Дом оказался недостроенным. В стенах зияли пустые глазницы окон, рамы вставили, а про стекла – забыли, по комнатам гулял ветер, раскидывая по углам мусор.
– Ну, как тебе? – спрашивал Майкл у Сергея, с каким-то чувством вины. Он ведь сподвиг русских на эту авантюру, а предложили им кота в мешке.
«Хоть туалет есть собственный», – успокаивал себя Сергей.
– Да отлично, – сказал он Майклу вслух, – все лучше, чем в караван-сарае жить. Вот только окна надо чем-то заклеить.
– Стекольщиков надо на базаре поискать, – сказал Майкл.
Сергей подумал, что он догадался отчего начальник тюрьмы предложил им пожить в своем доме. Они ведь его чуть обустроят, да еще за это сами платить будут.
В октябре начинался сезон бурь. За одну ночь в дом могло намести столько песка, что потом его придется неделю выметать, да и то весь не выметешь, и он будет везде; в еде, в воде, на губах, зубах и одежде.
Стекольщиков они не нашли. Вместо стекла решили использовать полиэтилен. Попросили, чтобы рулон им из Душанбе привезли. Но потом купили его на местном рынке и затянули им оконные проемы, скрепляя его скотчем. Скотчем заклеили и все щели, но полной герметизации так и не смогли добиться. Песок все равно проникал внутрь дома.
Полиэтилен был мутным, света пропускал немного, поэтому в комнатах всегда было мрачно и темно, а полиэтилен этот напоминал бычьи пузыри, которыми затягивали оконные проемы в глубокой древности.
У американцев тоже был небольшой простой в творческом процессе и они, наравне с русскими, убирались в своем новом убежище. Один этаж в доме находился над поверхностью земли, второй – под. Это скорее даже какое-то бомбоубежище было, где начальник тюрьмы, вероятно, собирался пережидать налеты авиации или артобстрел. При прямом попадании, в том случае, если в подвале будут люди, то он станет для них отличным склепом.
На крыше они установили антенны для спутниковых телефонов.
Полы были голыми. Стоило только снять кроссовки или ботинки, оставшись в одних носках, как тут же чувствовался этот пронизывающий до костей холод. Они раздумывали, как решить эту проблему. Но к вечеру хозяин притащил ковровые синтетические покрытия. Их постелили на пол, и ходить по нему стало даже приятно, а вот мебели в доме так никакой и не было.
Нет, чтобы уж стенку за свой счет здесь соорудить или шкаф какой-то – речи не шло. Они могли обойтись даже без кроватей, постелив свои матрасы на ковровое покрытие, но монтировать сюжеты, сидя на полу, было очень неудобно. Пришлось вновь ехать на базар, искать там столяра, договариваться с ним, когда он сможет сделать небольшой столик, на котором могла бы уместиться монтажная пара.
Базар был шумным и грязным. На деревянных прилавках горами высились; сухофрукты, сладости, лепешки, пуштунки, сандалии, одежда. Какой-то маленьких мальчик лет пяти поднял с земли банановую корку и запустил ее в Сергея, но не попал. «Хорошо еще, что он не вздумал кинуть в меня камешком», – подумал Сергей.
Никакой тревоги они не испытывали, хоть у них за плечами были рюкзак, набитые деньгами, а местное население не питало к ним никаких дружественных чувств.
Сергей давно уже стал замечать, что везде где русские, произнося название местных населенных пунктов, говорят букву «а», афганцы говорят «о», то есть со своеобразным говорком, свойственным жителям Поволжья. Кабул был Кобулом, а Мазари Шариф – Мозори Шорифом, но Сергей продолжал использовать привычные названия. Над москвичами всегда ведь, по всей России смеются за то, что они «акают» и вот по этому акценту безошибочно узнают.
– Плохо без горячей воды жить, – сказал Сергей Игорю, – ты не знаю, а я вот люблю каждый день ванну принимать.
– А я вот можно подумать, грязнуля такой, в ванну никогда не хожу. Я тоже не отказался бы от горячей воды, – кивнул Игорь.
