Индигирка – река особая, дикая и прекрасная в кипящих верховьях, сжатых каменными плечами скал, мистическая и таинственная в среднем течении предгорий, загадочная и неведомая в многоруком устье у студёного океана. Сколько же лет мечтал я пройти по ней – слившись со всеми её стихиями, спуститься на небольшой лодке от заоблачных гор до самых тундровых низовий! А начать путь, конечно же, от овеянного мрачной славой ущелья Улахан Хапчагай…

И вот мечта сбылась – я стою на берегу Индигирки, и на меня утробно рычит зверем это самое ущелье, прозванное в народе «каменной трубой». Вылетая из-за поворота, над порогами-шиверами вскидываются на дыбы и вскипают белой пеной почти трёхметровые волны, невольно заставляя вспомнить давнишние слова Иллариона Сельского – управителя Сибирского отдела Императорского Русского Географического общества: «Никакое живое существо не осмеливается переплыть это место. Представьте себе глубокую, невероятно быструю, в 250 сажен ширины реку, которая, вливаясь между двух скал, движется винтообразно. Огромные деревья, занесённые в этот водоворот, выказываются из-под воды почти через полчаса; другие же, более тяжёлые тела, на века погружаются в нём. Без особенного страха и головокружения даже с берега нельзя смотреть на эту пучину, кипящую в тысяче кругов и наводящую трепет страшно диким и глухим гулом…» Иллариону Сельскому мысленно вторит Сергей Обручев – сын автора «Земли Санникова», известный российский геолог-первооткрыватель: «Из всех рек, которые мне приходилось проплывать, Индигирка самая мрачная и жуткая по своей мощи и стремительности. Пороги Индигирки по опасности не сравнимы ни с какими другими. Один раз попав в ущелье, исследователь обречён пролететь за несколько часов все 75 километров, но одни удары этой массы воды на поворотах должны разбить о скалы всякую лодку…» Третий покоритель здешних мест, имя которого я не могу припомнить, и вовсе называет верхнюю часть Индигирки «гробом длиною в триста вёрст».

Из этих слов видно, каким эхом аукалась в памяти путешественников прошлого века своенравная заполярная река. И это через двести с лишним лет после её открытия! Тогда какое же потрясение она произвела на первых русских людей, оказавшихся здесь во времена, когда об Индигирке и слыхом не слыхали?! К сожалению, «отписки» казаков-землепроходцев, в духе их сурового времени, практически лишены эмоций: «В Индигирь-реку неведомую многие реки впали, а по тем рекам живут пешие и оленые люди, да у юкагирских же людей серебро есть, а река та рыбна и соболей по ней не счесть числа». Вот и весь подвиг…

Но отписки – отписками, а стоит на миг закрыть глаза, и я тут же вижу, как бешеный поток, вывернув из-за нависающей чёрной скалы, внезапно швыряет в ревущую «трубу» небольшие судёнышки-кочи сибирских казаков, открывающих России и миру неведомую Индигирку. Я слышу, как трещат деревянные борта от ударов о стены ущелья и подводные зубья порогов-шиверов, как захлёстывают огромные валы накренившиеся кочи и увлекают их в беспощадную бездну вместе с отчаянно цепляющимися за жизнь людьми…

Услышанная у костра местная легенда гласит, что из той обречённой в жертву Индигирке, как говаривали в старину, «бесталаной» «ватаги» в живых остался только один человек. В его память первый за «трубой» приток, на отмель которого выбросило полуживого счастливчика, со временем стал зваться Тихон-Юряхом – Тихоновым Ручьём. А что потом с тем Тихоном сталось, где след его затерялся – сегодня уже не скажет никто, да и понятно: три с половиной века минуло…

У нашей лодки, конечно, борта не деревянные, а из прочного дюралевого сплава, на корме – мощный и надёжный мотор «Меркурий» в сорок лошадей, но и с такой оснасткой никто из нормальных людей не решится сегодня проходить свирепую индигирскую теснину. Пока этот маршрут освоили только отчаянные сплавщики-экстремалы на своих непотопляемых плотах. А посему мы в «трубу» соваться не станем – только полюбуемся издали смертельной её красотой и мощью. Впрочем, и ниже по течению нам вполне хватит адреналина – разыгравшаяся река ещё не скоро успокоится.

