– У нас ресторан, конечно, не на площади Шарля де Голля, но тоже на уровне. А это какое-то кабаре. Не люблю, когда приятную трапезу прерывают выступлением на сцене. Особенно этот бездушный андроид, который и не осознает, что играет, чувствуется, будто это большая фальшивка. Сюда приходят заблудшие пустые души, чтобы в празднике хоть ненадолго почувствовать себя живыми. Страшно осознавать, что мы рискуем стать такими же – заметила задумчиво Эмилия, умело разделываясь с пастой, словно Фрэнк потрошащий чрево машины.
– Тяжело поверить, что я уже много лет являюсь постоянным посетителем подобных заведений. Тут можно забыться, остаться в шумной толпе наедине с самим собой и своими страхами. Кстати, дорогая, здесь возможно требуется скрипач для обновления шоу – предположил Фрэнк, собеседница ухмыльнулась, рассматривая остатки пасты на тарелке.
– Жадные взгляды одурманенных посетителей будут пожирать меня на сцене, когда я буду отыгрывать партию вместе с роботизированным напарником. Хотя, чем это отличается от работы в филармонии или в любом другом оркестре, куда меня не возьмут без диплома сорокового года. Разве это важно? Давай лучше откроем бутылки – сменила тему Эмилия, Фрэнк с усилием вытащил крышки и разлил напиток. Девушка внимательно наблюдала, как джин лился из горла стеклянной угловатой бутылки прямо в прозрачный бокал. На языке остался слабый кисловатый привкус вместе со жгучей теплотой в горле. Удивительно, как такое может кому-то нравится такое послевкусие и заставлять обращаться к напитку снова и снова. Вскоре виски Фрэнка потяжелели, тепло расходилось по организму, на что тот приятно отзывался.
– Знаешь, когда я невольно оказалась в этом мире, то потеряла всякое желание к жизни, словно этот огонь внутри меня погас. Ведь нам отчетливо дали понять, что пути назад нет. Чем только я не пыталась забить эту пустоту, но сейчас, мне, наконец, показалось, что все это не зря. Мы повстречались с тобой той волшебной ночью, а там меня ждала только набирающая обороты мясорубка войны. Если судьба и существует, то она, наверное, на нашей стороне – размышляла осторожно Эмилия, опустошив бокал с джином до самого дна, Фрэнк не спешил доливать, чтобы случайно не разрушить атмосферу этого доверительного разговора.
– На нашей. Какой был шанс того, что мы бы когда-нибудь встретились в некрополе? Отвечу. Бесконечно мал. Но это случилось, и мы здесь. А тогда в метро я даже не придал этому значение, а потом каждую секунду об этом жалел. Честно, все это на меня не похоже: я слишком долго был одинок. Мне уже порядком за сорок лет, и я видел жизнь до разлома – откровенно вымолвил Фрэнк, не сводя взгляд с выразительной черной точки на тонкой шее Эмилии, которую он не заметил раньше при мраке ночи.
– Неприлично спрашивать возраст у дамы, поэтому я отвечу сама. Мне двадцать два, училась в консерватории на выпускном курсе. Грезила стать знаменитой, играть в лучших оркестрах, хотя у меня в семье никто и не связан с музыкой. Мало чего помню из прошлой жизни, только мелкие отрывки памяти. Листопад осенний, когда мне было двенадцать. Теплый чай в саду у гимназии, новый велосипед, собачка колли – говорила девушка, ее взгляд смотрел, словно сквозь время.
– Прошли годы, которые уже ничего не значат. Сложно поверить, что время рассыпалось. Теперь где-то оно может идти и в обратную сторону со всеми выходящими парадоксами, но никто не в силах это контролировать. Когда-то я был преподавателем физики, а теперь в другой стране, под другим именем – размышлял Фрэнк, закончив со своей ароматной пастой, и испил джин, бутылка которого стоила, как месячное пособие для инвалида беженца серии «С» паспорта. На белоснежной скатерти стояли гордо две бутылки.
– Все, как у Ремарка – заметил с усмешкой Фрэнк.
– У тебя кто-то был в прошлой жизни? – осмелилась Эмилия, посмотрев изумрудом глаз прямо на Фрэнка.
– У меня было все. Любящая жена по имени Эмилия, дочь, большой дом, престижная работа. Потом все это забрал разлом, выжил только я. Долго мотался по пересылочным лагерям для беженцев, пока при помощи связей своего старого друга осел здесь. Я прожил все эти годы, словно за один день, пока не встретил тебя – признался честно Фрэнк, утонув в бездонных глазах спутницы.
