– Да. – Выдавила я. – Все прекрасно.
Мама отложила журнал на стол и поставила туда же чашку.
– Уверена? Ты бледная.
Не удивлена. После жесткого прессинга, сердце едва справляется с перекачкой крови.
– Все хорошо.
Мама поманила меня рукой, и я подошла к столу, опускаясь на стул. Выдох получился жалобный.
– Что с тобой? Эти дни, ты не похожа на себя.
Я, как приведение. Затравленный зверек, мечущийся по клетке.
– У тебя проблемы в школе?
– Нет. – ДА. – Все нормально. Просто, школа новая и люди тоже. Я адаптируюсь.
Мама кивнула, но по глазам, я поняла, она мне не поверила.
– Хочешь, я сделаю тебе сэндвич?
– Нет. – Благодаря Трэвору, я, наконец, избавлюсь от лишних фунтов. – Ты уходишь на работу?
– Да, – она глянула на крохотные часики на запястье. – У меня смена через полчаса.
И это значит, что ужин пройдет без нее.
– А папа звонил?
– Да. Он задержится. Так, что ты и Шин, поужинаете без нас.
О, нет. Она же не серьезно?
– А папа не может отпроситься с работы?
– Ну, что ты как маленькая, Кристалл? – она нахмурилась, подхватывая чашку с кофе. – У папы работы много. А босс, та еще…
Задница, закончила я за нее.
– С тобой точно все в порядке? – мама коснулась моего лба. Гиппократ в ней не умер. – Иди, отдохни.
– Хорошо. – Я поднялась с места. – Это то, что мне нужно. – Поцеловав маму в щеку, я поднялась по лестнице, представляя продолжение порядком испорченного дня.
Я с Шином дома. Стук в дверь. Трэвор на пороге, со своей дрянной ухмылочкой… а тут я и с двустволкой. Ну, и кто теперь, злой? Бац! И его тело скатывается по лестнице, приземляясь на асфальте массивной лужей. Копы. Допрос. Камера. Суд… и мое семнадцатилетие празднуется среди отпетых уголовников, а напитки из толчка. Это тебе. О, мой подарок! А, что это? Разверни и увидишь. Ух, ты, самодельная заточка!
Я рухнула на кровать лицом вниз и застонала.
Ну, зачем я ответила ему? Ну, зачем я испортила его футболку? Ииииииии… вопрос на миллион долларов… как он украл мой дневник, если сумка была при мне? Даже, если это случилось на лестнице пожарного выхода, как он достал его, чтобы я не заметила? Он – что, парализовал меня или он гребаный Рид Ричардс?9
Перекатившись на спину, я вцепилась пальцами в голову, массируя. Жаль, не могу помассировать мозги, чтобы урезонить их, а то они какие-то неадекватные в последние дни.
Я вырубилась.
После изнурительной нагрузки над моим организмом, я просто отключилась от мира и совершенно не хотела возвращаться в реальность. Там гадко и воняет. Гадко, потому что там Трэвор, а воняет, потому что он портит мой воздух своим присутствием.
И почему-то воняет мятой, причем термоядерно-морозной мятой. Что за черт, у меня уже контактно-визуальные галлюцинации, в совокупности с маниакально-мнительным синдромом.
Открыв глаза, я села на кровати, рассеяно скользя взглядом по комнате. Дурацкая комната. Ненавижу ее. Можно подумать, мне восемь лет и я дурею от феи Динь-Динь и розовых единорогов. Мне шестнадцать, и я не хочу проводить часы под радугой и считать бабочек. Почему мама всегда пытается сделать из меня принцессу? Только она могла додуматься выкрасить мои стены в этот тошнотворный цвет. Блондинка бы слюной зашлась от зависти, сколько оттенков розового уместилось в моей берлоге.
Да, что, же так воняет мятой, не пойму?
Я переоделась в хлопковые штаны и футболку и вышла из комнаты. Судя по тишине, папа еще не вернулся, но мне все, же придется кормить троглодита ужином. Я постучала в дверь к своему брату.
– Эй, мелкий, ужинать.
– Не хочу. – Послышалось за дверью.
– Тогда останешься без конфет и мороженого. – Я снова ударила в дверь, добавив. – И без приставки.
– Я не буду есть.
– Лучше открой сам, иначе это сделаю я.
– Не имеешь права!
Черт, как же меня бесит его взросление с подростковыми последствиями.
