– Прошу, остский шелк на подкладе, снаружи крепкая хлопковая нить. Практически без повреждений, только вот здесь, сбоку, под рукавом, была пара небольших разрезов.

Он тут же показал и я рассмотрел два аккуратными стежками зашитых шовчика, сантиметра по три длиной каждый.

– Удар был нанесен специалистом своего дела, поэтому крови было минимальное количество, – меж тем, продолжал описание мантии продавец, – к тому же, сняли её с ещё тёплого трупа, можно сказать, почти с живого и эманации смерти не успели впитаться в ткань.

От таких подробностей покупать её слегка расхотелось, тем более была она какого-то, совсем не приглянувшегося мне, жёлтого цвета, и я попросил показать следующую.

– Конечно, – убрав первую, мужчина развернул передо мной уже тёмно-коричневую мантию, и тут же указал на имевшуюся на ней вышивку с правой стороны груди, представляющую собой половину защитного магического узора, выполненного из особым образом обработанных ниток.

Но когда я поинтересовался судьбой второй половины, то выяснилось, что она была насквозь прожжена магическим огнём, естественно вместе с бывшим владельцем, и поэтому эту часть просто вырезали, вшив кусок из такой же ткани.

Покивав продавцу, нахваливающему мастерство с каким мантия была отремонтирована, попросил всё-таки, показать третью, чтобы уже точно решить, что же из этого ассортимента я выберу.

– Воля ваша, – кивнул тот, и расстелил последнюю, бордового цвета.

Придирчиво рассмотрев и её, я поинтересовался:

– И какую часть меняли здесь?

– Никакую, – с лёгким превосходством ответил мужчина, – даже ни единого пореза не зашивали, ткань целёхонькая, просто в идеальном состоянии.

– И в чём подвох тогда? – нахмурил я лоб.

– Ну, – продавец замялся, – она изначально белая была, но беднягу в ней будто выжали, ни одной раны, а ткань насквозь пропитавшаяся кровью была, как не стирали, розовый оттенок никак не сходил, пришлось перекрасить. Но вы не думайте, – спохватился он, – кровь свежая была, когда снимали мантию, ещё даже дышал, упокой боги его душу.

Меня слегка от такого передёрнуло, но выбирать не приходилось, мои финансы пели романсы и я, со вздохом, согласился. Примерил и остался вполне доволен тем как сели все три. Взгляд продавца не подвёл.

– Как на вас шили, – довольно отметил тот тоже, уточнил, – может ещё чего, по мелочи? Блузы, штаны, безрукавки?

Почесав глубокомысленно затылок, я подумал и кивнул:

– А, неси.

После чего стал обладателем нескольких кальсон и рубах, обыкновенно одеваемых под мантию, а также прекрасной шелковой блузы какого-то бретёра, судя по доброму десятку заштопанных порезов, встретившего на своём пути более умелого соперника, облегающих кожаных штанов на шнуровке и кожаной же безрукавки в которой, одев её на голый торс, я стал неуловимо походить на начинающего сутенёра.

Впрочем, тут и слова-то такого не знали. Хотя проститутки были, всплыли некоторые воспоминания Вольдемара. Куда же без них, древнейшая профессия в любом из миров.

Отсыпав продавцу деньжат, я переоделся в обновки, а затем, не долго думая, продал тут же свою старую мантию, вернув небольшую часть звонкой монеты.

Как говаривал Брежнев, экономика должна быть экономной. Да и потолстеть, в ближайшие три года мне точно не светило. В общем, расстались мы с продавцом вполне довольные сделкой.

Единственно, на выходе из лавки, было поднявшееся настроение мне подпортили, потому что стоило двери захлопнуться за моей спиной, как по улице, разбрызгивая во все стороны грязь из под больших колёс, пронеслась богато украшенная карета, понукаемая стоявшим на козлах кучером, и меня обдало с ног до головы вонючей жижой, под обидное ржание сидевших в карете юношей и девушек.

– Сволочи! – выругался в сердцах я и погрозил им вслед кулаком.

Но куда-там, они и не подумали остановиться, несясь на всех парах и вскоре скрывшись за поворотом.

– И здесь мажоры на дорогих тачках, – сплюнул я, оглядывая ещё минуту назад чистую мантию.

