- И ключи от квартиры...
- Ты не понимаешь, Кирилл!..
- И не собираюсь "понимать", - Артемьев стоял на своём. - Есть такой термин: "слу-жебная тайна"...
- Ты лезешь в чужую разработку!
Артемьев пожал плечами:
- Мне приказали вести это дело - я веду это дело. И обсуждать подробности его веде-ния ни с кем не намерен.
- Послушай, Кирилл, - Пирогов, недоброжелательно щурясь, наклонился к Артемьеву через стол, - я что-то не понимаю: это я к тебе пришёл или ты ко мне?
Артемьев не купился:
- Я пришёл к тебе потому, что раньше или позже мне всё равно пришлось бы с тобой переговорить по поводу Стрельцова. Вот только сегодня мы можем поговорить о нём свободно и в дружеской обстановке, а завтра мне придётся прислать тебе повестку.
У Пирогова чуть дёрнулось правое веко. Но он быстро овладел собой. И ответил соот-ветственно:
- Или мне придётся прислать повестку тебе, - сказал он зло.
- Не исключена и такая возможность, - кивнул Артемьев, - если это действительно твоя разработка.
- Ладно, - Пирогов пересел на столе, несколько изменив принятую в начале беседы позу. - Этот пункт замнём для ясности. Но хотя бы сказать, кто увязывает моё имя с именем Стрельцова, ты можешь?
- А чего ты дёргаешься, Николай? - поинтересовался Артемьев непринуждённо. - Ус-покойся и поговорим.
- Посмотрел бы я на тебя, - проворчал Пирогов. - Ну так скажешь, или мне сходить к полковнику?
"Вот это уже откровенная провокация, - отметил мысленно Кирилл, знавший о деле академика Абрамянца, о кандидате технических наук Герасиме Стрельцове и об оперативном работнике уголовного розыска Николае Пирогове гораздо больше, чем в том признавался. - И весьма грубая провокация. Не выяснив подробностей, прёт на рожон. Так легко и спотыкнуть-ся".
Артемьев отвечал со спокойным достоинством:
- Можешь, конечно, и к полковнику сходить. Только вот нигде не сказано, что Стрельцов - это твоя разработка...
Пирогов снова поморщился.
- Это и не должно быть нигде сказано, - заявил он с таким видом, будто приходится объяснять (и не в первый уже раз!) такие элементарные вещи не сослуживцу, не равному по званию и занимаемой должности, а дебилу-переростку из специнтерната. - Если каждый бу-дет знать...
- Я - не "каждый", Николай, далеко не "каждый".
- Не понимаю, - сказал Пирогов, похлопывая себя по карманам; отыскал пачку "Кэме-ла", но закуривать в кабинете не стал, положил пачку рядом, не понимаю, чего ты добива-ешься?
"Нервничает, - подумал Артемьев о Пирогове. - Нервничает, а потому перебарщивает на поворотах".
- Я, конечно, скажу, кто назвал мне твоё имя, - пообещал Артемьев вслух. - Только мой ответ тебе не понравится и вызовет новые вопросы. Поэтому я и хочу, чтобы мы опреде-лились с пределами компетенции. Провели, так сказать, границы...
- Что-то ты темнишь, Кирилл. Или говори прямо, или не говори ничего! У меня, знаешь, дел по горло.
"Ну что ж, я тебя достаточно подготовил - теперь можно начинать атаку".
- Твоё имя мне назвал... - Артемьев сделал эффектную паузу, - сам Стрельцов.
Это был нокаут. И оба капитана это прекрасно понимали.
Теперь Пирогову предстояло пересмотреть свою позицию: или он продолжает изобра-жать из себя "обиженную" сторону и качать права, или уходит в глухую оборону с целью запу-тать вопрос и выиграть время для проверки поступившей от Артемьева информации. На самом деле, более выгодной для него была вторая позиция. Но, как и предсказывал Князев в беседе с Артемьевым вчера вечером, Пирогов, совершенно не ожидавший удара с этой стороны, расте-рялся и не сумел перестроиться на ходу.
- Подробности! - потребовал он.
Артемьев примерно представлял себе, что сейчас творится в душе сослуживца, какая буря там разразилась, и даже где-то посочувствовал ему, однако останавливаться из сочувст-вия-жалости, а уж тем более идти на попятный не собирался: раньше или позже нечто подоб-ное в жизни коллеги Пирогова должно было произойти, и то, что инициировал это "подобное" он, капитан Артемьев, а не, скажем, подполковник Сергей Метлев из Ветрогорской прокуратуры, занимавшийся ренегатами от МВД, было для Пирогова не самым худшим из возможных итогов.
- Если вкратце, - сказал Кирилл, демонстративно глянув на часы, Стрельцов назвал тебя одним из своих покровителей...
Черты лица у Пирогова заострились.
- Как назвал? - быстро спросил он. - Я имею в виду, при каких обстоятельствах он меня назвал?
- В приватной беседе.
- То есть не под протокол?
"Если бы под протокол, - подумал Артемьев, - ты бы сейчас не со мной разговаривал, а с Метлевым".
Впрочем, даже приватной беседы у Артемьева с Лысым Герой никогда не было, и вся информация, которую он вот уже четверть часа малыми порциями скармливал Пирогову, явля-лась стопроцентным и в своём роде совершенным блефом.
- Нет, не под протокол. Но в любом случае, Николай, можешь мне поверить, прежде чем где-то официальным образом зафиксировать это признание, я бы переговорил с тобой. Чем, как видишь, сейчас и занимаюсь.
Это был жест. И Пирогов его оценил. Хотя и по чистой инерции снова попытался ухватить быка, Артемьева, инициативу - всех вместе, за рога.
- Что конкретно сказал Стрельцов? В каком контексте?
Артемьев сделал вид, будто размышляет, а стоит ли раскрывать перед возбуждённым сослуживцем все имеющиеся в наличии и на руках карты. И Пирогов поторопил его:
- Колись, Кирилл, колись. Дело-то жареным пахнет.
- Догадываюсь, - обронил Артемьев.
- Ты что, не доверяешь мне? - Пирогов начал было играть в "благородное негодова-ние", но вовремя спохватился: не тот случай. - Это же провокация, Кирилл! Я пока не знаю, что и как там у вас со Стрельцовым вырисовывалось, но ведь это явная провокация!
- Верю я тебе, верю, - отвечал Артемьев. - Но ты действительно пока не знаешь, что и как. А "вырисовывалось" у нас со Стрельцовым следующее: он не просто назвал твоё имя, он употребил его в качестве имени своего покровителя; он определил тебя человеком, к которому следует обращаться для урегулирования всех вопросов, связанных с Герасимом Стрельцовым лично или с деятельностью принадлежащей ему торгово-закупочной фирмы.
