Не выше, чем у строевых командиров, был и общеобразовательный уровень комсостава войсковых штабов. Так, в годовом отчете 37-й стрелковой дивизии БВО от 1 октября 1936 г. в качестве одной из двух причин слабой подготовленности штабов батальонов и дивизионов прямо названо «недостаточное общее развитие командиров штаба батальона (дивизиона)» – особенно помощников начальника штаба и начальников связи⁴⁸. Назначенный в 1935 г. начальником штаба одного из танковых батальонов 4-й мехбригады БВО И.М. Колесников окончил лишь 2 класса, лейтенант Ухалов из штаба 40-й стрелковой дивизии ОКДВА в ноябре 1936 г. не знал простых дробей, а задания для командирской подготовки, составленные в конце 1935 г. в штабе 7-й стрелковой дивизии КВО, содержали (помимо 54 профессиональных) 18 грамматических ошибок. «Это разящий пример, показывающий наш общеобразовательный ценз», – подчеркнул 22 декабря 1935 г. на партсобрании начальник штаба 15-го стрелкового корпуса П.А. Ляпин⁴⁹.

Командиров со средним общим образованием недоставало и в артиллерии – в том числе и в корпусной и в артиллерии РГК, стрельба из тяжелых орудий которых требовала особенно хорошей математической подготовки. Так, в 17-м корпусном артиллерийском полку 17-го стрелкового корпуса КВО еще к 15 февраля 1936 г. среднее и высшее образование было лишь у двух третей комсостава; у 1,4 % средних командиров было неполное среднее, а почти треть (31,9 % среднего и 26,7 % старшего комсостава) имела только низшее⁵⁰. Проверка весной 1936 г. боевой подготовки дислоцировавшегося в ЛВО 111-го артиллерийского полка РГК показала, что «общеобразовательная и в особенности математическая подготовка командного состава слабая»⁵¹.

Не выделялся и технический состав артиллерии. В начале 1937 г. для многих специалистов была очевидна связь между тем, что Артиллерийская академия РККА выпускает «еще недостаточно квалифицированных инженеров», и «недостаточной общеобразовательной подготовкой» пришедших из строевых частей слушателей академии: «они не могут освоить в результате этого ряда предметов»⁵².

Не выделялся и комначсостав войск связи. Его «техническая подготовка, – прямо отмечалось, например, в годовом отчете ОКДВА от 30 сентября 1936 г., – упирается в слабость общеобразовательного уровня»⁵³. Проверив в начале июля 1936 г. комсостав отдельного батальона связи 2-й стрелковой дивизии БВО, комиссия заместителя начальника УБП РККА комкора Л.Я. Угрюмова выяснила, что по электротехнике и радиотехнике «знания у преобладающего большинства слабые»⁵⁴. И неудивительно: ни один из 10 проверенных не смог решить ни одной из данных им задач по алгебре и тригонометрии…

«[…] У нас командный состав Пролетарской дивизии развитой в большей степени, чем командиры какой-либо другой части», – подчеркнул 20 февраля 1937 г. на совещании по повышению общего образования в РККА один из политработников 2-го стрелкового полка 1-й Московской Пролетарской стрелковой дивизии МВО. Однако, продолжал он, и у нас есть малограмотные; так, на проверке, устроенной в ноябре – декабре 1936 г., ряд командиров 2-го полка сделали в диктанте по 50–60 ошибок⁵⁵.

О том, каким было общее развитие командиров, вливавшихся в Красную Армию еще незадолго до начала массовых репрессий, наглядно свидетельствуют, например:

– сообщение начальника УВУЗ РККА армейского комиссара 2-го ранга И.Е. Славина на совещании комначсостава военно-учебных заведений Киевского гарнизона 7 апреля 1936 г. («Специальной проверкой молодых лейтенантов [выпуска 1935 года. – А.С.] установлено, что за 3 года обучения они выпущены малограмотными»⁵⁶);

– заключение комиссии инспекции автобронетанковых войск РККА, обследовавшей 19 февраля – 2 марта 1936 г. Горьковскую бронетанковую школу («Выпускаемый весной ускоренный выпуск малограмотен»⁵⁷);

– вывод комиссии, проверявшей тогда же 1-ю Ленинградскую артиллерийскую школу («Многие курсанты старшего курса и выпускники безграмотны по русскому языку и слабы по математике; пишут с грубыми ошибками и, упражняясь в логарифмировании, путаются в действиях с простыми и десятичными дробями»⁵⁸), а также