Память услужливо подкинула формулу заклятия, которое должно было убрать загрязнение, но я, со вздохом, этот вариант отмёл, потому что, пусть грязная, но она была хотя бы целой. А что с ней могло произойти после моих экспериментов с магией, не взялся бы предсказать ни один провидец. Потому что с нею у меня всё было не то что плохо, а очень плохо.

Ещё раз послав в спину неизвестным пару проклятий, я поплёлся по улице дальше, искать брадобрея.

Гладко выбритый, подстриженный и от этого какой-то даже помолодевший, я поскорее распрощался с портовым районом и, ориентируясь по памяти, направил свои стопы в Новый город, большой район разросшийся за пределами городской стены на северо-западе Анкарна. Именно там Вольдемар снимал квартиру.

Что Верхний, что Нижний город, слишком кусались ценами на жильё, рассчитанное на богатеньких приезжих студентов. Когда-то на месте Нижнего города располагался порт, но с момента, как в городе появилась Академия, бывший портовый район полностью перестроили, сами доки вынесли за стены вместе с причалами, а берег превратили в красивую каменную набережную, по которой полюбили неспешно фланировать дамы с господами, а студенты после занятий распивать вино со студентками.

Ну а Новый город был, соответственно, для всех остальных, не могущих похвастаться хорошей родословной и тугим кошельком.

Стоило мне постучать в крепкую, обитую железными полосами дверь двухэтажного дома, плотно зажатого с обеих сторон соседними, как та распахнулась, и в проёме показалось сморщенное и недовольное лицо хозяйки.

– Чего надо? – грубовато произнесла та, видно не признав во мне, побритом и похудевшем, своего постояльца, но я вежливо заулыбался и произнёс:

– Миссис Шонс, это я, Вольдемар.

– Вольдемар? – та недоверчиво оглядела меня, подозрительно прищурившись, прошлась взглядом по грязной мантии, добавила с сомнением, – неужто вылечили?

– Вылечили, – кивнул я, – вот, вернулся, снова буду жить у вас.

– Ишь ты, – забурчала та неприязненно, – жить он будет. А негде у меня жить, занято.

– Как занято? – опешил я.

– А вот так!

Старуха попыталась было захлопнуть дверь прямо перед моим носом, но я не сплоховал и подставил плечо. Надавил, заставляя отступить ту внутрь. Сам зашел следом.

– Стражу позову! – визгливо вскрикнула та.

– Зови, – кивнул я, – а уж я страже расскажу, как меня не пускают в квартиру, которую я своевременно и в полном объёме оплачивал.

– Тебя не было три декады!

– Который, по вашему обращению, за меня оплачивала Академия, – вновь ответил я, – хотите чтобы с магистратом госпожа ректор связалась и поинтересовалась почему миссис Шонс обманом выманила деньги за аренду?

– Нахал, наглец! – видя шаткость собственной позиции, старуха немедленно перешла на оскорбления.

– Ничего подобного, – отмахнулся я от потока брани, – пока я плачу деньги, выселить меня не получится.

Миновав хозяйку, я уверенно пошел к лестнице на второй этаж, который, собственно и представлял собой съёмную квартиру из пары комнат и небольшого коридорчика с окном. Одна из комнат служила мне спальней, а вторая была кабинетом.

Поднявшись, вставил ключ в замок, отпер, не слушая очередные вопли за спиной, и с удовольствием закрыл дверь за собой, разом отсекая почти весь нездоровый шум.

– Так-то лучше, – довольно произнёс, демонстративно отряхнув ладони, правда, тут же чуть не споткнулся о какие-то тюки и мешки при входе. Присмотревшись, в этой же куче распознал собственный сундук, который всегда стоял в кабинете и пару чемоданов, что я хранил под кроватью в спальне.

– Вот ушлая старуха, – чертыхнулся я, – никак вещи мои сбагрить собралась.

Прихватив оба чемодана, подошел к двери спальни. Опускать поклажу и открывать дверь рукой было лень, поэтому я просто пинком распахнул её, вваливаясь внутрь и мстительно бросая чемоданы на пол. Специально погромче, чтобы миссис Шонс было лучше слышно.