Казахские консервы – были проверены. Сергей попробовал содержимое одной банки прямо на рынке и остался доволен. Мясо оказалось очень мягким и вкусным. Стоит отметить, что и другие журналисты, использовавшие Душанбе как перевалочную базу перед рывком на Афганистан, скупали здесь консервы: рыбу и тушенку. По законам рыночной экономики, хоть и еще зарождающейся и даже в чем-то дикой, такая популярность консервов должна была привести к росту их цены. Наверняка, все переплачивали местным бизнесменам втридорога, а те руки потирали, подсчитывая – сколько они смогли наварить на афганской войне.

Сергей вытащил из своего бумажника все российские деньги, заменил их на таджикские купюры. Они по размерам своим напоминали украинские купоны – были такими же маленькими, то есть больше походили на не очень яркие бумажки, чем на деньги, а вот дизайн их навевал воспоминания о советских рублях, особенно сторублевая купюра. Она была точно такого же цвета, что и в СССР, вот только Ленина на ней печатать не стали, а достойной ему замены отчего-то в Таджикистане не нашли. Может, лет так через пятьдесят начнут печатать на ней изображение местного президента – Эмомалли Рахмонова, но пока что он такой чести не удостоился.

– Бедолагам подарок, – прокомментировал Игорь покупку нескольких рулонов туалетной бумаги, намекая на коллег, – обрадуются ведь.

– С запахом дыни? – спросил Сергей.

– Ха, чтобы они еще бумагой и закусывали? – засмеялся Игорь, – нет, без всякого запаха. Простая.

Они купили влажных салфеток, пятилитровые бутылки с водой. С каждым прожитым днем в номере становилось все теснее от купленных товаров.

Заполучив заветное разрешение, Сергей с Игорем стали загружать своими пожитками машину – белую пятерку с прогнившими до дыр порогами, которую они наняли на базаре вместе с водителем.

Заветную печать в паспорт получили в то же время, что Сергей с Игорем еще и два парня из WTN. Корреспондента звали Майкл, а оператора Саймон.

«Взял бы корреспондент псевдоним, назвался бы Гарфункелем, тогда бы, представляясь в конце своих сюжетов, они напоминали бы старый, очень известный дуэт», – подумал Сергей, узнав имена коллег. В голове его тут же заиграла песенка дуэта «Привет, миссис Робинсон». И еще Сергей вспомнил, как к ним пришел работать оператор по фамилии Храпун-Узнанский. Сергей сразу же наотрез отказался называть его фамилию в конце своих репортажей.

– Вы что хотите, чтобы над нами все смеялись? – говорил он руководству, – Пусть псевдоним берет. Пусть он Узнанским только будет.

Но оператор проработал в компании Сергея не долго. Вместе они так ни разу и не снимали, так что Сергею не пришлось придумывать, что же он будет говорить в конце своего сюжета, вместо фамилии оператора.

Ехать к границе решили вместе – так было веселее и надежнее, а западные журналисты, хоть и были американцами, оказались ребятами хорошими. Свои пожитки они загрузили во внедорожник. Американцам русские спутники были очень выгодны. Переходить границу будут помогать пограничники. Русские пограничники. Всегда хорошо иметь в компании их соотечественников.

Стекла постепенно покрывались красноватой пылью. Она витала повсюду, как мошкара. Из-за этого все окна приходилось держать задраенными наглухо, будто они оказались на подводной лодке, и стоит им только нарушить ее герметичность, как сотни тонн смерти зальют машину, и они никогда уже не смогут выбраться на поверхность. Мелкая пыль все-таки находила лазейки. Пробиралась внутрь салона, она пропитывала одежду, скрипела на губах, забивала нос и рот, так что при каждом вздохе хотелось чихнуть, да еще и слюна заканчивалась. Сергей чувствовал себя роботом, которому в смазку подсыпали песка, и скоро все его суставы онемеют. Они и так уже начинали скрипеть, а глаза слезиться.

