— Я, бедный праведник, живу в Монастыре южной рощи. Я заканчиваю статую Будды высотой в восемь чжанов. Ваш сын получил о том благую весть. К западу от монастыря есть небольшой пустующий участок земли. Можно будет совершить погребение там.

Тогда Цин-цзяня захоронили неподалеку от монастыря. Через три дня мать и с десяток родственников пришли на могилу принести жертвы. К востоку от могилы они увидели Цин-цзяня такого же, как при жизни.

— Я прошу Вас, матушка, не горевать более и вернуться домой. Я возвратился с того света и живу в этом монастыре, — сказал он.

Мать уняла рыдания и вернулась домой. Вся семья стала питаться только овощами и соблюдать долгий пост. В одиннадцатый день добавочного месяца високосного года отец увидел во сне Цин-цзяня, и тот ему сказал:

— Я прошу Вас, батюшка, перейти в восточную комнату.

Сянь-мин совершил омовение благовонной горячей водой и перебрался в восточную комнату. В четырнадцатую ночь месяца он услышал зов сына, тотчас встал и вышел во двор. У входа стоял нисколько не изменившийся Цин-цзянь.

— Где ты живешь? — спросил его отец.

— С наступлением смерти я живу во дворце, где обучаются божества, а по истечении ста дней должен буду переродиться на небесах Трайястримша. Мне невыносимо было видеть, как Вы, отец, мать и братья скорбите и убиваетесь по мне. Тридцать семь дней я отбивал поклоны буддам и бодхисаттвам, упрашивал Четырех небесных правителей^[180] и мне было позволено на время вернуться к вам. Я хотел бы, чтобы отныне Вы, батюшка и матушка, не оплакивали меня и не приносили жертвы на моей могиле. Желание матушки увидеться со мной скоро исполнится. Пройдет немного времени, она уйдет из жизни и переродится там же, где и я. Вам, батюшка, отмерен судьбою срок в семьдесят три года. По его истечении Вам придется три года подвергаться карающему возмездию. Избежать возмездия можно только посредством истового радения на религиозном поприще, — наставлял Цин-цзянь.

— Ты пришел ночью, а отчего же тогда так светло? — спросил отец.

— Вместе со мной сошли на землю бодхисаттвы и небожители. Это они излучают свет, — отвечал сын.

И еще отец спросил:

— Ты встретился на небесах с кем-нибудь из знакомых?

— Я встретился с конником Ваном, Чжаном из Усина и дедом по материнской линии Цзуном из Сихэ, — ответил Цин-цзянь, а затем продолжил: — Я рождался не только в Вашей семье. В течение сорока семи лет по сию пору я умирал и рождался семь раз. И только теперь обрел я четвертый плод^[181]. Прежде я дал семь обетов по собственному желанию родиться среди людей. Потому я и прошел через рождение и смерть. Отныне перерождениям положен вечный предел. Я освободился от семи мучений. Когда настала моя последняя смерть, передо мной прошли все предшествующие перерождения. И потому я семь раз громко разрыдался, расставаясь с Вашей семьей.

— В каких семьях ты рождался? — спросил отец.

— В семьях Цзяна, служившего по министерству чинов, Яна из Гуанчжоу, Чжана из Усина, Вана, служившего в кавалерии, Сяо из Усина, слуги Ляна и, наконец, Дуна, служившего начальником кавалерии, — отвечал Цин-цзянь. — Лишь это последнее перерождение длилось семнадцать лет. Остальные — три-пять или немногим более. Все эти долгие годы я подвергался пагубному влиянию, но неустанно приумножал религиозные заслуги. Я видел, как люди из этого мира после смерти низвергаются в три скверны. Возрождающихся на небе совсем немного. Только посредством религиозного совершенствования возможно обрести избавление от страданий! Я дал обет, родившись на небе, встретиться с Вами! Если этого не случится на небе, я встречусь с Вами где бы то ни было!

И еще отец спросил:

— Твоя мать истосковалась по тебе. Теперь она при смерти. Быть может, ты повидаешься с ней?