Собственно, сбор адреналина вкупе с литературными впечатлениями – это основная задача только для меня, попавшего в экспедицию по большой удаче, а точнее, по доброте душевной бывшего однокашника-геолога. Для самого же друга-начальника Кости и его напарника Аркадия цель сплава – поиск на Индигирке мест, где можно будет добывать бивни мамонта, и людей, которые станут этим заниматься. Конечно, я ещё кое-что помню из своей семилетней геологической практики, но поскольку давно стал профессиональным журналистом и писателем, то гораздо большую пользу экспедиции надеюсь принести фотокамерой и пером. Что я и делаю, начиная с первых километров вести дневник и снимать живописные панорамы береговых обнажений. Такой статус меня очень даже устраивает.

За штурвалом скользящей по стрежню «Казанки» сидит четвёртый и последний участник нашей маленькой экспедиции. В отличие от прочих, Василий – родной сын Индигирки, эвен по национальности, житель здешнего райцентра Хону. И в данный момент он един в трёх лицах как хозяин лодки, её «капитан» и проводник, зафрахтованный Костей на 300 километров пути до первого села. Там, скорее всего, эстафету Василия подхватит кто-то другой, а он возвратится домой, в райцентр. Поскольку Василий – местный старожил и уже многие десятки раз проходил верхнюю часть Индигирки туда и обратно, а к тому же прекрасно говорит по-русски, я надеюсь вытянуть из него за дорогу хотя бы пару-тройку каких-то интересных историй.

Но это попозже, а пока я ещё не совсем отошёл от впечатлений, полученных у «трубы». Вот и у очередной дуги, где сжатая с двух сторон теснинами река не очень-то дружелюбно пенится на зубьях скал, мне вновь вспоминаются слова Обручева сотоварищи. И меньше всего хочется, чтобы мотор вдруг заглох, а лодка потеряла управляемость. Но «Меркурий» не подводит, хоть и никак не хочет набирать полных оборотов на бензине, залитом в его баки в райцентре. Горючее, судя по всему, оказалось не высшего качества и явно не нравится заморскому привереде, а это означает, что наше путешествие до первого обжитого места может затянуться на несколько дней.

Впрочем, всё, что случается, почти всегда случается к лучшему. Что бы мы успели заметить и ощутить, если бы стремглав пролетели все 300 километров реки за сутки?.. А так сумеем в полной мере насладиться общением с гордой и независимой дочерью гор. К тому же невысокий уровень воды практически запер Индигирку для встречных речных судов, заметно усмирил её норов и сделал наше плавание довольно комфортным, можно сказать, расслабленным. Глядя на чернозубые оскалы шиверов и каменных «лбов», проходя притихшие перекаты, можно было только представлять, что ожидало бы нас тут в половодье или после больших дождей. Но сейчас на небе ласково сияло солнце, вечер дарил редкостной красоты закат, а необычные ракурсы и фантастические силуэты каменных останцев сами просились на плёнку. Я открывал для себя Индигирку, всё больше убеждаясь, что никакая она не ужасная, а самая что ни на есть прекрасная река.

А ещё и впрямь таинственная, мифическая и мистическая. Признаюсь, в самых заповедных местах я не раз с надеждой вглядывался через телеобъектив в прибрежные скалы и глухие распадки – не выйдет ли вдруг на яр, не мелькнёт ли в прибрежной чаще Он… Да-да, неуловимый снежный человек, именуемый на местных языках «чучуной». Скажете, фантастическое предположение. Только отчасти. Легенды о чучуне живут практически во всех дальних уголках Якутии, но именно на Индигирке, судя по народной молве, покрытого шерстью гиганта-гоминида встречали наиболее часто. Один живший в этих краях писатель даже сочинил повесть о чучуне, влюбившемся в обыкновенную девушку и похитившем её. Сюжет повести был взят из прошлого, но и в наше время, совсем недавно в здешней районной газете была напечатана заметка о встрече с реликтовым гоминидом местного охотника. Остолбеневший от неожиданности следопыт увидел буквально в нескольких метрах от себя пробегавшее существо огромного роста, обросшее густой шерстью пепельного цвета… Вот бы мне на его место со своей фотокамерой…