Эйлин благодарно улыбнулась конюху и повернулась к Сувде:

- Поможешь? А-то с такими руками даже легкая работа становится большой проблемой, - попросила она.

- А как же. Я теперь от вас никуда.

И они двинулись мимо пасущихся на лугу лошадок.

Эйлин гладила Малышку по холке и тихонько пересказывала ей все, что приключилось накануне, пока Сувда кормила ее фруктами, разрезая каждый плод на дольки, и свежими лепешками, отламывая небольшие кусочки.

- Веди себя хорошо, - напутствовала лошадку княжна. – Слушайся дядьку Октая, он плохого не посоветует, а я, как смогу, приду к тебе снова. Ты, Малышка, единственная, кто еще связывает меня с домом. Глядя на тебя, я вспоминаю то счастливое время, когда еще был жив отец. Ума не приложу, кто мог желать ему смерти? Кто мог напасть на княжеский караван? Неужели, отороги? Тогда, почему они не тронули деревни, что располагались совсем близко?

Малышка тихонько всхрапнула, словно знала все ответы, но не могла рассказать хозяйке.

Эйлин последний раз погладила лошадку и пошла прочь. Сувда поспешила за ней, на ходу сматывая пустой мешок, в котором были угощения. Они почти добрались до встречающего их Октая, когда их нагнал еще один конюх.

- Беда… - крикнул он. – С лошадью вашей, Сайхан Эмегтэй, беда.

И девушки вместе со старым ратником бросились обратно.

Малышка лежала на боку и хрипела. Ее бока раздувались, как кузнечные меха, а на морде выступила серая пена.

- Девочка моя… - прошептала Эйлин, бросаясь перед своей лошадью на колени.

Октай же из дорого дядюшки вмиг превратился в воина, ответственного за ханское добро.

- Всех конюхов ко мне! И позвать целителя Баула, - рыкнул он и присел на корточки рядом с княжной. – Вам бы не стоило сидеть на землице сырой.

- Что с ней, Октай? – спросила девушка.

- Много на своем веку видел, но тут надо подумать…

Подбежали еще люди, среди них выделялся старец с белой бородой в полосатом халате.

- Где больное животное? – спросил он.

- Осмотри лошадку, Баул, - приказал Октай, а у конюхов спросил: - Другие животные здоровы?

- Да что им сделается на таком-то выпасе, - ответил кто-то из конюхов. – Все кони в порядке.

- Кто подходил к этой лошади? – задал новый вопрос Октай.

- Только Сайхан Эмегтэй.

Лошадь сильно захрипела и дернулась, а потом затихла, закрыв свои карие глаза.

- Малышка… - прошептала Эйлин, и губы ее задрожали.

- Отмучилась, - произнес, поднявшийся на ноги, Баул. – Животное, конечно, старое, но оно умерло не своей смертью. Кто-то отравил лошадь Сайхан Эмегтэй.

Княжна не выдержала и заплакала. Тихо, почти беззвучно, склонившись над трупом Малышки.

- Кто ж мог такое сотворить… - почесал в затылке дядька Октай. – Ведь она и ела-то почти всегда из рук хозяйки. Вот и сегодня…

И все почему-то вопросительно посмотрели на Сувду.

- И сегодня кормили, - не стала отпираться служанка. – В этом мешке принесли лепешки и фрукты прямо из ханского гэра то, что от завтрака моей эмегтэй осталось. Вот даже еще одно яблоко…

Октай по-отечески погладил княжну по плечу и тихо спросил:

- Госпожа, а вы ели лепешки и фрукты?

Эйлин подняла на ратника глаза, полные слез и отрицательно качнула головой.

- Мне не хотелось есть… - прошептала она.

- А мне тем более, после вчерашнего пира-то, - тут же заявила Сувда, когда дядька посмотрел на нее.

- Выходит, отравить хотели совсем не ту кобылку, - ни к кому не обращаясь, словно самому себе признался Октай и повернулся к конюхам: - Арыч, беги, доложи князю, ты, Сувда, отведи госпожу в ее гэр, там ей будет спокойнее.

Эйлин встала, но от служанки попятилась.

- Я никуда не уйду отсюда, пока не узнаю, что произошло, - твердо произнесла она. – Получается, что это я отравила Малышку?

