докатился до такой жизни?

– Вы знаете, в моём представлении бомж – это слабый, опустившийся, человек, полуживотное. Этакий хомо сапиенс, который требует содержания в резервациях со специальным

режимом. Ведь в жизни можно как-то приспособиться в любой

обстановке. Найти какую-то работу, жилье. В общем, как-то

приспособиться. А жить вот так, в коллекторе? – Игорь пожал

плечами.

– Да-а-а. Жизнь – коварная штука. – Зацепин помрачнел, встал и подошёл к полочке. Достал какой-то пакетик, и через

некоторое время в его руке оказалась самокрутка. – Не хотите

моего табачку, сам выращиваю в лесу, на своей делянке. Я ведь

летом в лесу живу, к людям редко выхожу. Там у меня всё, – хлеб, и табак.

– С удовольствием.

Через минуту они задымили.

– Послушайте, какой приятный табак! Вам можно табачную

лавку открывать, – пытался пошутить Игорь.

– Нет, пожалуй, поздно мне открывать свой бизнес. Не живу

я – так, доживаю… Так вот, некоторое время назад я тоже так

рассуждал, как вы. Сильным был, казалось всё по плечу… а жизнь

так завертела… Землю жрал… волком выл… как руки не наложил, не знаю. Сломала меня жизнь… Знаешь, как быка в деревне

убивают? Он же здоровый, ножом сразу можно не попасть в

сердце. Так ему дают ведро с водой. Бык наклоняется пить, а ему в

это время кувалдой между рогов. Тот падает на колени, теряет

6

пространственную ориентировку. В общем, оглушают его. Затем к

нему подходят и спокойно перерезают сонную артерию. Всё…

Кровь выходит, и бык падает замертво. Вот так и меня. Дали между

глаз, только добить не добили. Вот так и живу на коленях, не

понимая, что такое хорошо, а что такое плохо. И не верю никому, и

не хочу ничего. Так… доживаю.

Зацепин говорил медленно, как бы нараспев. Голос его был

похож на голос блаженного, тронутого умом человека. Руки

немного подрагивали, щека подёргивалась. Видно было, что он

разволновался.

– Ну, может быть, стоит попробовать поменять жизнь, –

Игорь говорил не громко, затягиваясь.

– А ради чего? Всё в прошлом, ничего не вернуть… Вера не

позволяет руки наложить на себя, а так бы уже давно ушёл в мир

иной. Вот дождусь тепла, и опять в лес. Только там и радость…

Так и живу… от лета к лету…

Николай Павлович глубоко затянулся, выпустил дым в щель

между блоков и, продолжая смотреть в эту щель, сказал:

– Пожалуй, надо рассказать кому-то, а то помру, душу не

облегчу… Я, намедни детство вспомнил свое… хорошее оно было.

Как бы ни врали нынешние власти, а хорошего было больше, чем

сейчас. Воспитание было правильным. Образование давали лучшее

в мире. Идеалы были, вера в коммунизм, честность, справедливость. При царе была вера в бога, тоже свои идеалы

были… не убий, не укради… А сейчас… потуги одни… Идеал один

– деньги. Говорят: хочешь народ уничтожить – поменяй ценности.

Вот и у нас, русских, любовь к Родине заменили дешёвой колбасой, национальную гордость – потрёпанными иномарками. Какие-то

нашисты непонятные, ходят по три калеки с плакатами, а их

телевидение крупным планом снимает, чтобы массовость показать.

Ни хрена у них, демократов нынешних, не получается. Всё пугают, что при старой власти колбасы не было. Да, в магазине не было, зато холодильники у всех были полными. И бабушка моя на

пенсию жила и червончик мне в военное училище высылала. Да

что говорить… Старое разрушили, а нового создать ума нет… или

желания… Так и летит страна в пропасть, как в свободном

падении… И все балдеют в невесомости… Да, про детство.

Хорошо помню, как в первый класс пошёл….