На базаре они выяснили – где находится жестянщик. В его мастерской они заказали бак с дровяным отоплением. Чем-то он напоминал печку-буржуйку, на которую прикрепили здоровенную бочку с краном, куда надо заливать воду. В доме была ведь специальная комната, отведенная под ванную, а в земляном полу проделали дырку для слива воды. Жестянщик пообещал склепать бак через три дня, уверял, что быстрее никак не получится, потому что заказ сложный, надо ведь стенки к днищу подгонять, вырезать его.
– Нет, – чмокал он языком и покачивал в стороны головой, как болванчик, – раньше никак не получится. Боюсь, что и за три дня не управлюсь.
– Хорошо, мы придем на четвертый день, – согласился Сергей. Ему очень не хотелось искать другого жестянщика, расспрашивать у него – сумеет ли он за два дня сделать бак. Потерпят они без воды.
А вот столяр, вероятно, поставил заказ журналистов в число приоритетных, отложил на время всю остальную работу и два дня строгал и пилил доски, вытачивал для стола ножки, зачищал их. Результат трудов своих он показывал заказчикам, точно это и простой не столик, а вправду произведение искусств.
Столяр и им сам любовался, заходил то с одной стороны, то с другой, присаживался на корточки, так чтобы глаза его становились вровень со столешницей, но поверхность была идеально ровной. В столике не было изъяна. Вспоминался анекдот про еврейского портного, который две недели шил брюки.
«Еще немного и столяр не захочет отдавать столик, – подумал Сергей, – он поставит его перед входом в свою мастерскую, как демонстрационный товар, витрины то у него все равно не было, чтобы все видели, на что он способен».
Столяр расставался со столиком не без сожаления.
Бак у жестянщика забрали на четвертый день.
Чтобы перевезти свои покупки они нанимали на тележку с осликом. Не ездить же на такси за баком и столиком. Тогда ситуация как в фильме «Бриллиантовая рука» получилась бы. Там, где Мордюкова говорит, что наши граждане за хлебом на такси не ездят.
Знакомые журналисты, завидев Сергея и Игоря, останавливали их, спрашивали – где они купили столик, а когда они везли бак, то спрашивали – где его приобрели. Сергей объяснял на пальцах, где находятся мастерские столяра и жестянщика.
– Надо бы тоже заказать, – раздумывали знакомые.
Сергей подумал, что он, пройдясь по улице со столиком и баком, обеспечил и столяра и жестянщика работой на несколько недель вперед. Можно к ним придти и содрать процент за рекламную компанию.
– Сколько стоит? – задавали следующий вопрос знакомые.
И тогда Сергей показывал пальцами толщину пачки денег, которую он отдал за столик – где-то сантиметра два, а за бак чуть побольше – два с половиной сантиметра. Деньги то здесь считались как раз по толщине пачки. Но можно было подсчитать – сколько это. Итак, пачка в один сантиметр вмещает 100 купюр по 10 тысяч афгани каждая. Итого в сантиметре умещается ровно миллион афгани. Выходит, что за столик они отдали 2 миллиона афгани, а за бак – два с половиной, плюс минус несколько десятков тысяч.
– Не дорого, – кивали знакомые, посмотрев на чуть расставленные пальцы.
Привозить воду и дрова в свой недостроенный дом начальник тюрьмы отрядил двух автоматчиков. Одному из них было лет шестнадцать, а другому и вовсе не больше четырнадцати. Оружие здесь выдавали гораздо раньше, чем разрешалось в других странах сдавать на водительские права.
Начальник тюрьмы прослышал про приобретения своих постояльцев и в душе своей, наверное, радовался, что сдал им дом. Вероятно, он проболтался кому-то, что в его доме есть даже телефон, правда – не его собственный, а тот, что привезли с собой журналисты. В дом теперь частенько заходили гости из числа уважаемых жителей района и просили Сергея дать им телефон позвонить. Минута разговора стоила 4 доллара. В Чечне за такие звонки можно было выменять сухие пайки. Сергей не представлял, что же можно взять взамен у афганцев, кроме еды. Они бы столько не съели. В скором времени, пришлось бы открывать продуктовый магазин и снабжать продуктами весь лагерь. Но афганцы наговорили бы по телефону на несколько сотен долларов. Сумеют ли они компенсировать эти затраты? Иногда он говорил, что по телефону позвонить нельзя. Спутник – ушел и появится не скоро. Афганцы такому объяснению верили, но приходили вновь.
