— Ну да, — я не смело улыбнулась.

— Проходи, — он лениво отошел в сторону, и я со всеми своими пакетами вплыла в прихожую, где тут же мне навстречу вылетела зареванная Алка. Я тут же испугалась, что виной всему Горелов. Но нет, всё оказалось намного прозаичнее.

— Всё пропало, Кисуля, — хныкала Алочка, — грёбаная доставка опаздывает, и по ходу не будет у нас праздничного стола!

Я ставлю на пол свои многочисленные пакеты, и скидываю с плеч шубу, потому что мне становиться жарко.

Сзади её подхватывает хмурый незнакомец, и я удивлено оборачиваюсь, и замечаю, как он пялиться на мой зад.

Он, молча, встречает мой взгляд, и отворачивается, вешает шубу в шкаф.

— Ну, разве это беда, — усмехаюсь я, поворачиваясь к Алле, — дома есть что-нибудь из продуктов?

Я разуваюсь и прохожу за Алой на кухню, и когда мы остаёмся одни, спрашиваю:

— А это кто? — имею в виду хмурого незнакомца.

Так и стоит перед взором его взгляд, словно в душу тебе заглядывает. Он поодаль, разговаривает с Егором, развалившимся на диване, вроде как наблюдает за нами. Снова встречаю его тяжёлый взгляд и поспешно отворачиваюсь.

— Только не говори что это обещанный Евгений!

— Нет, это друг Егора, — отмахивается Алла, — Матвей, свалился, как снег на голову, забыла тебя предупредить! Блин что же делать, Кисуль?

— С кем? — не поняла я.

— Да не с кем, а с чем? — Алка открывает огромный холодильник, — ничего нет, ты же знаешь, что я не готовлю, — ворчит Алла.

Я фокусирую внимание на подруге, и содержимом холодильника.

Так, что мы имеем?

Зелень, сыр, сырокопчёная колбаса, паштет, яйца, молоко.

Да, не густо!

Ну, надо же? Не готовит она!

Ладно, я, целыми днями на работе пропадаю, и то иногда нахожу время на готовку, потому что, домашняя еда, есть домашняя еда. А Алка, так вообще дома сидит целыми днями.

— Тогда несёмся в магазин, и спасаем новый год! — командую я.

— Давай я отвезу тебя, — вдруг предлагает Матвей, неизвестно как, появившийся на кухне. А у меня от его низкого голоса мороз по коже бежит.

— Может лучше Алла, — оборачиваюсь я, но он уже ушел.

— Ал, — я поворачиваюсь к подруге, — может, Егора зашлём, что-то мне не очень хочется с этим типом ехать.

— Ой, Кисуля, Егора сейчас лучше не трогать, — она бросила взгляд в гостиную.

Угу, Егора вообще трогать никогда нельзя.

— Матвей нормальный мужик…

— Блин, Алла… — начала я, вся негодуя.

— И кстати, Кисуля, ты выглядишь сногсшибательно, Евгений будет в нокауте! — добавляет Алочка, и всё моя воинственность проходит.

— Пойдём, «этот тип» уже заждался, — на кухню возвращается Матвей, и я обречённо плетусь за этой махиной.

Он галантно накидывает мне на плечи шубу, и берёт с тумбочки ключи от машины. Я хватаю сумочку из вороха пакетов, которые так и стоят на полу, и, запахнув шубку, иду за Матвеем.

Едем молча.

Я разглядываю, улицы в праздничных огнях, и не перестаю нервничать из-за этого мужчины. Хотела было извиниться за столь нелестное выражение, которым его наградила, но как не подбирала в уме слова, так и не решилась раскрыть рот.

Он словно из самой холодной глыбы льда сделан. Стылый, монолитный, каменный. Мне было с ним так не комфортно и тяжело, как не с одним человеком.

А он и вовсе на меня не смотрел. Вёл свой здоровый внедорожник, и весь был поглощен дорогой.

Ну и зачем мне такой новый год!

И что мне не сиделось дома. На мужика повелась, блин!

По супермаркету тоже ходили, молча, и быстро. Я закидывала в тележку все необходимые продукты, прикидывая быстрое меню. На кассе, Матвей, опять же молча, отодвинул меня в сторону, и расплатился, потом подхватил четыре здоровых пакета, а я засеменила за ним.

Облегчённо выдохнула, когда мы вернулись. Я поспешила на кухню, раздавать распоряжения Алочке.

2

Матвей наблюдал за кипучей работой на кухне, и охуевал!