7

8

СВОБОДНОЕ ПАДЕНИЕ

Часть 1. ВАСИЛЬКОВАЯ ЛЮБОВЬ

Глава 1

Сентябрь 1970 года

Школьный стадион переливался яркими красками и

звонкими голосами. Красные флаги и галстуки, девочки в

школьных платьицах и накрахмаленных ярко-белых фартучках, мальчишки в белых рубашках. Школьные учителя, одетые

празднично, но строго, старались не выдать своего волнения

Мамочки, постоянно дёргающие своих детей, одновременно

переговариваясь, поправляя причёску и одежду. Огромные букеты

цветов, за которыми скрывались робкие первоклашки и степенные

десятиклассники. Казалось, всё суетится вокруг. Взрослые, дети, ветер, птицы над школьным двором, общий пёс Шарик, бегающий

то на один окрик, то на другой. Всё бурлило красками, голосами, цветами и улыбками. Первое сентября. Начало новой жизни. Новые

друзья, новые учебники, пахнущие краской парты, новые истории

про каникулы. Всё вокруг находилось в непрерывном движении.

Всё олицетворяло радость, праздник. И среди всей этой сутолоки, конечно же, выделялись первоклашки.

Их учительница, совсем ещё молоденькая, отличавшаяся от

десятиклассников только тем, что на ней вместо формы было

строгое платье, пыталась построить своих учеников ровными

рядами. Почти со слезами на глазах она уговаривала их стать

парами и взять друг друга за руки. Но те, как пингвинята, тянули

головы, высматривая своих мам, и жалобно смотрели им в глаза.

Ну, зачем они здесь! Как всё кругом шумно! Столько незнакомых

людей! И мама, главный в жизни защитник, уже не рядом.

Маленький мальчик Коля с любопытством оглядывался

вокруг. Он крепко, двумя руками, сжимал букет цветов, держа

его перед собой. Рядом с ним стояла девочка с огромными

бантами на голове. Каждый раз, когда она поворачивала голову, банты задевали Колино лицо. Он недовольно мотал головой, но

не решался что-либо сказать ей. Девочка была очень красивой.

9

Русые волосы в две косички, украшенные огромными бантами.

Голубые глаза, длинные ресницы, маленький вздёрнутый носик

делали похожей её на Мальвину из сказки про Буратино. Она

стояла спокойно и с любопытством смотрела на учительницу, прилежно выполняя все её команды.

– Дети, дети! Становитесь парами! – кричала молоденькая

учительница.

Коля не знал, что такое – становиться парами. Он вертел

головой, не понимая, что от него хотят. И постоянно посматривал

на красивую девочку. Учительница походила к ученикам и ставила

их рядом друг с другом.

Коля посмотрел на маму, которая стояла вместе с другими

родителями и почему-то вытирала слёзы платочком. Неожиданно

его кто-то взял за ладошку. Коля повернул голову. Это была

красивая девочка.

– Надо держаться за руки, – серьёзным голосом сказала она.

Коля почувствовал тепло её ладошки и ему стало очень

приятно от этого.

–А-а-а,– вдруг услышал он плач сзади, – хочу с этой девочко-о-ой стоять!

Плач раздавался все громче. Малыши стали оглядываться.

Неожиданно из толпы родителей выскочила женщина

пышных форм в платье в ярко-красный горошек. На голове

высокая причёска из крашеных белых волос. Туфли на высоких

каблуках мешали быстро идти.

– Ну что же вы такая бесчувственная; мальчик разрывается

от плача, а вы стоите, – грозно сказала она учительнице.

Она больно повернула Колю за плечо, и в одно мгновение

тот оказался в заднем ряду. Незнакомая тётя исчезла. Только

болело плечо. А плачущий мальчик крепко держал ладошку

красивой девочки в своей руке и улыбался с видом победителя. Он

повернулся к Коле и показал язык.

Коля непонимающе смотрел в спину девочки. Вдруг все как-то разом замолкли. Из-за угла показался директор школы Иван

Андреевич Крылов. Он был в строгом костюме черного цвета, аккуратно выбрит и подстрижен. Походка неспешная, взгляд