– Тебе трудно находиться здесь?

Сол задумывается.

– Я давно здесь не был. Отец вообще не желал бывать на Уотлбуне, так что мне казалось, что неправильно приходить сюда, пусть и одному. – Сол скрещивает руки на груди, засовывает ладони в подмышки. – Маме нравилось это место, здесь развеян ее прах.

Вдалеке виднеется парусник.

– Джексона мучили кошмары.

– Правда? – удивляется Сол.

– Он просыпался, кашляя. Ему снилось, что горит лес и он ищет маму среди деревьев, пытается спасти ее.

– Я и не знал. Мы никогда не говорили о пожаре – ни с ним, ни с отцом.

– Почему?

Сол какое-то время размышляет, потом говорит:

– Наверное, было слишком трудно.

Сол с Евой идут в ногу, спускаются по тропе в тени елей, подгоняемые бризом с моря. Почему он заговорил о пожаре? Наверное, с Евой ему легко и тепло, как никогда прежде.

– Мне было тринадцать, Джексону пятнадцать. Все лето мы провели в хижине на Уотлбуне, оставалась неделя до школы. – Ева идет рядом. Тропа усыпана сосновыми иголками, шаги почти беззвучны. – Мы с отцом поехали на другой конец острова присмотреть прицеп для лодки. Парень, который продавал прицеп, держал водяных черепах – только из-за них я и поехал. В тринадцать черепахи меня интересовали как ничто другое. – Улыбка Евы обнадеживает, и Сол продолжает: – На обратном пути мы заметили дым. Огромное облако темного дыма поднималось в небо.

Дым казался волшебным, загадочным. Тринадцатилетний Сол был удивлен и обрадован; лесной пожар – всегда событие… Воспоминания пробуждают чувство вины.

– Из-за чего загорелось? – спрашивает Ева.

– Неизвестно. Лето стояло сухое, и деревья были словно спички. Может, костер, может, дети баловались… да что угодно. Даже под осколком стекла сухие листья нагреваются и начинают тлеть.

Тропинка становится уже, Сол и Ева спускаются дальше по одному. Сол идет впереди: так, не глядя на Еву, рассказывать легче.

– Отец высадил меня у хижины и велел никуда не пускать маму и Джексона, пока он не узнает, что происходит. Однако дома их не оказалось.

Сол пошел вдоль залива к хижине Жанетт. Джексон был у нее, валялся на диване и играл в «Супер Марио». Сол разозлился: это он дружил с Жанетт, а Джексону она даже не нравилась, зато у нее была приставка «Нинтендо».

– Видел пожар? – спросил Сол брата.

– Ага. – Джексон пожал плечами, не отрываясь от экрана.

Жанетт вышла на террасу посмотреть на клубы дыма.

– Думаешь, до нас дойдет?

– Конечно, нет, – ответил Джексон. – Пожарные наверняка уже тушат.

– Отец велел ждать в хижине, – сказал ему Сол.

Джексон закончил игру, положил джойстик и только тогда встал с дивана.

– Пошли.

Когда братья подходили к хижине, примчался Дирк, то и дело беспокойно глядя в небо.

– Где мама?

– Не знаю, – сказал Джексон. – Разве не дома?

– Наверное, пишет? – предположил Сол.

– В машину, быстро!

И вдруг пошел снег. Теплый ветер кружил бледные хлопья. Одна снежинка – легкая, почти невесомая – упала на руку. Сол коснулся ее пальцем, и на ладони остался темно-серый след.

Отец резко схватил его и потащил к машине. Наверх к мысу Игл-Кейп можно было добраться либо на полноприводном джипе, либо пешком через лес. На первой передаче Дирк взбирался по изрытой ямами дороге, двигатель натужно рычал. Ветки царапали машину, а Сола с Джексоном так подбрасывало на заднем сиденье, что они ударялись о крышу головой. Густой дым затянул дорогу, пробрался в машину через воздухозаборники и щели в дверях. Сол натянул футболку на голову, чтобы не закашляться.

Дирк обернулся, пристально посмотрел на ребят. Тогда Сол не понял, что пытался разглядеть отец: Дирк решал, стоит ли рисковать жизнью сыновей, чтобы спасти жену.

Дирк резко затормозил, начал сдавать назад. Когда он оглядывался, чтобы развернуться на задымленной дороге, его лицо напоминало серую маску.