Как это холёная фифа, накинув на себя фартук, словно фея, порхает по кухне, не боясь замарать свои наманикюрные пальцы.

И там вскоре всё зашкварчило, запыхало, запахло. Вкусно, сука!

Давно он не чувствовал запах готовившейся пищи.

Машка давно перестала готовить. Еще когда только начинали жить вместе, что-то соображала, а теперь всё по ресторанам, да по доставкам. На кухне они больше трахались, чем она готовила.

А Люба, одновременно готовила салат, что-то варила, и они ещё усевали прибухивать с Алкой.

Интересная такая бабёнка.

Смазливая, и фигура класс, есть за что прихватить, задница у неё что надо. Ноги красивые. Титьки тоже хороши, так и вздымаются над разрезом, блядского платья.

Машка стерва, динамила его целую неделю, а теперь ещё и на Бали укатила с подружками.

Сучка!

Надулась на него, что он с мужиками в баре всю ночь просидел, матч смотрели. Он вообще терпеть не мог, когда она командовать начинала. Сидит на его шее, ещё и помыкать пытается.

Но этот недотрах видимо сказывается.

Раньше у неё тоже фигура кайфная была, а сейчас совсем долбанулась со своим похудением. Матвей, когда её трахает, боится раздавить ненароком.

От Егора узнал, что это подружка его Алки, какая-то высокая начальница, карьеру строит, и решила Алка её сосватать Евгену.

Не хватает у неё времени на мужиков, видите ли. Тьфу!

Этому кобелине такую тёлку подгонять. Ему, вообще срать, с кем.

Матвей был уверен, что Любе он не понравиться. Не знал почему, но вот был уверен. Хотя когда у бабы долго нет мужика, всё может быть, не зря же она так принарядилась.

Со стола соскользнула ложка, и Люба нагнулась за ней. Платье поднялось, от наклона, показалась резинка чулок, на стройных бёдрах. Матвей аж завис.

Ну, это уже пиздец полный!

Почувствовал, привет с низу, потому, что воображение уже рисовало ему оголенные ягодицы, и пальцы так и зудели, сжать их.

Матвей отвернулся, и направился к бару, но потом вспомнил, что после двенадцати хотел заехать к матери, и поставил на место хрустальный бокал. Как раз Егор позвал его покурить, и они вышли на прохладную лоджию.

Сам Матвей не курил, но с удовольствием сейчас составил компанию другу. Задолбалось смотреть на эту нимфу, и представлять, как бы окучить её. Давно он так на баб не западал. Последней была Машка.

— Холод, чего ты такой хмурый? — спросил Егор, вспомнив его старое прозвище, ещё с лихих времен, когда он Матвей Холодов был Холодом, а Егор Горелов, был Горой.

— Ненавижу, новый год, — проскрипел Матвей, — все как с ума сходят, суетятся, бегают.

— Это точно, — Егор выдохнул дым, — предлагал своей, давай тоже уедем на хрен. Месяцок на пляже помаринуемся, нах этот снег. Нет же, Егорушка, хочу снежок и ёлочку, — Егор передразнил Алку, но было видно за всем этим ворчанием и напускным недовольством, что жену он любит, и не такие капризы выполнит.

Вообще Гора поменялся, когда встретил Алку. Улыбаться чаще стал, что ли.

— А я махну наверное к Машке, завтра, после завтра, — Матвей смотрел в черное небо, — надо было сразу ехать.

— Да на Бали сейчас кайф! — потвердел Егор, — лежишь на песочке, и океан тебе пяточки лижет.

Он затянулся последний раз, и затушил окурок.

— Ага, и Машка, между ног, тоже лижет, — усмехнулся Матвей, и Егор громко заржал.

— Всё понятно, друг, — хлопнул он его по плечу, — долгое воздержание, — вынес он вердикт.

Они вернулись в гостиную, где вовсю играла музыка. Девушки танцевали посреди кухни, подпевали стоя с бокалами в руках.

Только Люба ещё успевала не только попой крутить, но и нарезала что-то. Стол был наполовину накрыт. И все благодаря ей.

Красивая баба, умеет готовить, фигура кайф.

И тут Матвей понял, что где-то не там свернул в своей жизни. Как будто откровение случилось Холоду под новый год.

Он бы очень хотел, чтобы эта была бы его женщина, чтобы была рядом, и готовила ему ужин. Он вдруг поймал себя на том, что без зазрения совести заглядывает Любе в декольте, когда та наклонилась над очередным блюдом.