— Лучше этого не делать. Не будем бередить ей душу. Однако Вы, батюшка, передайте ей, о чем мы говорили с Вами. Но вот уже небожители уходят! Мне не позволено здесь долго находиться, — сказал Цин-цзянь, и вид его при этом был печален. Вдруг его не стало.

После его ухода ближняя бамбуковая роща благоухала ароматом, и все семейство наслаждалось им.

Полные имена глав семейств, в которых рождался прежде Цин-цзянь, следующие: Цзян Чжань, Ян Си, Чжан Юн, Ван Сюань-мо, Сяо Хуэй-мин, Лян-Цзи-фу.

Сянь-мин вскоре ушел в монахи и принял в монашестве имя Фа-цзан.

ДИНАСТИЯ ЦИ (479—502)

Барышня Сы-нян встречается с тетушкой на том свете

Урожденная Ван, по имени Сы-нян, в третьем году под девизом правления Вечная мудрость (485) заболела и умерла. Тело опустили на пол и обрядили. Однако сердце еще билось, и похороны отложили. По прошествии двух ночей тепло разлилось по телу, и к Сы-нян постепенно возвратилось дыхание. Вот она уже могла говорить и поведала следующее.

Двое посыльных занесли ее имя в список и увели прочь. Они привели Сы-нян к большим воротам. Там был шрамана, восседающий на варварском ложе. Шрамана увидел Сы-нян и очень удивился. Он спросил, зачем она пришла, а затем набросился на посыльных:

— Вы схватили человека по ошибке и получите сорок ударов плетью каждый! Ну а Вы, барышня, — обратился он к Сы-нян, — можете быть свободны.

Сы-нян отвечала, что, как привели ее сюда, не помнит, что дорога домой ей неведома, и попросила проводить ее. Шрамана тут же дал ей провожатого. В небольшом отдалении Сы-нян увидела высокую башню, а на ее вершине — умершего прежде нее слугу. Тот удивился и спросил:

— Сы-нян, как Вы сюда попали? Не хотите ли повидаться с Синь-фу?

Сы-нян попросила слугу тотчас отвести ее к Синь-фу, но тот отвечал:

— Я не могу этого сделать. Но Вы идите себе по дороге, и она сама приведет Вас к Синь-фу.

Слуга вручил Сы-нян хлыст со словами:

— Держите его бережно, и Вы будете знать дорогу.

Пройдя несколько ли, Сы-нян увидела Синь-фу, свою тетушку. Та теперь отбывала тяжелую повинность: руки и ноги были у нее связаны. Подобно гусю или утке, она ковыляла у обочины дороги. Тетушка увидела Сы-нян и стала жалобно кричать. О себе она рассказала, что при жизни совершила преступление, чем и навлекла на себя эту жестокую кару. Прося о снисхождении и взывая к милосердию, тетушка пыталась ударить себя по щеке, но руки ее были крепко связаны. В стороне раздавались крики мучеников, однако их самих не было видно.

— Кто это так кричит? — спросила Сы-нян.

— Это — беспутные монахи. Они нарушали посты и преступали обеты, и их настигло жестокое возмездие. Они-то и кричат, — ответила тетушка.

Сы-нян отправилась в обратный путь и вскоре пришла домой. Она увидела свои останки и почувствовала к ним отвращение. У нее пропало желание вернуться к жизни. Вдруг какой-то человек толкнул ее сзади: она упала на свои останки, слилась с ними и постепенно ожила.

Тот человек здравствует и поныне.

Монах Ши Хуэй-цзин

В годы правления под девизом Вечная мудрость (483— 493) в монастыре Старейшины^[182] жил монах Ши Хуэй-цзин. В детстве он был бойким и общительным мальчиком; в четырнадцать лет на него внезапно снизошло просветление, и он ушел в монахи: питался только растительной пищей и носил грубую одежду. Хуэй-цзин торжественно поклялся неустанно и с полным тщанием читать «Сутру цветка Закона», невзирая на болезни держать свиток в руках. Тогда же он дал обет собрать сутру в сто разделов и тем самым преодолеть кармическую преграду^[183]. Вначале он собрал тысячу шестьсот монет. К нему заявились разбойники и стали искать, чем бы поживиться. Хуэй-цзин показал им деньги, отложенные на сутру. Разбойники растрогались и ушли восвояси.