Бояркина обозвала Подлесного дармоедом. Подлесный выскочил из постели и убежал. Он метался по городу и не находил себе места. Бояркина не впервые назвала его дармоедом, но нынешний случай превзошёл все предшествующие в несколько раз, ибо если прежде она и допускала упрёки в связи с его образом жизни, то, как правило, происходило это в угаре бурной ссоры, а не в угаре пылких объятий. А сегодня, едва он, апофеозно подёргавшись, затих и сполз с Бояркиной, как она заявила: «Хочу ещё!» Подлесный указал на физиологическую необходимость паузы, и тогда она, не ослабленная оргазмом, рявкнула: «Дармоед!» И добавила что-то ещё, из области ненормативной лексики.

Подлесный решил, что никогда не вернётся к Бояркиной. «Бомжевать буду, но не вернусь!» – мысленно выкрикивал он. А может, и не мысленно, а вслух, так как на него обращали внимание: прохожие оглядывались, сторонились его, смотрели вопросительно-насторожённо. «И чтобы хоть ещё раз – бизнес-леди, пардон, бизнес-бледи!.. Да ни в жизнь!» Надо найти простую, обыкновенную бабу, тихую и скромную, нежную и ласковую, любящую непритязательный домашний уют и его, своего мужчину, простого, обыкновенного мужика, тихого и скромного, нежного и ласкового, любящего непритязательный домашний уют и её, свою женщину, простую, обыкновенную бабу.

В этом направлении Дмитрий Подлесный и размышлял, пока зрительные элементы словесного представления не организовались в форме достаточно отчётливой картинки – портрета женщины с мягкой, чуть загадочной улыбкой. Подлесный – он в эту минуту стоял на мосту и смотрел в воду – разулыбался было в ответ, однако в ту же почти секунду понял, кто изображён на портрете. Бояркина. Конечно, Бояркина, она самая, но на несколько лет моложе. Тогда она ещё не была крутой бизнезвуменшой. Только и всего.

Спустя несколько часов, когда он, уже подуставший, слонялся по залам ожидания Киевского вокзала, пришла ему в голову мысль, показавшаяся интересной. «Да, пожалуй, это идея!» – обрадовался Подлесный. Хуже, по крайней мере, не будет. А делать-то всё равно что-то надо, потому как дальше так продолжаться не может. Потому как она его уже ни во что не ставит. Он для неё – ноль без палочки.

Детективы Подлесный иногда почитывал, фильмы иногда посматривал, поэтому придумывать тут особенно ничего не требовалось. Оружие, стреляющее импульсами ультразвукового излучения, пока, кажется, не разработано. Однако изобретены и многократно опробованы нож, пистолет, револьвер, топор, молоток и верёвка, а также различные яды, снотворное, газ из конфорки и ванна с водой. Существуют ещё всяческие взрывные устройства, гранатомёты и снайперские винтовки.

И Подлесный представил себя полёживающим на чердаке и постреливающим в окна квартиры Бояркиной. Вот Маринка, распаренная, завернувшись в полотенце, выходит из ванной и направляется на кухню, чтобы выпить пивка. Она открывает холодильник, вынимает бутылку пива, и в это время он нажимает на спусковой крючок карабина «СКС» с оптическим прицелом. Полностью выдохнув воздух, плавно. И пуля влетает в открытую форточку и аккуратно срезает с бутылки пробку. Маринка удивлена и встревожена. Она трогает пальцами не совсем ровный срез на горлышке бутылки и таращит глаза, затем наливает пива в стакан и подносит его ко рту. Однако он во второй раз нажимает на спусковой крючок, и стакан разлетается вдребезги, а пиво… Да, стакан – вдребезги, пиво – вбрызги. Шикарнейшая картинка!

Но… Но если учесть, что снайперская винтовка, да ещё и с оптическим прицелом, обойдётся в очень даже внушительную сумму, а также то, что винтовку эту не перепродашь, так как полагается бросить её там же, на чердаке, вместе с перчатками, то предпочтительней выглядит вариант отказа от данного удовольствия. Подлесный вновь прикрыл глаза и ещё раз прокрутил в воображении только что отсмотренный ролик до того момента, как Бояркина, разинув рот (он ведь далеко, ему не слышен её визг), машет вскинутыми руками, а затем, утеряв полотенце, убегает, тряся пухлыми ягодицами, из кухни.