Водитель методично сбрасывал щетками пыль со стекла, но так до конца и не мог с ней расправиться. Постепенно, в ходе естественного отбора, на стекле тонкой пленкой налипла очень мелкая пыль и она так плотно прижималась к стеклу, что щетка проходила поверх нее. Лобовое стекло стало тонированным. Но водитель не хотел растрачивать запасы воды, чтобы смыть эту тонировку. До границы ехать не один час. Бачка омывателя на всю дорогу не хватит, а свой стратегический запас питьевой воды они заливать в бачек не будут. Смывать им пыль со стекла – все равно, что топить камин ассигнациями, как говаривал Менделеев о сжигаемой в топках нефти.

Название Нурек все еще не стерлось из памяти людей. Сергей не мог припомнить видел ли он где-то хроникальные кадры строительства этой плотины. Ему казалось, что видел. Но кадры, на которых пенящиеся водопады проскальзывают через тело плотины, вполне могли быть сняты и на Днепрогэсе или еще где-то. Строить платину начали ровно сорок лет назад, расчетной мощности достигли через 18 лет, высота плотины была 300 метров. В общем, нагородили здесь такое, что впору было причислять плотину к одному из чудес света. От Душанбе они уже отъехали километров на восемьдесят. Плотина была построена в очень удобном месте. Мало того, что здесь воды было больше чем во всем засушливом Таджикистане, так еще к тому времени, как Сергей увидел эту плотину, он почувствовал, что уже устал сидеть в машине, что ему просто жизненно необходимо выйти из нее, размять мышцы и что-нибудь перекусить, а если здесь нет ни одного кафе или ресторанчика, то придется тогда вскрывать банку с тушенкой. Он и ее с удовольствие съест на природе.

За последнее время этой дорогой, видимо, проехало много путешественников. Местные жители смекнули, как можно немного подзаработать и поставили вдоль дороги мангалы с шашлыком, простенькие складные стулья и столы. Здесь же Сергей с Игорем раздобыли несколько бутылок со свежевыжатым гранатовым соком, забросили их в сумки и как-то забыли об их существовании.

Сергей вдыхал чуть влажный воздух, смотрел на плотину, пережевывал баранье мясо, расплавленный жир стекал по подбородку, и тогда он промокал его вместо салфетки, которой здесь просто не было, очень тонким лавашем, использовавшийся еще и вместо полотенец, вытирая о лаваш руки. Ехать никуда уже не хотелось.

Погранзастава располагалась в излучине реки, на господствующих высотах установили станковые пулеметы, к которым по горным склонам вели узкие тропинки. Солдаты бегали по ним чуть ли не каждый день, а командир заставы засекал с секундомером в руках, совсем как учитель физкультуры, за сколько его подопечные сумеют добежать от землянки до боевого поста. Мало было просто добежать с хорошим результатом и грохнуться без чувств за финишной чертой, как спортсмен, который отдал для победы все свои силы, это ведь только начало было, а победа – чуть впереди, после боя.

Граница проходила точно по руслу Пянджа. Изредка русло менялось и тогда без всяких согласований в высоких кабинетах, менялись и очертания границы. Воды реки были желтоватыми, там растворилось слишком много глины и песка, и Сергей думал, что если в нее забраться покупаться, держась за прибрежные камни, чтобы тебя не унес бурный поток, но не то, что не вымоешься, а напротив станешь еще грязнее.

Он здесь уже был, не на этой погранзаставе, а на одной из соседних пару лет назад. Пограничники в ночь его приезда захватили наркокурьеров, троих из них положили, когда те на плоту переправлялись через реку, оставшихся двоих взяли на берегу, и вот теперь, пока их не заберут спецслужбы Таджикистана на допрос, держали в крохотной землянке, сверху привалив доски и ветки. Нарушители сидели на корточках, уткнув в грудь лица, и казалось, что они спали. У нарушителей отобрали девять килограммов героина, запакованных в пластиковый пакет, который был заклеен скотчем. Командир заставы держал его на чуть вытянутой руке и показывал Сергею.

– Вот, что мы у них отобрали. Может побольше везли, но остальное в реке утонуло. Вы только не сообщайте – где они находятся, – сказал командир заставы тогда Сергею, – пока их не заберут от нас.