Высоко в небе висел золоченый диск убывающей луны, посылавший на Землю свои туманные лучи, в свете которых старый некрополь, находившийся не слишком далеко от МКАД, казался сравнительно небольшим. Здесь уже лет тридцать как никого не хоронят.

Она припарковала машину возле центральных ворот, к которым подходила асфальтированная дорога, вся в ухабах и выбоинах. Через кованую калитку, проскрипевшую на давно не смазанных петлях, вошла за ограду, под запущенную сень, наверное, вековых деревьев. По обе стороны широкой аллеи располагались старые могилы, вычурные памятники на которых смазанными контурами просматривались под призрачным светом ночного светила. Над ними вырос уже настоящий лес, местами казавшийся непроходимым.

Продефилировав метров сто, она сошла в боковушку и пошла по узкой замысловатой дорожке мимо утопающих в зелени и темноте старых склепов и памятников. Здесь, под тяжелыми гранитными плитами, которые в силу заброшенности кладбища едва-едва проглядывали из высокой травы, под статуями различных скорбящих ангелов и просто под высокими пирамидальными монументами покоились вечным сном люди попроще. Она шла, исподволь разглядывая надгробья, выискивая то, что по приметам должно соответствовать требованиям намеченного действа.

Жанна Викторовна, невысокая, не лишенная изящества, еще сравнительно молодая женщина, сейчас не боялась чужого внимания, включая внимание потусторонних сил, а потому не прятала жестокого взгляда и холодного изгиба губ. Плавно, как нацелившаяся на птичку кошка, она ступала по когда-то непонятно кем протоптанным дорожкам. В этот момент трудно было поверить, что кто-нибудь захотел бы приласкать ее, проявить нежность и дождаться ответной нежности от нее.

Жанна Викторовна – ведьма. Таких, как она, в народе называют черными. И действительно, она относится именно к такому классу ведьм – чернее не бывает. Хотя ведьмовское сообщество так же разномастно, как и у обычных людей, не владеющих какими-либо запредельными знаниями и умениями.

Вот она – могилка, обособленная от остальных. Не так чтобы на отшибе находится, но и не рядом с другими. И обойти ее можно со всех сторон света белого.

В колдовском манускрипте обо всем этом прописано четко: «Коль калитка закрыта, не открывай, ищи ту, что без калитки или с открытой калиткой. Поклонись той могилке низехонько, да можно не раз, а несколько. Да поздравствуйся с покойником, попроси прощеньица, что тревожишь его сон-полсон непробудный. Встань, глядя на запад-сторону, читай над могилой заговор. Как скажешь слово перво, бери с могилы землицы левой рукой. Держи руку в кулаке, пальцев не разжимай. Дочитаешь по первому разу, встань лицом на юг; дочитай по второму разу на восток; читай по третьему разу и бей поклоны, смотри на север. Поклон в конце клади трижды. Калитку закрой. Домой иди не оглядываясь, не разговаривая…»

А просить было о чем. Ох, было! Задумала парня под контроль взять, а мальчишечка намеченный, видать, непростой. Ой непросто-ой! И потому лишь старое колдовство, по крупицам, можно сказать, по крохам собранный с одежды племянницы биоматериал, помощь собственного большачонка, по обоюдному договору присосавшегося к своей носительнице и, естественно, помощь Повелительницы Ночи сию преграду сокрушить смогут. Не могут не сокрушить!

В книге ведьмовской мудрости о силе Великой Повелительницы недвусмысленно говорится: «Давным-давно, очень давно, так давно, как только смертный себе представляет, мир спал вечным сном в объятиях ночи. И вот в темном и черном чреве пустоты зародился Дух, Дух проснулся и облекся в Душу – Душу Великой Повелительницы Ночи.

Шаги ее стали первым ритмом творения, ее танец закрутил и закружил пустоту и создал сердце. Именно этот первый стук сердца стал звуком, стал ритмом, стал силой, стал бесконечной любовью. Кружась в танце, Душа Повелительницы создала материю и дыхание, раскрылись глаза, а от глаз появились краски. В танце и в любви был создан мир и все сущее.

И целое разделилось надвое. И одна стала двумя с разными лицами, с разными Душами, но с одним Духом – Духом Великой Матери. И стало у одного имени два. Они вскормили грудями своими злаки, деревья, зверей. Вдохнули в них жизнь от дыханья своего, дали душу каждому пробивающемуся ростку жизни.