Пистолет или револьвер подешевле будут. Лучше, конечно, револьвер. Крутнул барабан, взвёл курок – есть что-то в этом. И с револьвером, как, впрочем, и с пистолетом, вообще никаких проблем не предвидится. Тут уж совсем всё просто. Выкрутил в подъезде лампочку, дождался возвращения с работы… Правда, летом в подъездах не слишком уж чтобы темно даже и без электричества.

А для начала можно имитировать автомобильную аварию, точнее, попытку неких злоумышленников организовать дорожно-транспортное происшествие, одним из участников которого стал бы автомобиль с Маринкой на борту. И если ему, решил Подлесный, будет суждено снова сесть за руль автомобиля Бояркиной, то он это сделает.

В пятницу и субботу Бояркина и Подлесный почти не разговаривали. В воскресенье они отправились на дачу, в связи с чем количество реплик, которыми они обменялись в этот день, возросло раза в два или три.

На обратном пути, как Подлесный и ожидал, Бояркина принялась подрёмывать. Периодически она взбрыкивала ресницами и встряхивала головой, с каждым разом всё заторможенней и менее энергично. По сторонам, проснувшись, уже не смотрела, только прямо перед собой. И заговаривать не пыталась.

Подлесный также молчал. Он молча вёл машину, стараясь не допускать тряски и иных автомобильных движений, способных нарушить покой Бояркиной. Пока всё шло по плану. Ещё минут пять, и Маринка будет спать как убитая. Подлесный всегда завидовал этому её качеству – спать везде и всегда, едва ли не в любой позе. Приспичит – она и стоя уснёт. Уснёт, поспит, а потом проснётся и сообщит, что едва было не уснула.

До Ярославского шоссе оставалось метров четыреста, когда Подлесный принялся высматривать подходящую кандидатуру. И высмотрел бежевый «жигулёнок», двигавшийся на приличной скорости. Подлесный сделал всё возможное, чтобы выехать на перекрёсток сразу же вслед за промчавшимся «жигулём», а затем, резко крутнув руль вправо, мгновенно утопил педаль тормоза. Бояркина вскрикнула и проснулась. Если бы не ремень безопасности, то она бы, возможно, высадила головой лобовое стекло.

– Что за шутки?! Не скотину везёшь! – разгневалась Бояркина. Она ушибла кисть руки и теперь потирала её и морщилась.

– Ты номер не заметила? – спросил Подлесный голосом встревоженного человека.

– Чей номер? – не поняла Бояркина.

– Да этого «жигулёнка». Шестая модель, бежевый.

– Что случилось-то?

– К счастью, ничего страшного, – со вздохом ответил Подлесный.

– Произошло-то что? Объяснишь ты мне, наконец, или нет? Чуть не столкнулись, что ли? – принялась сыпать вопросами Бояркина, окончательно, кажется, проснувшаяся.

Подлесный выдержал паузу, потом покачал головой и заговорил, с каждым словом всё более и более уверенно:

– Пожалуй, это было не просто столкновение. Нет, пожалуй, это была бы не обыкновенная дорожная авария. Он показал левый поворот, а сам ударил по газам и рванул вперёд. Он целился мне прямо в бок. И не увернись я… – Подлесный замолчал. В эту минуту его лицо должно было бы покрыться смертельной бледностью, однако покрылось ли его лицо смертельной бледностью или нет, он так и не узнал.

– Покушение?! На нас покушались?! – вцепилась в его плечо Бояркина.

– Да, – твёрдо произнёс Подлесный. – Иначе я данное происшествие объяснить не могу. Если бы ещё раз не глянул влево, то уже не успел бы уйти из-под удара.

Бояркина закрыла лицо руками. Её охватил ужас.

Подлесный весь день ждал звонка от Волчанкина, но так и не дождался. Ничего, конечно, страшного. Не позвонил сегодня, позвонит завтра или послезавтра. Если бы он сказал Волчанкину, что готов заплатить, скажем, тыщу баксов, то процесс приобретения оружия уже, без всякого сомнения, завершился бы. А найти что-либо более или менее приличное за триста долларов, которые мог выложить за огнестрельное оружие Подлесный, вероятно, не совсем просто. Даже не за триста, а, приблизительно, за двести, потому что наверняка часть денег Волчанкин захочет положить в собственный карман в качестве комиссионных. Помимо тех ста баксов, что пообещал ему за услугу Подлесный.