– Я мало что помню из своего прошлого. Говорят, что эти воспоминания живут только для пришлых. В их времени, будто ничего не изменилось, словно их и не существовало никогда. Целостность мира до разлома. Так объясняли в центре «Поинт Альфа» – рассказывала девушка, когда в зале вновь потух свет и на сцену с тоскливой песней вышел прямоходящий черный кот в костюме. Его длинный пушистый хвост колебался из стороны в сторону во время его номера, что было даже умилительно, хотя к этому за десять лет можно было привыкнуть. После разлома из лесу вышли разумные звери, копирующие поведение человека во всех проявлениях, даже не в самых приятных. Быстро заметили, что иные крайне восприимчивы к человеческим вредным привычкам. Кот пел что-то про жизнь, про то, что ему будет трудно проститься с лесной птицей холодным утром. Фрэнк повернул голову в сторону завороженной песней Эмилии, которая была просто сногсшибательной в вечернем платье. Странно, что герой не заметил этого сразу. Или это просто подходящее окружение? Наверное, что в прошлой жизни у нее были мужчины куда удачнее вечно одинокого и печального Фрэнка. К тому моменту, как бутылки были опустошены, выступление прекратилось, и Фрэнк, оплатив счет горстью золотых монет, потому что именно они стали валютой нового мира, удалился прочь вместе с Эмилией. Деревья на площади у Триумфальной арки были совершенно беззащитны перед холодными осенними ветрами, последние желтые листья опали на брусчатку. Вдали на горизонте виднелись многочисленные трубы монструозных заводов, разросшихся, как грибы после дождя, в северном пригороде, а исходящий от них монотонно черный дым был хорошо виден в свинцовом небе, серость которого меркла на фоне исполинских черных пятен. Желтое платье Эмилии было лучиком яркого солнца среди этой сплошной тоски.
– Эмилия, я хотел… – не успел договорить Фрэнк, как девушка засмеялась и закружилась в танце, откуда-то доносилась приятная приглушенная музыка. Герой потерялся в ее легких грациозных движениях, тихо цокали по брусчатке каблучки, все прохожие, словно в один миг перестали существовать.
– Фрэнк, не отставай. Потанцуй со мной – весело предложила девушка, хотя неприятно заморосил мелкий дождь, и ее темные волосы стали влажными.
– Я ведь никогда не умел – признался честно Фрэнк, вдруг осознав, что готов простоять так целую вечность, чтобы еще хоть раз увидеть этот приятный сердцу миг, будто одним легким движением с него сошло больше десяти лет одиночества.
– Как можно жить без магии танца? Зачем же лишать себя такого удовольствия? Не бойся, давай вместе – настаивала с задором Эмилия, и Фрэнк, гонимый неведомым для себя чувством, поддался, положив одну ладонь на хрупкое плечо дамы, а другую взял под руку и закружился нелепо вместе с Эмилией.
Через минуту, он уже пристрастился к движениям танца, многим походившим на смесь быстрого вальса и танго, которым он недолго увлекался лет двадцать пять назад. Через мгновенье, длившаяся для обоих целую вечность, музыка притихла, пара замерла, Фрэнк утонул в бездонных изумрудных глазах, в которых виднелось отражение его грубого лица. Эмилия находилась сейчас так близко, что герой мог почувствовать ее легкое дыхание и аромат волшебных духов. С неба сыпались холодные капли дождя, Фрэнк хотел что-то сказать, но не находил слов, мысли в одурманенной голове путались. Их губы слились воедино, девушка обмякла на его тяжелых плечах. Она слегка отпрянула, что герой смог вновь разглядеть ее бледное лицо, расплывшееся в улыбке. Фрэнк на мгновенье задумался над тем, кто из них оказался инициатором. А разве это важно? Совершенно не обязательно усложнять то, что приносит радость обоим. Потом они шли куда-то, держась за руки, рассказывали что-то и громко смеялись, дождь все не прекращался, в лужах находили свое отражение бесчисленные мощные чугунные лампы вместе с неоновыми огнями разноцветных вывесок, даже мерцающие сине-красные маяки патрульной полицейской машины у тротуара. Фрэнк был словно зачарованным, и весь вечер превратился в непрерывный марафон увеселений и чувств. Вот они оказались прямиком у яркой Эйфелевой башни, она была молчаливой свидетельницей тысяч и тысяч откровений влюбленных, среди которых даже не думал появиться герой. Разнородные прохожие, как могли, пытались спрятаться от дождя, но не Фрэнк с Эмилией. Герой манерно накрыл платье девушки своим пальто, мягкий красный песок под ногами приятно хрустел.
