- Глупец, - с грустью произнес Етугай. – Так я думал в тот день, когда ты забрал у меня счастье, а теперь все изменилось.

- Ты больше не любишь княжну?

- Я люблю ее больше жизни, Кайсар, но моя любовь чиста и светла. Я никогда не омрачил нашей дружбы предательством, и никогда не опорочу свое искреннее чувство к Эйлин. Если бы княжна хоть раз посмотрела бы на меня так, как смотрит на тебя, я бы боролся за нее со всем миром, со всеми богами, но увы, для Эйлин я лишь друг и останусь им. Если ты все же примешь правильное решение, я покину саинарскую армию и уеду с ней, чтобы оберегать и помогать на ее пути без всякой надежды, только за возможность хоть изредка смотреть в прекрасные синие омуты ее глаз.

Снова наступила тишина. На этот раз княжна украдкой смахнула слезу. Она искренне сожалела, что Етугай прав, и на его чувства сердце калишской княжны не откликнется никогда.

- Уходи, Етугай, - произнес Кайсар, и Эйлин едва узнала голос любимого. Он словно постарел на многие-многие года. – Уходи. Я сообщу тебе о своем решении.

Нукер вышел, и Эйлин прижалась к обивке гэра, чтобы остаться незамеченной. Лишь спустя несколько минут она вошла к Хану.

Кайсар стоял к ней спиной, сложив на груди руки. Девушка понимала, как ему тяжело, но ведь и она в этот момент распадалась на миллионы осколков. Княжна подошла к Хану и прижалась всем телом, словно пытаясь вобрать в себя хоть немного его тепла.

- Ты слышала? – тихо спросил он.

- Да. – Врать Эйлин не умела никогда.

Хан развернулся, подхватил девушку на руки и жадно припал к ее устам. Он пил и пил ее сладость, не в силах прерваться, не в силах прекратить, не в силах отпустить от себя свое северное солнце.

- Эйлин… - прошептал он прежде, чем их тела коснулись мехового покрывала ханского ложа. – Мое солнце, моя луна, мой мед луговых трав и утренняя роса. Ты мое счастье, мой свет, моя жизнь. Когда ты уйдешь, тучи надо мной больше не рассеются.

- Тогда не отпускай меня… - тихо молила она, отдаваясь на волю его жгучих поцелуев, но хан лишь качнул головой в ответ, и синие глаза закрылись, чтобы любимый мужчина никогда не узнал, сколько боли он причинил одним простым движением.

В ту ночь они больше не сказали друг другу ни слова. За них говорили их тела, и это была самая честная, самая искренняя беседа. А на рассвете, чтобы не мучить Кайсара еще больше, Эйлин сама приняла непростое решение.

- Я вернусь домой, в Калишу, если ты пообещаешь защиту моему народу на те же двадцать лет, - произнесла она, Хан вздрогнул, но кивнул. – Я уеду сразу, как Сувда поправится. Возможно, неделя или всего несколько дней, но это все, что у нас осталось, Кайсар. Это мое время, и на это время ты мой. Я хочу запомнить, как блестят твои глаза, как твоя улыбка освещает все вокруг, когда ты входишь в гэр. Я хочу, умирая представлять твои черты, вспоминая те дни, когда я была счастлива. И ты не посмеешь мне отказать.

- Я дам тебе то, о чем ты просишь, мое северное солнце, - ответил Хан и его голос дрогнул.

После завтрака Эйлин ушла, чтобы сменить старого Таруса у постели Сувды, а Кайсар озвучил Етугаю решение княжны.

- В маленькой северянке отваги больше, чем во всем саинарском войске, - ответил ему друг. – Я уйду вслед за ней.

Кайсар кивнул, и нукер покинул его шатер, чтобы никогда больше туда не вернуться.

Дни, когда Эйлин была занята, для Хана тянулись бесконечно. Он собирал дары, и подбирал самых проверенных людей, чтобы сопровождать княжну до далекой Калиши. Зато ночи… Ночи стали их откровением, их тайной, их воплощенным счастьем.

- Сегодня я уезжаю, - сказала однажды утром Эйлин. – Сувда больше не нуждается во мне.

«Я… Я нуждаюсь в тебе, мое северное солнце!» - хотелось крикнуть Хану, но Кайсар только коротко кивнул.

- Все готово к твоему отъезду, моя Сайхан Эмегтэй. Калиша получит защиту Саинарского ханства.

