Хикэри заметила, что Императрица и Верховная жрица переглянулись.

Юкки выбрала гармонию. Обязывающе.

Никаких других украшений в чайном домике не было, за исключением картины старого мастера на стене. Это были как гласила подпись – «Снега восточных облаков». Урагами Гёкудо.

В центре комнаты располагался бронзовый очаг, на котором и готовится чай. Промытый пепел был выложен в очаге в форме «долины с двумя горами», на нем лежали угли и горел огонь.

Юкки вошла в чайный домик последней, причём не сразу после гостей, а немного погодя, чтобы дать гостям возможность без спешки рассмотреть и оценить предметы в токонома.

Войдя в домик, Юкки поклонилась гостям и заняла своё место – напротив гостей, около фуро (очага). Рядом с ее местом были расположены необходимые для приготовления чая предметы: тябако (деревянная шкатулка с чаем), тяван (чаша) и тясэн (бамбуковый венчик). Пока вода в тягама (котле) нагревается, гостям подали кайсэки – простые, не сытные, но изысканные блюда, предназначенные не для насыщения, а для снятия дискомфорта, вызванного чувством голода.

После кайсэки гости на некоторое время вышли из чайного домика, чтобы размять ноги и подготовиться к основной части церемонии – совместному питью густого чая. В это время Юкки установила в токонома тябана – композицию цветов и веток, состоящую из сосновой ветви, как символа прочности и долговечности, и цветка камелии, символизирующим нежность.

Началась самая важная часть церемонии – приготовление и питьё густого порошкового зелёного чая – маття. Императрица, Верховная жрица и Хикэри вновь собрались в чайном домике, где Юкки приступает к приготовлению чая. Весь процесс проходил как и положено в полном молчании. Все внимательно наблюдали за ее действиями и вслушиваались в звуки огня, закипающей воды, струй пара из кама, к которым позже добавляются тихие звуки, производимые манипуляциями хозяйки с тяван, чаем и утварью. Юкки сначала провела символическое очищение всей используемой утвари, затем приступает к приготовлению чая. Чай был засыпан в тяван, туда же было влито небольшое количество кипятка, содержимое чаши старательно размешано тясэном до превращения в однородную массу и появления зелёной матовой пены. Затем в тяван добавили ещё кипяток, чтобы довести чай до нужной кондиции.

Тяван с приготовленным чаем Юкки с поклоном подала гостям (традиционно – по старшинству, начиная с императрицы). императрица положила на левую ладонь шёлковый платок (фукуса), приняла тяван правой рукой, поставила его на левую ладонь и, кивнув сестре, отпивает из чаши. Затем она положила фукуса на циновку, обтерла край чаши бумажной салфеткой и передала чашу верховной жрице. Марико повторила ту же процедуру и передала чашу Хикэри. Та повторила обряд и чаша вернулась к хозяйке. Юкки снова передала тяван гостям, теперь уже пустой, чтобы каждый мог внимательно рассмотреть чашу, оценить его форму, снова почувствовать в своей руке.

С этого момента началась следующая стадия церемонии – был приготовлен лёгкий чай в отдельной чашке для каждого из гостей – а к чаю – сласти «омогаси».

В хлопотах по поеданию сладостей Хикэри пропустила вступительное слово Юкки и поняла только что она выбрала предметом обсуждения поэта восемнадцатого века Бусона.

Она попыталась вслушаться и хоть что-то понять…

И когда она успела написать и выучить целое эссе?

Юкки была полна вдохновения.

– …Бусон стремился возродить высокий стиль поэзии Мацуо Басё. Постепенно он стал главной фигурой в движении, известном как «возвращение к Басё». Бусон вместе с друзьями восстановили хижину Басё, где стали проводить регулярные встречи поэтов, стремившихся вернуть хокку принципы Басё.

Для поэтического творчества Бусона характерны утончённые по колориту стихи, несущие в себе отпечаток внутренних переживаний поэта. Строгость образов и изысканность языка, наоборот, объединяют поэзию Бусона с классической поэзией Басё.

Благодаря стараниям Бусона и его друзей, поэзия хайкай обрела черты, ранее ей несвойственные: лиричность, созерцательность и романтичность. Сам же Бусон ввёл в хайкай тему любви, которая при Басё почти полностью исключалась. Если кратко суммировать отличие Басё от Бусона, можно сказать, что Басё стремился выразить мир, а Бусон – внутреннюю жизнь человека, переживания души. Стиль Бусона считается более чувственным и лирическим, чем стиль Басё, но родственен стилю Басё спонтанностью и стремлением к мгновенному озарению.

