Она затопала прочь. Со скрипом распахнулись ставни, и прозвучало раздосадованное:

– Улетела! Успел-таки… Жаль, красивый был черепок. Ну ничего-ничего… Лошадь твоя никуда не денется.

Снова застучали её шаги, уже в другой стороне. Сорванная со стены медвежья шкура упала на пол, зашуршал засов, заскрипела дверь. Из потайной комнаты пахнуло трупьём – запах был такой силы, что ощущался даже сквозь удушающий аромат трав. Яга вернулась к Морену: аккуратно, стараясь не задеть пластины на его одежде, отстегнула меч, забрала охотничий нож, сняла сапоги и вытряхнула из них запасной нож. Обувь она бросила к сундуку, а меч положила на него сверху. Хотела было снять и пояс, но всё же задела случайно одну из пластин. Взвизгнула и отдёрнула руку.

– Весь в железе! – возмущённо повторила она.

Пояс она в итоге срезала кинжалом, убрав к остальным вещам. Схватив Морена за босые щиколотки – пальцы её оказались ледяными, – она без усилий затащила его в соседнюю комнату. Здесь было куда темнее, а трупный запах стоял такой силы, что глаза начинали слезиться. Прислонив Скитальца к стене, держась только за ткань плаща, Яга обмотала верёвками его руки и ноги.

Когда она зашагала прочь, у дверей раздался шорох ткани и всхлип. Яга остановилась, шумно втянула носом воздух и воскликнула:

– Фью-у-у! Да ты кровишь, как женщина! – её голос дрожал от отвращения. – Мясо попортила!

Всхлип раздался снова, перетёк в рыдания. Яга какое-то время молчала, а потом произнесла в раздумьях:

– Может, оно и к лучшему. Коль они отправили его ко мне, пора напомнить местным, кто их бог. А запасов мне хватит…

Дверь захлопнулась, забрав последние остатки света. С обратной стороны послышался скрежет засова, и Морен открыл глаза.

Он оказался в просторной, но абсолютно пустой и тёмной комнате. Окна под потолком закрывали плотные ставни – с их помощью защищали тела от ворон, – и воздух ощущался удушливо затхлым. Ни мебели, ни вещей не нашлось, только свёрнутые мотки верёвок, разбросанные по углам. А напротив него, у самой двери, на полу сидела девочка. Руки и ноги её были связаны, она прижимала колени к груди и вздрагивала от бесшумных рыданий. Когда Морен взглянул на неё, она вскрикнула от ужаса и вжалась в стену.

– Не бойся, – не слишком громко, но достаточно, чтобы его услышали, заговорил он с ней. – Ты ведь Мала, верно? Я пришёл за тобой.

– Вы чудище? – спросила она. – Нечистый? У вас глаза светятся. Откуда вы знаете меня?

– Я не чудище. Меня называют Скитальцем. Слышала обо мне?

Она медленно кивнула.

– Моя работа – убивать чудовищ. Твоя мама попросила найти тебя, вернуть домой и убить чудище, что держит тебя здесь.

Успокоившись было, Мала снова начала рыдать.

– Почему она так поступает? Она всегда была хорошей!

Морен широко распахнул глаза, на мгновение потерявшись от столь резкой перемены. Девочка впадала в истерику, и его холодом сковывал страх, что их могут услышать.

– Тише!

– Неужели она считает меня плохой?

– Мала, тише.

– Что плохого я сделала?!

– Пожалуйста, тише!

Ему пришлось повысить голос, но это подействовало – Мала продолжила глотать слёзы, но уже молча. Морен прислушался. Шкура, что висела в «гостевой» Бабушки Яги, не только прятала от глаз ещё одну комнату, но и поглощала звуки – вот почему он не услышал девочку, что всё это время сидела здесь. Но Морен не мог сказать наверняка, вернула ли Яга шкуру на место, когда заперла их здесь.

Он рассчитывал, что притворится одурманенным и нанесёт удар, когда та окажется достаточно близко – наклонится, чтобы перерезать ему горло, например. Конечно, сонная одурь, или красавка по-иному, действовала немного иначе: куда чаще она вызывала галлюцинации и лишь при определённых дозах могла усыпить. Но в котелке варилось что-то ещё, что-то, что он не сумел распознать по запаху, да и варить эту траву Морен никогда не пробовал, чаще использовали сами ягоды, листья или их сок. Главное, что Яга поверила в его притворство. Вот только убить его даже не попыталась. Почему?