Эйлин сама захотела, чтобы никто не провожал ее. Лишь хан вышел из гэра. Она не сказала ни слова, он подсадил ее на лошадь. Княжна ни разу не обернулась, а Хан смотрел вслед маленькому каравану до тех пор, пока тот не скрылся из виду. Кайсар знал, что Эйлин чувствует его взгляд и так же, как и он, навсегда прощается с ним.

Призрачный барс закрыл морду лапами и скулил, потеряв источник света. А может быть, он просто оплакивал своего хозяина, который пока не понимал, что он уже мертв.

Глава 21 ОПАСНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ

У обочины дороги, в густых кустах стояли двое мужчин. Внешность и фигуру одного полностью скрывал длинный, расшитый серебром плащ, с глубоким капюшоном. В осанке второго чувствовалась военная выправка, хотя одет был мужчина, как охотник, в кожаную тунику и меховой жилет, да на голове носил лисью шапку, тремя хвостами назад. Они оба смотрели вслед медленно уходящему каравану.

- Наш план сработал, - усмехнулся охотник. – Глупцы, окружающие Хана, сделали свое дело, и эмегтэй возвращается домой. Каково же будет Кайсару узнать, что его княжне было бы спокойнее рядом с ним, что отправил он ее в умело расставленную ловушку. Жаль Етугай увязался, хотя бывший нукер – это далеко не хан, наделенный высшей силой.

И мужчина рассмеялся.

- За что ты так его ненавидишь? – спросил скрытый плащом.

- За свой позор, за смех, что мне пришлось выслушать, за унижение, за то, что он мог сделать, и не пошевелил и пальцем! – горячо выкрикнул охотник и прищурился: - Нам пора рассчитаться.

- Держи, - увесистый кошель с монетами перекочевал от таинственного незнакомца к саинарцу.

- Но здесь половина! – разозлился мужчина в меховой шапке, выхватывая кинжал из ножен.

- Половина, - не стал спорить наниматель, чем несколько умерил пыл своего собеседника. – Но ты исполнил не все. Княжна должна добраться туда, где ее уже давно ждут. Вот тогда я рассчитаюсь с тобой сполна.

- Хорошо, - буркнул охотник. – Я прослежу за ней.

- Жду хороших вестей, - произнес незнакомец и, не оглядываясь, пошел по лесной тропинке.

Вспышка за деревьями дала понять саинарцу, что на дороге он остался один, а наниматель ушел порталом. Человек с севера приводил его, бывалого воина, в трепет. Было в нем нечто, отчего у охотника кровь стыла в венах. Себе воин предпочитал не врать, он так не боялся оторогов, в схватке с которыми участвовал не раз, чем этого мужчину в неизменном плаще.

- Проклятый бог его побери… - прошептал он, даже не догадываясь, насколько близок к истине.

***

Уже несколько дней Эйлин, Етугай и сопровождающие их воины находились в пути. Спешить им было некуда, поэтому маленький караван передвигался медленно, часто останавливаясь для привала.

Саинарцы охотились в лесах так же удачно, как и в своей родной степи, а княжна из добычи, съедобных трав и кореньев могла приготовить чудесный ужин.

У костра часто рассказывали сказки и легенды, как степные, так и лесные. Ведь теперь путников охранял Отец-Заступник. Здесь начиналась его вотчина.

Эйлин посчитала своим догом в первый же день поговорить со своим спутником, и когда они с Етугаем немного вырвались вперед, оставив позади отряд саинарских воинов, княжна решилась.

- Прости… - начала говорить девушка, но бывший нукер Хана перебил ее.

- Тебе не за что просить прощение, Эйлин, - ответил мужчина. – Это только мой путь и мой выбор. Не вини себя, не иди против чувств, будь верна себе. Я полюбил светлое и чистое создание, и хочу, чтобы такой ты и осталась, Эйлин, сколько бы ни минуло лет. Я же стану любоваться тобой, пусть только издали. Из нас не вышло любовников, но мы можем остаться друзьями.

В очередной раз княжна поразилась тому благородству, чести и мудрости, что сплелись воедино в этом человеке.

- Можем, - тихо ответила Эйлин, и больше они не касались темы, от которой было больно и ей, и ему.

Зато много разговаривали, постепенно узнавая друг друга лучше и лучше.

Етугай много рассказывал ей о детстве, о тренировках и боях, о том, как едва не попал в плен к оторогам, но был спасен таким же мальчишкой. О дружбе с Кайсаром говорил мало, Эйлин и не настаивала. Ей тоже было что поведать бывшему ханскому нукеру.