюром в экспедициях. Жена его Евдокия – тоже эвенкийка, из Амги. Между собой старики разговаривали на певучем древнем языке эвенков, эти слова были полны ласки и особого тепла.

Как сам сказал, Роман ослеп давно, но был очень живой, шустрый, сухой, жилистый, обходился без посторонней помощи, даже ухаживал за пожилой полноватой женой, помогал сесть в машину, выйти из неё. Очень странно, что незрячий старый каюр точно знал, какую местность проезжали, за всю дорогу ни разу не ошибся. В этом человеке, всю жизнь прожившем в тайге и в дальних дорогах, была особая связь с природой родного северного края.

Евдокия была немногословна, лишь тихо улыбалась. А старик Роман был разговорчивый, говорил в основном по-русски, как-то протягивая и смягчая слова. Поговорили сначала о погоде, о современной жизни, немного «поругали правительство», как всегда. Потом разговор зашёл о Нерюнгри и о том, что бытует легенда, что местность, где построен город – «гиблое место». Старик Роман прищурил свои невидящие, мутные глаза, улыбнулся и сказал: «Ээ, нет. Это не так. Заповедное место и «гиблое место» по-эвенкийски имеют одинаковое значение. Это не «гиблое место», это «заповедное – запретное место».

Потом старый каюр продолжил: «Здесь у нас, в Южной Якутии, горы и сопки не всегда имеют названия. Может, когда-то имели название, наши предки дали им имена, но мы, потомки, забыли. Говорят, что сопка, где построен новый город Нерюнгри, называлась в былые, далёкие времена Амикан, что означает Медвежья. В те ушедшие в небытие века, когда эвенков было много и оленей было у них тьма-тьмущая, в эту заповедную местность приходили умирать священные олени, дарованные зажиточными эвенками Великим Духам местности. Олень – орон для эвенка, священное животное. Олень дан эвенкам в дар Сыном Неба Сэвэки. А местность, где остались кости, останки священных животных – заповедное, святое место.

Как гласит древняя легенда, сопка, на которой стоит город Нерюнгри, названа Амикан в честь молодого шамана из древнего эвенкийского рода бюлю. И было это в незапамятные времена. Жил где-то здесь молодой шаман Мэлгэ. Влюбился юноша в прекрасную дочь вождя рода нюрмаган, в белоликую, как первый чистый снег, ясноглазую, как звёздная ночь, тонкую, как молодая осинка, красавицу Синилгэ. Девушка была гордой и неприступной. Много сердец отважных тунгусских воинов и удачливых охотников было разбито. Гордая и своенравная красавица никого не одарила своим вниманием. Увидев прекрасный чарующий танец юной Синилгэ во время праздника Икэнипкэ, в разгар цветущего лета, молодой шаман Мэлгэ потерял покой и сон, в юном сердце шамана распустилась, как благоухающий дурманящий цветок багульника, любовь. Долго хранил и лелеял в своём сердце Мэлгэ свою первую чистую, как родниковая вода, сильную, как могучая горная река, любовь.