– Как давно ты здесь? – спросил Морен девочку, одновременно притягивая к себе руки, чтобы как следует рассмотреть узлы.

– Не знаю. Здесь темно, ничего не видно.

– А как ты сюда попала?

Мала почему-то замялась, прежде чем рассказать:

– Мы заблудились в лесу. Искали тропинку к дому, а нашли блины на ветках. Мама говорила, что их нельзя брать, что они для покойных, но мне так хотелось есть… Я сама не заметила, как мы к дому Бабушки вышли.

– Мы?

– Я с другом была.

– Уж не с Вадимом ли?

Она вздрогнула, округлила глаза и залепетала:

– Да, с ним. Откуда вы знаете? Только не говорите его папеньке, пожалуйста! Он его наругает, он не велит ему с нами, деревенскими, дружить.

– Не бойся, не скажу. А где он сейчас?

– Не знаю, Бабушка Яга его забрала. Может, она его отпустила?

– Может быть… – согласился Морен, только чтобы успокоить её. – А что было, когда вы пришли сюда?

– Бабушка пригласила нас войти, усадила за стол. Накормила, спать уложила. А проснулись мы уже здесь. Не понимаю, что мы такого сделали?!

Морен перебил её, не дав истерике разразиться вновь.

– Бабушка Яга говорила что-нибудь? Например, зачем тебя здесь держит? Или зачем забрала Вадима?

– Нет. Но когда Вадя отказался есть, она сказала, что мы должны кушать, чтобы оставаться свежими. Что это значит?

Морен горько усмехнулся. У него самого холодок пробежал по коже от этих слов, а он не хотел пугать девочку ещё сильнее.

Закончив осмотр верёвки, он повернул руки так, чтоб правая ладонь тыльной стороной смотрела вниз. Сжал кулак, поднял кисть как можно выше и резко приложился запястьем к бедру. От удара сработал механизм ручного арбалета, спрятанного под рукавом плаща. Пущенная стрела вонзилась в стену, надрезав верёвку наконечником. Пришлось повозиться, но в итоге Морен освободился.

Когда он подошёл к Мале и опустился перед ней на корточки, она отпрянула от него и вжалась в стену.

– Почему у вас глаза светятся? – спросила она снова.

– Я не совсем обычный человек. Иногда, когда чувствую опасность, мои глаза начинают светиться.

– Как у нечисти?

Морен очень не хотел отвечать на этот вопрос, но всё-таки кивнул.

– Да, именно.

– Похоже на угольки, – вдруг произнесла Мала уже вполне миролюбиво.

Морен хмыкнул. У всех проклятых глаза горели алым – вот почему Яга прятала от него свой взгляд, притворяясь незрячей, и вот почему Скитальца принимали за чудовище, боясь его ничуть не меньше, чем проклятых. Никто не желал задумываться, как много или мало общего у него с теми, кого он убивает.

Морен огляделся. С самого начала ему показалось, что эта комната слишком мала – смежная стена с той стороны, где его встречала Яга, была значительно шире. Снаружи изба и вовсе выглядела огромной, да и окна он заметил только у двух стен, что ещё раз подтверждало его догадку: где-то спрятана ещё одна комната. Морен видел в темноте лучше, чем обычный человек, но всё же не настолько, чтобы разглядеть детали, – он и окна-то обнаружил только благодаря лунному свету, что пробивался в щели между ставнями. Лишь подойдя к пустой стене и прикоснувшись к ней, Морен понял, в чём именно дело.

Это оказалось не дерево. Комнату разделяло на две части тяжёлое тканевое полотно. Оно шло до самого пола, и пусть Морен легко подхватил край, пришлось приложить усилия, чтобы поднять его – ребёнок с таким бы точно не справился. Едва он подогнул его, как в нос ударил едкий трупный запах – ещё более сильный, чем ранее. С сожалением вспомнив об утраченных сапогах, Морен нырнул под полотно, оказываясь в соседней «комнате».

Теперь он знал, откуда шёл запах. Лес человеческих тел – вот как хотелось назвать это место. Освежёванные, со вспоротыми брюхами, лишённые внутренностей, как коровьи туши у мясника, подвешенные за руки под потолком мужчины и женщины, взрослые и дети. Половину из них высушили с солью, другие оказались завялены на солнце, но временами попадались и те, кого оставили просто гнить, – похоже, Яга предпочитала разнообразие в рационе.