Одна Мать в чреве своем вынашивала, на белый свет детей своих отдавала, вторая, яко корова, небесным молоком вскармливала, живой водой из великого сосуда жизни напаивала. Одна со щитом в мир приходила, врата для Солнца создавала, вторая – лучами глаз своих, как стрелами, утробу первой семенами наполняла, и увеличивалось многообразие ростков жизни.

Давая жизнь, она, однако, и смерть давала тоже, врата для Звезд, Луны открывая. Как Луна каждодневно купается в водах жизни и возвращается в мир обновленной, как Луна каждый месяц умирает и рождается, так и души всех живущих возвращала из Смерти, из Мрака с новыми силами.

Две богини с разными душами, с разными лицами, но с одним духом Великой Матери Вечности, Матери Времени и Порядка, Дочери Хаоса, и разделили мир надвое. Как два начала, что образуют силу мира, – то Свет и Тьма. Друг друга обгоняют обе: Свет делается Тьмой, Тьма – Светом. Одна ночами и с мечом на диком Ветре-Вихре мчится иль ходит по ночному лесу, купаясь в лунном свете. При свете дня другая по полям гуляет, щитом своим нас, детей своих, ограждая.

И звери сняли шкуры, на ноги встали. Им в дар к душе был даден Дух – Дух Повелительницы Ночи!

Сложились уста и разомкнулись – и пронесся звук; звук стал слогом, слог – словом, и имена богинь услышал мир!

Одна дала любовь и страсть. Другая – ревность и ненависть.

Одна дала прощение. Вторая месть в сердца вложила.

Их две – Дух один и два лица. И дали они людям чувства, разум дали, богов и духов миру подарили, заклятьям научили и требы класть! И дочерей своих к Великой Книге Таинств подпустили! Читайте и учитесь у природы.

Их две – Дух один и два лица, два имени в одном. То День и Ночь. То Лето и Зима. То Жизнь и Смерть».

Выбранная Жанной сторона – темная. Она приверженка Ночи, и на этом поприще добилась немалого…

Возвращалась. Шла не оглядываясь. Издали за спиной заслышала вой. Остановилась, прислушиваясь.

– Чтоб тебя черт побрал! – возмутилась вслух, даже зубами от расстройства скрипнула.

Примета плохая…

А жизнь-то, в общем, налаживается. После выпускного несколько дней прошло. В режим вошел – облегченный, больше на каникулярный похожий, но все же режим. Подтверждение о том, что по баллам в институт на бюджет прошел, еще до выпускного получил. Теперь вот время было документально все оформить и до начала занятий отдыхать от трудов праведных, в самом себе поковыряться. А непоняток все больше набиралось. Что-то с ним не так, а вот что – умереть не встать – ясности никакой. И главное, спросить не у кого.

В зеркало глянет – фейс точно его. Вот только почему простоватое выражение на лице поменялось? А еще привычная худоба, костистость убралась. Щеки жиром не заплыли, но контуры сгладились. И глаза… Взгляд изменился. Цепкий. Оценивающий. Слегка насмешливый, будто в зеркало не на себя любимого смотрит, а на человека со стороны. При этом, изучая все перемены, произошедшие с ним, спокоен как удав.

Про мышцы на всем теле и разговора нет. Такое ощущение, что он в «качалку» лет восемь ходил и смеси ложками жрал не запивая. Не Шварценеггер, конечно, под кожей мышцы – сплошные жилы, на животе – рифленка, как на стиральной доске, былой сутулости и в помине нет, но все же…

И снова здорова! А тату откуда взялась? Ну откуда? Ладно бы что-то стильное наколол или накололи. А то ведь даже не иероглифы, не руны! Рисунок с буквицами… Н-да! Информации нет!

На все остальные неразрешенные вопросы ответов тоже нет. Вот почему каждое утро добрый мальчикодуванчик ни свет ни заря как ужаленный подскакивает, а поднявшись, норовит на зарядку сбежать? Так ведь и последующие действия напрягают. Чувствует, что пробежки ему мало, а разминка превращается в чуждый для него комплекс физических упражнений, проводимых на автомате мышечной памятью. Он что, ушуист какой? Боец смешанных единоборств подпольный? Нет. То, что его тело, помимо сознания, на спортивной площадке вытворяет, на китайскую гимнастику не похоже.