Он не поехал дальше, и это решение мучило Дирка всю жизнь. Лес сгорел дотла, тело матери нашли в ста метрах от верхушки мыса.

Закончив рассказ, Сол смотрит на Еву. Они остановились на узкой тропинке, стоят лицом друг к другу.

– Значит, из-за пожара твой отец больше не приезжал на Уотлбун?

– Да. Ему было слишком тяжело, слишком много воспоминаний. Но прятаться от прошлого – тоже не выход.

– Завтра привезешь его к себе?

Сол кивает.

– По крайней мере, собираюсь. Вдруг в последний момент откажется?

– Здесь ему будет лучше.

– Надеюсь.

Ева подходит ближе, обнимает Сола. От тепла ее тела в груди все сжимается.

– Ева, я сомневаюсь… – тихо произносит он. Не хочется об этом говорить. Почему все так сложно? – Если отец останется, нужно ли рассказывать ему… ну… про нас? – Сол поддевает сосновые иголки ногой. – Только не подумай, что я чего-то стесняюсь. Просто ему сейчас трудно будет понять.

Ева медленно кивает:

– Пожалуй.

Они внимательно смотрят друг на друга, а затем идут дальше.

Сол останавливается у дома, отец сидит рядом на пассажирском сиденье. Пятнадцать лет он не был на Уотлбуне.

Сол выходит из пикапа, открывает дверцу и помогает отцу выйти.

– Какой воздух! – вздыхает Дирк, осматриваясь. – Невозможно забыть.

Легкий мятный аромат эвкалиптов с примесью соленой воды и насыщенного запаха почвы.

– Вот здесь я припарковался на своем «Форде», когда впервые привез сюда Линн и вас с братом. Тогда и дороги нормальной не было, только колея, по которой пришлось подниматься на первой передаче.

– Тут многое изменилось, – соглашается Сол.

Он расширил и засыпал гравием подъездную дорожку, срубил несколько деревьев, которые закрывали обзор, поставил ограждение, от старых пней избавился, а скважину обновил.

Дирк не спеша, осторожными шагами обходит дом. Проводит рукой по дереву, проверяет крепления и замаскированные стыки. Постукивает по стене костяшками.

– Отличная хуанская сосна[12], – комментирует отец. – А какой вид!.. Из-за этого вида я и купил здесь участок земли много лет назад. Мы с мамой любили смотреть, как вы, ребята, вместе бегаете к заливу.

Сол улыбается.

– Пойдем, хочу еще кое-что показать.

Они идут в дальний угол сада, Дирк тяжело ступает по неровной земле.

– Ты как? Можем сходить попозже.

– Я за неделю в больнице всю задницу отсидел, – отмахивается отец. – Лучше свежего воздуха лекарства еще не придумали.

Они пробираются сквозь деревья, останавливаются, и Сол показывает вперед.

Дирк замирает, не веря своим глазам. Нервно дергает воротник рубашки.

– Господи! Наша хижина!

Изумление отца заставляет Сола улыбнуться.

– Поверить не могу. Но как?..

– Разобрал ее и перенес.

Дирк качает головой.

– Помню, как строил эту хижину: ставил основу, обшивал досками, клал крышу в жаркий безветренный день. И ты все собрал заново… Зачем?

Конечно, жизнь идет вперед, и многое остается в прошлом, однако Солу хотелось сохранить эту частичку семейной истории, показать, что это важно для него.

– Было бы неправильно взять и снести ее. К тому же подумал, вдруг ты захочешь бывать у меня – тебе понадобится личное пространство.

Дирк пожимает плечо сына.

– Спасибо, – искренне благодарит он.

Прошло еще три дня. Ева в спальне, с бокалом красного вина. Что же надеть? Сол пригласил ее поужинать с ним и Дирком. Ева нервничает, внутри все сжимается.

Знакомство с Дирком прошло ужасно; как теперь пройдет этот ужин? Интересно, захочет Дирк извиниться или будет все так же недоволен ее приездом в Тасманию? Только отцу Джексон рассказывал о своей жизни в Англии, только Дирк знал о существовании Евы. Он должен помочь ей найти ответы. Ева одновременно и боится, и жаждет услышать от него правду.

Она делает глоток вина. Странно, когда она писала Дирку из Англии, то думала, что тот хорошо к ней относится. При личной встрече все было по-другому.