Людмила проснулась и вспомнила про книгудневник, хранящуюся в банковской ячейке. По настоянию бабушки, поехав учиться в Москву, она забрала семейную реликвию и отнесла в банк, не удосужившись даже заглянуть в сверток.

Через два часа она держала в руках книгу, листы печатного текста и письмо от деда. Оказалось, что Владимира Ивановича история своего рода очень занимала и он потратил не один день разбирая «каракули» своих предшественников.

Людмила взяла печатные листы и погрузилась в чтение. Хорошо, что будильник поставила, а то бы так весь день и просидела, листая страницы – семейная хроника захватывала, как детектив. Книга подтверждала то, что приснилось. Первая запись была сделана Игнатом Косагривовым – автором идеи.

Но пора было собираться на вечер выпускников. Почему‐то захотелось одеться полегкомысленнее. А еще пришла простая мысль, что только в состоянии любви человек может совершить самое лучшее, на что он способен.

И распахнув настежь душу, на ходу бросив взгляд в «расчехленное» навсегда зеркало Люда решительно сделала шаг в новую жизнь.

Тонечка Тихомирова была полной девочкой, можно сказать и толстой – кому как нравится. Когда об этом заходил разговор среди знакомых, её мама доставала фотоальбом и показывала несколько фотоснимков, а потом говорила, – это я в детстве. Моя девочка – точная моя копия – родит – похудеет. Да Екатерина Сергеевна была дама изящная и утонченная, но это другая сторона личности от глаз скрытая. Можно быть утонченной, но внешние формы иметь, как у борца сумо.

Новые знакомые Катерине не верили, списывали на материнскую любовь и в слух об этом не говорили. Ведь жалко девочку: такая семья, такие родители – спортивные, активные, веселые, при перспективных должностях и возможностях, которые эти должности сулят. Только с природой договориться трудно – родители субтильные, а ребенок пухлый здоровяк – и здесь никакие связи не помогут.

Но Тонечка была ребенком замкнутым, погруженным в себя и мнение окружающих ее волновало мало. Она чувствовала любовь родителей, искреннюю любовь и этого ей было достаточно. И как не странно, у нее появились два друга. Два Володи сразу после знакомства (родители общались) стали Тонечку опекать-развлекать. Друзья они были завидные: старше на три года; оба отличники-активисты, да еще красавцы и спортсмены.

Мама спрашивала у дочери, – кто ей больше нравится? И та, не задумываясь, отвечала, – конечно Володя Косокривов.

– Почему? – интересовалась мама.

– Он настоящий.

– А чем же плох Володя Оболенский? И потом у него такая красивая фамилия. И Тонечка, разумная не по годам (десять лет всего было) говорила, – мамочка, ты что выберешь: натуральный продукт или как немцы говорят «эрзац» (подделку)?

Мама удивленно вскидывала брови, – девочка моя, люди не продукты питания, где по запаху и вкусу можно отличить плохое от хорошего (описывается время, когда в продукты не добавляли пищевых добавок).

– А как, мамочка, можно в человеке разобраться?

– По делам его можно разобраться, даже слова не важны. Дела правду говорят.

– Но ведь человек может притворяться и долго притворяться.

– Может, но в жизни бывают моменты, когда истинная сущность человека выходит наружу. Случается что‐то и вылезает на свет: и трусость, и глупость, и страх, и корысть, и зависть, и многое ещё что, всего не перечтешь. Ты своих мальчиков в таких критических ситуациях видела?

– Нет, мамочка. Внешне они оба вежливые, внимательные, заботливые. Только у Володеньки Косокривова это от сердца идет – искренен он в своих поступках, а Володя Оболенский всё это делает потому, что внутренне соревнуется со своим другом – хочет лучшим быть; не честь им движет, а корысть.

– Доченька, а не придумываешь ли ты всё это? Я ничего такого не замечала.

– А я замечала.

Катерина знала, что переубеждать бесполезно, да и правды ради, она и сама предпочитала короткое «Здрасти Катерина Сергевна» Володи Косокривова, витиеватым расшаркиваниям с почти целованием ручки Володи Оболенского. И в очередной раз Катерина Сергеевна удивилась, – в кого Тонечка только уродилась? По фигуре‐то в меня (Катерина на этот счет была абсолютно уверена), а вот в остальном? В такие минуты она вспоминала дальнюю родственницу, мамину двоюродную сестру – одинокую странную женщину, часто говорившую невпопад удивительные вещи, но в последствии почему‐то происходящие наяву.

