– Гордеев! – схватилась за сердце Людмила Ивановна. – Ты… что за слова? Вон! – Она спохватилась: – И мать! Мать в школу! Какие плебеи, у вас еще истории не было!..
Но Макс, нисколько не смущенный, просиял и вдруг отвесил ей шутливый поклон.
– Историю лучше учить пораньше. Целее будешь. И умнее.
Он подошел к парте и сгреб в рюкзак Марти все тетради. Закинул его на плечо, подхватил сначала Никин портфель, а потом и свой и вразвалку направился к двери.
– Мои курочки? Гулять! Хотите мороженого?
И мы реально просто взяли и ушли под вопли, визги, слюни и сопли «плебеев». За нами так и закрепились «волчата», но докапываться до нас побаивались, выбрали тактику попроще. Нас не существовало. Как и Норки, звезды олимпиад по математике. И полной застенчивой Снежи, сочинявшей стихи. И Васьки, рисовавшего комиксы. Он рисовал здорово. Правда, заикался – и его дразнили дебилом. Так и жили. Дебилы, ботаники, жирдяи, волчата и «нормальные». Плебеи.
В пятом классе пришла Ася. Тихоня-музыкант с легкими, нелепо высоченными белыми хвостиками, перетянутыми детскими резинками hello kitty. Эти резинки с рынка орали о нищебродстве громче, чем тусклые свитера с катышками. Железняковы переехали с Урала. Переезд, видно, стоил дорого.
К тому времени в классе уже все произошло. Это в биологии называется «географическая изоляция». Ну, третий ряд состоял из ботанов, дегенератов и страшил. Там сидели, например, мы трое, Снежа, Вася, Дрыщ (Вова, маленький и бледный, какая-то болезнь сосудов) и жидовки (хотя и христианки!): Норка и Лорка Герц. В ряду было всего одно свободное место. За второй партой, рядом с Максом.
– Ребята, принимайте! – Анна Петровна, новая, еще почти не пуганная руководительница пятого «А», улыбнулась. Она держала смуглую, унизанную кольцами руку на плече невысокой блондинки в блузке и юбке. – Ася Железнякова, новенькая. Приехала к нам из краев изумрудов, аметистов, руд…
– Железяка! – тут же заржали в среднем ряду. – Руда – это ж железо, да?..
– Надеюсь… – у классной побелели губы, но она, стойко игнорируя вопрос, продолжила: – Ей будет тут хорошо, и она найдет друзей. Асенька, садись.
Девчонка испуганно заозиралась. Наткнулась на взгляд Андрея Шанского, Шакала. Тот плотоядно улыбнулся и ухитрился даже сидя изобразить пару возвратно-поступательных движений тазом. Алина и Умка захихикали. Четверо парней их поддержали. За всем этим с интересом наблюдали висевшие на желтых стенах портреты писателей. Гоголь хмурился, Пушкин сочувствовал, Достоевский осуждал. А впрочем, он все осуждал, без разбора.
– Ася, выбери место. – Анна Петровна прошла к столу и взяла журнал. Руки у нее дрожали. Ника видела это по тревожному переливу камешков в кольцах.
Казалось, новая классная ничего не сделает, только взглядом умоляла не быть скотами хоть раз. Ее нам и дали-то, потому что она преподавала уже пятнадцать лет, надеялись, что она-то нас усмирит. Не-а. Она неважно себя чувствовала с нами. Как на минном поле: где рванет? Кто кому сломает челюсть или подожжет волосы? Никогда не угадаешь!
Но это поначалу. Мы при ней расслабились, поняли, что ничего, в принципе, не поменяется. Можно как раньше: получать хорошие оценки и петь военные песни на праздниках, а под шумок бить друг другу морды и выдумывать обидные прозвища. Быть образцовым классом, где шесть отличников и всего один двоечник, – ну, в общем, во всем образцовым, кроме адекватности.
А зря. Есть штука в учителях, которая мне очень нравится, кстати. И кажется очень справедливой. Разок прогулявшись по минному полю дерьмового класса, они сами становятся минами. Такими же, как мы.
– Садись ко мне, свободно! – позвал девочку Макс и убрал на пол рюкзак.
Ася нерешительно прошла к нему. Присела на краешек стула, начала доставать из сумки тетрадку, учебник, старый пенал. Макс удержал ее ручку, покатившуюся с парты. Девочка случайно задела его ладонь своей и вздрогнула. Макс улыбнулся.
– О, железяка примагнитилась! – пропел Шакал. – Штаны спускай, Петух!