Бусону принадлежит известный принцип «удаления от вульгарного». Это означало уход от снижающих образов, поэтики вульгарности в сторону природы и благородных чувств. При этом в принципе «удаления от вульгарного» сохранялась парадоксальность дзэн. Речь шла не об избегании вульгарного, а о его одухотворении. Сам Бусон говорил об этом так: «В хайкай ценнее всего, когда, к вульгарным словам прибегая, удаляешься от вульгарного. Самое трудное – соблюдать это правило, в том заключающееся, чтобы, от вульгарного удаляясь, к вульгарному же прибегать. Один дзэнский монах говорил: «Услышь хлопок одной ладони». Это и есть путь дзэн в хайкай, это и есть правило «удаления от вульгарного». Парадоксальность здесь состоит в том, что Бусон не собирается отказываться от лексики, которую Басё называл вульгарной, потому что воспринимает её употребление как естественный дух времени. Но Бусон говорит о том, что и эту лексику можно «наполнить» благородными и возвышенными чувствами. Суметь это сделать и есть, с точки зрения Бусона, быть естественным: возвышать свой дух, не идя при этом против духа своего времени.

Призыв к простоте поэзии может пониматься по-разному. Сторонники того подхода, который Бусон называл вульгарным, тоже считали свой стиль утверждением простоты и искренности чувств. Весь вопрос в том, что считать простотой: то, что мы говорим каждый день или то, что мы чувствуем в минуты вдохновения. Для Бусона это, несомненно, было второе. Подход своих оппонентов он считал не простотой, а упрощением, сведением реальности только к привычному и ежедневному. Сам же Бусон следовал китайскому трактату «Слово Цанлана о поэзии», написанному в XII веке. В этом трактате говорилось о борьбе с «пятью вульгарностями»: вульгарностью формы, смысла, строфы, знака и рифмы. Бусон также не раз цитировал предисловие китайского поэта Ли Бо к стихотворению «В весеннюю ночь пируем в саду, где персик и слива цветут»: «Мы продолжаем наслаждаться уединеньем нашим, и наша речь возвышенною стала и к отвлеченной чистоте теперь идёт… Но без изящного стиха в чём выразить прекрасную мечту?» Возвращение к поэтике прекрасного Бусон видел в опоре на лучшие традиции китайской классической поэзии.

Как и стихи других мастеров хайку, творчество Бусона пронизано философией дзэн. Вне этой философии понять творчество Бусона невозможно. Это, прежде всего, единство противоположностей, выраженное в древней традиции единством инь и ян, а также известный принцип дзэн «жить настоящим», отдаваясь потоку событий, как волне, которая нёсёт пловца туда, куда нёсёт. Вот что в книге «Сутра листьев» писал об этом сам Бусон:

«В нашем мире никогда нельзя знать заранее, что хорошо, а что плохо, и хорош ли каретный фонарь или нет, кто может сказать?»

«Но, право, где грань между чистым и загрязнённым, светлым и темным, что хорошо, а что плохо? Разве не бывает так, что загрязнённое оказывается предпочтительнее чистого, а тёмное – предпочтительнее светлого?»

«Идущим по пути хайкай не следует упорно цепляться за каноны учителя. Меняясь вслед за мгновением, подчиняя себя мгновению, должно отдаваться внезапному порыву, не оглядываясь на прошлое и не обращая взора к будущему».

«В хайкай никто не открывает ни ворот, ни дверей, есть одни ворота, и имя им – хайкай. Вот и в учении о живописи говорится: «Учителя и создатели школы не открывают ворота, не устанавливают двери: ворота и двери сами собой возникают. Входи в любые». Точно так же и в хайкай. Из всех потоков черпая, собираешь в единый сосуд, затем, извлёкши то, что тебе представляется пригодным, используешь сообразно обстоятельствам. И сам при этом в душе – удалось или нет? – рассудить должен, иного пути нет. Впрочем, и тогда, ежели не подберёшь себе друзей-единомышленников и не станешь постоянно сообщаться с ними, достичь желаемого будет весьма мудрёно». Здесь Бусон говорит о поэзии хайкай, как о поэзии, построенной на отклике слушателя-собеседника, о постоянном обмене впечатлениями, мыслями и чувствами с теми, кто живёт такой же внутренней жизнью.