Тонечка хорошо помнила бабу Арю. До школы, живя с бабушкой и дедушкой (родители колесили по стране, такая работа, ничего не попишешь), каждое лето проводила у неё в деревне. Дед обеспечивал быт: даже готовка была на нем – с детства увлекался. Но до пенсии был кадровым офицером; в армии же с готовкой развлекаться негде, разве что на полевой кухне; поэтому‐то и смог отдаться своему пристрастию только уйдя в отставку. Девчонкам оставалось быт украшать – они и старались как могли.

Тонечке было интересно и с бабушкой, и с бабой Арей. С бабушкой – музыка, рисование, иностранные язык; с бабой Арей – общение с природой, с животными и птицами, траволечение. Одно занятие плавно переходило в другое, а ночью снились цветные сны с ароматами яблони, черемухи, сирени, жасмина, с пением соловьев, уханьем филина; и проснувшись она не всегда понимала сон это или другая явь, просачивающаяся через тонкую завесу дома бабы Ари.

Баба Аря рассказывала удивительные вещи – что с каждой травинкой поговорить можно, а уж с животными и птицами не только поговорить, но и договориться. Только нужно уметь слушать и любить. Тонечка многого не понимала, но точно знала, что ее бабушка с дедушкой и баба Аря настоящие.

Она даже пробовала разговаривать с петухом Петькой, котом Степкой, козой Дашкой и псом Тузиком. Но Петя удивленно смотрел, говорил, – «Ко» и уходил к своим курочкам; Степка любил, когда ему чесали животик, но у него было полно своих дел, мало интересных человеку; коза была с норовом, к себе подпускала только бабу Арю, до со снисходительным видом коронованной особы могла съесть пучок травы, протянутый детской рукой, но гладить себя не позволяла. Лучше всех складывались отношения с Тузиком – он целыми днями вертелся под ногами, весело вилял хвостом, тыкался мокрым холодным носом в руку и всё норовил облизать лицо; но стоило бабе Аре посмотреть на него – сразу становился степенным и приставания прекращал.

Так Тонечка прожила до десяти лет. Но у отца появилась стационарная работа в небольшом городе с хорошей квартирой и, оторвавшись от бабушки и дедушки она прилепилась к родителям, но своих увлечений не оставила – продолжала заниматься музыкой, рисованием, языками, общением с природой. Ещё её манили книги – любила и читать, и рассматривать старинные.

С одноклассниками общалась мало – только в школе, свободного времени не было. Переехав в новый город, Тонечка решила с ним познакомиться и стала посещать интересные места. В одном из таких мест проходила выставка детского рисунка. Интересно было посмотреть, что и как рисуют другие дети, и можно ли свои рисунки явить миру? На выставку отправилась с мамой, чтобы с близким человеком мнениями обменяться. А увидев рисунки А. Легкоступовой, сразу решила разыскать автора. Им оказалась пятилетняя глухонемая девочка, над которой незамедлительно было взято шефство.

Первый раз встретившись глазами с Аллочкой Тонечка почувствовала, что они смогут понимать друг друга без слов; и вспомнила свою бабушку и бабу Арю – они тоже понимали друг друга без слов, особенно в трудных ситуациях – посмотрят друг на друга, одна другой кивнет – и всё сразу на свои места становится. Не понимая, как такое возможно, Тонечка пытала бабу Арю, но та только смеялась в ответ и говорила, – подожди, придет время, и ты научишься; только, не с каждым человеком так получиться может. Увидев Аллочку, Тонечка ощутила, как это происходит и терять такой подарок не захотела. Она знала (бабушка рассказывала), что глухонемого человека можно научить читать по губам и решила помочь новому другу. Нашелся молодой психиатр, взявшийся за непростой вопрос. Через два года Аллочка поехала в специализированный интернат учиться, но с большим багажом знаний – умела читать по губам, а зная буквы и цифры писала, читала и считала.