Октаю до боли в сердце было жаль девушку. Сколько же страданий выпало на ее долю, и сколько тягот и невзгод ей еще предстоит пережить…

- Не казните себя, госпожа, - тихо ответил он. – Мать Всех Степей все видит и все знает о каждом, она встретит и приголубит вашу лошадку. В чертоге высших сил Малышка вас дождется и встретит, когда ваш земной путь будет окончен.

Старый ратник нерешительно привлек к себе девушку, и та позволила себе несколько тихих всхлипов на его плече, но потом отстранилась. Вовремя.

Над степью прогремел голос Хана:

- Что произошло? Немедленно доложить!

Кайсар увидел труп старенькой лошадки, а рядом с ним заплаканную, расстроенную и опустошенную Эйлин, и все внутри него оборвалось. Высшие силы! Ну почему же им не суждено хотя бы один день просто насладиться счастьем, простым человеческим счастьем?! Чем он прогневал Мать Всех Степей? За что несет подобные наказания? Каждая слезинка Эйлин для него была как пропущенный удар ножом.

Он спрыгнул со своего жеребца и подхватил княжну на руки. Почувствовав тепло и защиту Хана, Эйлин прижалась к его плечу, да так и затихла, вслушиваясь в разговоры.

- Яд… Яд… Яд… - звучало со всех сторон, и было невыносимо осознавать, что она отравила Малышку собственными руками. Ее сердце разрывалось от тоски, раскаянья и боли.

- Кайсар… - прошептала она.

- Сейчас мы уйдем отсюда, мое северное солнце, - тихо ответил он и приказал людям: - Найдите Таруса, пусть разберется в произошедшем и доложит мне.

С рук он княжну так и не отпустил. Просто шагал через все стойбище, прижимая к себе драгоценную ношу. Если только на таких условиях судьба дает возможность побыть им вместе, то он готов вечно носить на руках свою Сайхан Эмегтэй.

Хан снова давал возможность Эйлин выплакаться у него на груди. Но слезы высохли, или их просто не осталось, как не осталось и ниточки, которая связывала княжну с родной Калишей. Она просто сидела, прижавшись к Кайсару, и впитывала каждой своей частицей его тепло, его силу, потому что своих на сегодня у нее не осталось.

Етугай пришел через час. Он мрачно посмотрел на Хана и девушку на его руках.

- Какие новости? – спросил повелитель своего нукера. Он не поднял глаз на друга, впервые чувство вины душило его изнутри.

- Тарус обнаружил яд. Таким женщины травят насекомых по весне, - ответил Етугай. – Женщины, накрывавшие на стол Сайхан Эмегтэй, ждут, чтобы услышать твою волю. Это достойные жены достойных мужей, Кайсар. Рассуди здраво.

- Ты сможешь это выдержать? – шепнул княжне Хан.

- Я хочу знать, кто виновен в смерти моей лошади, - тихо ответила она.

Разговор не длился долго. Служанки оказались честными женщинами, хорошо знающими свою работу и традиции саинарского народа. В день, когда Великий Хан избирает свою Сайхан Эмегтэй, многие саинарские дамы преподносят подарки счастливице, желая ей счастья и долгих лет жизни. Отказаться от дара означает отказаться от счастья, поэтому подношения принимались все. Одежду и украшения сложили в гэре эмегтэй, а угощение подали к столу.

В лепешках, которые испекли разные хозяйки, не было яда, потому что их ели многие и даже сам Хан Кайсар, а вот фрукты – красивые и очень дорогие, перед отъездом Санрай принесла одна из ее служанок.

Именно в яблоке мудрый Тарус обнаружил яд.

- Сколько должно быть ненависти в человеке, чтобы отважиться на такое… - прошептала Эйлин.

Етугай потупился, а Хан вызвал одного из сотников.

- Догнать караван Санрай, - приказал он. – Отряд сопровождения отозвать назад. Бывшую эмегтэй и служанок казнить на месте. Останки разбросать по степи волкам на потеху. Всех мужей рода понизить в должности на одну ступень, впредь станут лучше воспитывать дочерей и жен своих. Бывшему жениху выдать из ханской казны откупные или подобрать невесту.

Воин низко поклонился и удалился вместе с ханским нукером, который тихо диктовал ему напутствия от себя.

Месть свершилась. Тогда почему же Эйлин в душе было так жаль юную Санрай, так и не познавшую ни любви, ни счастья? На этот вопрос княжна не знала ответа, но в своем сердце теперь оплакивала не только Малышку, но и неразумную бывшую ханскую эмегтэй.