– итоги выпускных испытаний 1936 года в военных школах РККА. На тех, которым подверглись выпускавшиеся в апреле командиры-артиллеристы, многие «показали абсолютную неграмотность, допуская по 20–40 ошибок в диктанте из 120 слов. «Значительная часть, – подытоживал 13 мая 1936 г. И.Е. Славин, – не может правильно написать даже легкие, обычные, повседневно встречающиеся слова. Чтение не беглое [выделено мной. – А.С.], переложение прочитанного слабое. Язык при письменном и устном изложении мыслей беден». Выпускники 2-й Ленинградской артиллерийской школы, писал Славину присутствовавший на испытаниях комдив А.К. Сивков, «плохо владеют» даже «разговорным языком: употребляют неправильные обороты речи, неправильно строят фразу» и «тем самым иногда искажают смысл того, что хотят высказать» (и неудивительно: «минимум художественной литературы, обязательный даже для младшего командира, всем без исключения проверенным не известен даже на 50 %»)⁵⁹.

Часть выпускников артиллерийского отделения Омской объединенной военной школы, докладывал председатель тамошней выпускной комиссии полковник А.А. Вейс, «производит впечатление окончивших школы ликбеза»; когда «им было предложено написать рапорт о прибытии в полк, то пришлось ужаснуться их неграмотности, многие не могли написать слово «артиллерийского» […]». Да и не только его… «Командир артелирийского звода литинат [орфография подлинника. – А.С.]», – выводили в рапортах командиру «стрилкового» полка выпускники-омцы; «одним словом, в трех-четырех строках 8—10 ошибок и самых грубых». «Только единичные товарищи, – продолжал Вейс, – могли правильно составить деловую бумагу, прочие же писали прямо достойное пера «Крокодила». В устной речи они искажали не только слова с иноязычными корнями («отЛегулировать», «эксКренно» и т. п.), но и обычные («одеются» вместо «одеваются», «средствá» и т. п.)⁶⁰…

Соответственно, продолжал И.Е. Славин, и «письменное оформление распоряжений и донесений, графика, ведение карты – неумелое и недостаточно грамотное». Донесения выпускников Омской школы вообще были «не всегда […] понятны как по своему содержанию, так и [по. – А.С.] внешнему оформлению»)⁶¹.

Часть выпускавшихся в апреле 1936 г. командиров-артиллеристов показала также, что «не только не усвоила элементарных сведений по алгебре, геометрии и тригонометрии, но даже арифметику знает плохо, особенно действия с дробями». Естественно, об овладении теорией стрельбы не могло быть и речи. В итоге, констатировали экзаменаторы, правила стрельбы этими лицами заучиваются «без сознательного их понимания». Соответственно, они не могут и «делать практических выводов из теории» – прилагать ее к «конкретным боевым условиям», в которых проводится та или иная стрельба. Поэтому они «приучены к схеме, шаблону», то есть, будучи «натасканы» на определенных стандартных вопросах», «автоматически применяют» способы решения этих типовых стрелковых задач к любой стрельбе, «не вдаваясь в существо» стоящей перед ними задачи. И «при получении результатов стрельбы, несколько отличных от ожидаемых», «теряются»…

Понятно также, что отличавшиеся «полной неграмотностью», не умевшие даже бегло читать (!) выпускники 1-й Ленинградской артиллерийской школы демонстрировали «неумелое и медленное пользование таблицами стрельбы» и медленно готовили данные для стрельбы, что в принятии тактического решения у них тоже «наблюдался шаблон», что столь же малограмотные выпускники артиллерийского отделения Среднеазиатской объединенной военной школы не умели, «в соответствии с обстановкой, принять самостоятельное решение на подавление целей»⁶² (то есть опять-таки были плохо подготовлены не только как стрелки, но и как тактики).

Малоразвитыми оказались и лейтенанты, выпущенные в артиллерию осенью 36-го. «Изложение недостаточно связное», отмечал присутствовавший на октябрьских выпускных испытаниях в Московской артиллерийской школе помощник начальника 2-го отдела УВУЗ РККА майор С.Б. Софронин; «тяжелое и неправильное построение предложений, бедный язык – характерные черты большинства сочинений», «пунктуация – слабое место». Эта малоразвитость органично сочетается с другими наблюдениями Софронина: «решения часто принимаются шаблонно, не учитывая конкретной обстановки, местности», «особо необходимо подчеркнуть нечеткость и неконкретность распоряжений»⁶³…