В лицо ему тут же прилетел учебник – от Марти, острым углом в щеку. И испачканная мелом тряпка – от учительницы, чьи кольца ярко вспыхнули в солнечном воздухе.
– Знаешь, что, тварь малолетняя? – устало спросила она, расправляя сухощавые плечи и вытирая руки о юбку. – Закрой-ка рот, а то тебе штаны спустят и выпорют.
– Плебей, – добавил Макс.
Над классом зазвенел привычный злой смех, и только Ася вжала голову в плечи.
07.05.2006. Саша Пушкина
Привет, тетрадка! Два имени, которые придумал тебе Макс, – Сокровище и бред-коктейль – тоже ничего, но я буду звать тебя просто «тетрадка». Не люблю я пафос. И слово «бред».
О чем бы таком тебе рассказать… Придумала! Сегодня же 7-е! 7 мая. Это знак. Семерка – мой амулет. По нумерологии, одно из главных чисел. И мама, и папа у меня родились 7-го – он в апреле, она в январе. А я родилась 9-го, в мае, но все равно. Люблю семерку. И расскажу я, тетрадка, о лете после 7 класса.
Короче. Когда я была мелкая, ну, поменьше, чем сейчас, я, как и многие знакомые, мечтала о крутом детском лагере «Остров приключений». Он выезжал на лесистый островок на Волгу. Каждую смену он превращается в отдельную планету, где можно бегать, устраивать дискотеки, плавать и веселиться. Нетландия, только вместо пиратов и фей вожатые и бобры.
Путевки были дорогущие, но школа дарила их лучшим ученикам. Узнав об этом, я с начала 7 класса поставила цель. Сократила годовое количество четверок с семи (роковая цифра!) до трех штук. Провела несколько праздников: все почему-то считают, что я создана быть ведущей. Ну и еще я выиграла пару районных соревнований по бегу, бегаю я, как говорила физручка, лучше страуса. И я получила путевку! Я почти всегда добиваюсь того, чего хочу. Ну если правда хочу, конечно. И если сама Вселенная мне говорит: «Давай, Санька, давай, тебе это надо!» А мне явно было надо. Ведь именно там, в лагере, я нашла Аську, Нику, Марти и Макса, в класс к которым потом перешла.
Смена началась с того, что нас разделили на отряды со смешными названиями: «куницы», «кролики», «медведи», «волки», «совы», «ласточки». Зоопарк расселили по корпусам. Знамена напоминали знаки факультетов в «Гарри Поттере», только их было больше. Мне не одной так показалось, соседка, едва мы заселились, сказала: «Интересно, а Слизерин есть? Слизерин – это самые гады». Гадов мы тогда не нашли, все казались милыми. Здесь я бы пошутила, что мои гады ждали меня впереди, но они – мои гады, особенно одна гадючка, которая точно все прочтет, – меня сразу побьют!
На самом деле шучу, конечно. Просто вот это – почему я сюда так рвалась – стало понятно почти сразу, на первом же крупном событии «Острова». Это было традиционное ориентирование: ну, вожатые завели всех глубоко в лес, дали каждой группе по компасу и по карте с маршрутом и удалились к берегу реки – как говорили знающие, «бухать». А нам предстояло пройти чащу, несколько оврагов, бурелом и найти флаг с эмблемой отряда. Глава нашего, одиннадцатиклассник, очень хотел побыстрее присоединиться к вожатым, там вроде была его девушка. В результате оказалось, что карту он второпях держал неправильно. Мы забрели в болото. К тому времени уже стемнело.
С этого обычно и начинается все самое интересное. Так и вышло.
Саша прихлопнула комара на коленке и перепрыгнула на очередную кочку.
– Антон! Танька! Нам же сюда!
В ответ – только тяжелый всплеск где-то далеко и пара «ку-ку». Стараясь удержать равновесие, Саша оперлась на деревянный шест, но он тут же начал уходить в жидкую грязь. Болото недовольно забулькало, точно сетуя: «Не буди меня, не буди-и».
– Э-эй?! – позвала Саша еще раз. Продолжая держаться одной рукой за шест, она достала из бокового кармана рюкзака фонарик и посветила вокруг. Никого. – Вот блин!
Шест уже утоп наполовину. Саша выдернула его и снова посветила фонарем, выбирая кочку понадежнее. Один из широких бугорков, поросших черникой, привлек ее внимание. Она оттолкнулась, прыгнула… и нога провалилась в холодную мерзкую топь. Хлюп!