– Насчет три, я вхожу. Один… два…
От звонка в дверь, я вздрогнула.
– Сейчас, будет три, и ты пожалеешь. – Я старалась не обращать внимания не второй звонок и третий.
– Пошла ты.
Черт. Это не папа, если только он не посеял ключи. Значит, Трэвор приперся.
Окей. Где там, моя обещанная двустволка?
Сбежав по лестнице, я подошла к двери, и задержала руку перед ручкой.
Вдох-выдох. Веди себя непринужденно. Тебе плевать. Ты его не боишься. Ты сейчас его пошлешь и спокойно вернешься в кровать. Спать-спать. Никаких Трэворов, никаких словесных баталий.
Я распахнула дверь, насупившись.
Этот кретин, улыбнулся мне, будто ему в голову молния ударила. Жаль, что не убила. Я привалилась плечом к косяку, удерживая дверь рукой.
– Привет.
Мой взгляд прошелся по его одежде. Хо-хо, приоделся. Надел чистую футболку.
– Пока. – Я собралась закрыть дверь, как его нога втиснулась между ней и порогом.
– Если мне не изменяет память, то у нас сегодня ужин.
– Нет никаких нас. И ужина нет. Родители на работе, так, что сходи в кафе.
Трэвор широко улыбнулся, так что вокруг глаз показались морщинки.
– Когда ты в последний раз принимала душ?
Столб мне в лоб!
– Если что, я не писала об этом в дневнике. Но для особо одаренных, отвечу – сегодня утром.
– А, – он кивнул. – Значит, так задумано.
Я нахмурилась. Какого черта? И когда, наконец, исчезнет эта мятная вонь. Я потерла нос и… твою же мать.
Резко развернувшись на пятках, я спешно подошла к изножью лестницы и заорала, так что от моего голоса, на улице загавкали собаки.
– Мелкий ублюдок! А, ну, выходи из комнаты, иначе я тебя в ней зацементирую! – паршивец намазал мне под носом зубной пастой.
– Младшие братья, еще те занозы в заднице.
Я обернулась на Трэвора через плечо. Он уже вошел и стоял, привалившись к двери. В его руках была бутылка.
Зашибись. Он еще и бухло с собой притащил.
– Не твоего ума дело. – Процедила я. – Я не приглашала тебя в дом.
– Это сделал твой отец. И, опять же, если мне не изменяет память, ты согласилась. – Он двинулся на кухню, а я за ним, с остервенением стирая зубную пасту. Поставив бутылку на стол, Трэвор покрутился на одном месте. – Подозреваю, что ужин в холодильнике. – Он по-хозяйски распахнул дверь холодильника, заглядывая в него.
– Совсем обнаглел?! – возмущение кипело во мне. – Закрой мой холодильник! – я пихнула его в плечо, но он не сдвинулся с места. – Немедленно. – Только когда, его руки ухватили блюдо с лазаньей под пищевой пленкой, он выпрямился и глубоко втянул носом. – Люблю лазанью.
– Прекрасно, – я отошла назад. – Можешь ужинать, – мои брови опустились. – В одиночестве. – Только я намерилась уйти, как Трэвор поймал меня за предплечье.
– Ужин остается в силе. Ты и я, мы поужинаем. – Серьезно сказал он. – Можешь прихватить и своего брата.
Я вывернулась из его руки.
– У меня аллергия на мышьяк. Но, для тебя сойдет.
Трэвор пожал плечами и отвернулся к ящикам.
Я наблюдала за ним, сопя, как старый бульдог, пока его руки ловко орудовали ножом и раскладывали лопаткой порции лазаньи по тарелкам. Первая порция отправилась в микроволновку разогреваться.
– Любишь горячую или теплую?
– Можно подумать, тебя это волнует. – Буркнула я, шагнув в сторону, как можно дальше от него.
– Конечно, волнует. – Он привалился задницей к столешнице и посмотрел на меня. – Тогда, мне придется еще и это лечить.
– Что значит – еще и это? – оторопела я.
– Помимо того, что ты злая, как собака?
– А кто в этом виноват?
– Плохой сон. Плохой аппетит. – Учительским тоном, заявил он, погрозив мне лопаткой. – Ты редко выходишь из дома, а надо чаще выходить на улицу и дышать свежим воздухом. – Трэвор шумно вдохнул и выдохнул носом, точно показывая мне, как это делается. Я совсем тупая, что ли по его мнению? – Надо давать организму энергию и снимать напряжение.
