Когда вступите с войсками в Рим, старайтесь сохранить, чтобы домы, все богатство и имущество жителей никем не было расхищено; имейте всевозможное старание никого к похищениям не допускать; в город должны войтить только регулярные войска союзных держав, и народные толпы не впускать и под видом доброго манеру и распоряжения удержать их за городом около крепостей, чтобы они атаковали неприятеля снаружи и содержали бы его в тесной осаде. Повторяю, поступайте по благорассмотрению, по случаям и обстоятельствам, какие окажутся.
Прошу Бога, да благословит вас всевышняя его десница и подаст помощь и благодать свою святую и да сохранит вас и войска, вам вверенные, под покровом своей благости.
РАПОРТ Ф. Ф. УШАКОВА ПАВЛУ I О ПРИБЫТИИ ЭСКАДРЫ В НЕАПОЛЬ И О ПОСЫЛКЕ ДЕСАНТНЫХ ВОЙСК ДЛЯ ЗАНЯТИЯ РИМА И ЧИВИТА-ВЕККИИ
20 сентября 1799 г.
После всеподданнейшего донесения моего вашему императорскому величеству минувшего августа от 29 и сего сентября 2 числа об отправлении моем с эскадрами из Палермо к Неаполю в сходство требования и просьбы его величества короля Обеих Сицилий в рассуждении важнейших беспокойных обстоятельств о сем столичном городе, объявленных в данных мне письмах его величества, для приведения в порядок, тишину и спокойствие и для предприятия оттоль и произведения действия с войсками, мне вверенными, против Рима и Чивита-Веккии 7 числа сентября прибыл я с эскадрами к Неаполю благополучно. Со мною же из Палермо в Неаполь прибыл находящийся при его величестве короле Обеих Сицилий поверенный в делах по военной части господин статский советник и кавалер Италинский. Вместе с оным употребил и все наивозможные способы и прилежность рассмотреть со всякою подробностию обстоятельства сего столичного города и даже все замки, крепости, арсенал, адмиралтейство, фабрики, и магазины, и войска регулярные, отдавая справедливость тем, которые оказались прилежны и рачительны в исправлении своих должностей; прочим делая приказания восстановить все упадшее и привесть в порядок.
Народ Неаполя, восхищен будучи, видя действительную защиту прибывших морских сил вашего императорского величества, считая, что они в состоянии доставить им совершенный покой и благоденствие и чрез то скорое возвращение короля их государя, к которому они беспредельную имеют приверженность, во всех местах, где мы проезжали улицами и делали осмотры, толпился многочисленно с радостными восклицаниями и поздравлением короля. Все, что потребно было до распоряжений и приведения в порядок, по возможности исполнено, и город находится теперь в спокойствии.
Между тем же с самого начала прибытия нашего в Неаполь всевозможные способы употреблены о приуготовлении войск неапольских и с эскадр, мне вверенных, высаженных в десант к отправлению в Рим и Чивита-Веккию. Для осады и овладения оными заготовлены потребные снаряды, артиллерия, всякого рода амуниция и съестные припасы посланы по станциям, к Риму простирающимся. И как скоро все оное приведено в готовность, начато отправление войск.
Но в то же самое время, когда мы спешили приуготовлениями о походе войск к Риму, кардинал Руффо, королевский наместник в Неаполе, получил письмо предупредительно прихода моего с эскадрами от маршала Буркарди, с одной тысячью человек войск неаполитанских к Риму посланного и в сие только настоящее время приближение к Риму начинавшего, в котором объясняется он о начинании своих дел и о полученных письмах от аглинского командора Трубрича, с одним кораблем и двумя фрегатами крейсирующего против Чивита-Веккии, о предложении между ими и французским генералом Гринье, с гарнизоном в Риме находящимся, о начатом переговоре и капитуляции, касательной до сдачи городов и крепостей Рима, Чивита-Веккии и прочих, в Римской области находящихся.
Кардинал Руффо объявил мне их письма и переговоры, с которых точные копии всеподданнейше подношу. Переговоры сии с торопливостью последовали в предупреждение действиев наших чрез господина аглинского командора Трубрича и неаполитанского маршала Буркарди с замыслами, не соответственными искренности дружелюбия, и должны быть общим действием. Единственно оба ожидали они прибытия эскадр, мне вверенных, по сведениям, что войска с оных эскадр соединенно вместе с войсками неаполитанскими и превосходной силою пойдут для освобождения и взятия Рима и Чивита-Веккии. Доказательно сие тем, что прежде прибытия эскадр в Неаполь два фрегата аглинские крейсировали против Чивита-Веккии, не начиная никакого действия на оную, а командор Трубрич ожидал с кораблем своим эскадр, мне вверенных, при Неаполе.
Как скоро я пришел на рейд Неаполя, виделся он со мною и объявил, что тот же час идет с своим кораблем в путь, ему принадлежащий. Я любопытствовал спросить, куда он пойдет и где находиться будет, дабы по дружелюбному содействию нашему известны мне были бытность его и предприятия. Сначала объявил он мне, что идет к северу, а на повторительный вопрос сказал — к Чивита-Веккии, взять оттоль с собою крейсирующие фрегаты, и пойдет с ними в Палермо. Но из последствия явственно имел он непосредственные замыслы и спешил произвесть в действо, воспользоваться случаем прихода к Неаполю морских сил вашего императорского величества, имеющих быть в десанте. По мнению моему, что и действительно быть должно, устрашили они французов оным (как и в письме кардинала Руффо значится) и предложили и подали средства французам к избавлению от оных сдачею им крепостей Чивита-Веккии, Рима и прочих на капитуляцию, по которой явственно величайшая выгода для французов, и что отвезены будут они во Францию не яко военнопленные, но даже с ружьем и всею военною амунициею, экипажем и многими разными неприличностями.
Как скоро от кардинала Руффо получил я уведомление и копии с тех писем, объяснился ему, что договоры и капитуляции начаты и производятся не только в великую и неприличную пользу французов, но даже вредны союзным державам, а особо войскам вашего императорского величества и австрийским, блокирующим Геную, ибо по отвозе их со всею военную амунициею во Францию, в ближние места к Генуе, могут они там быть достаточным сикурсом против войск союзных, а ежели высажены будут в остров Корсику, то весьма умножат в нем свой гарнизон и затруднительно будет освобождение оного острова. Кардинал Руффо уверил меня наисовершенно, что он сей же час посылает повеление к маршалу Буркарди, чтобы он таковые неприличные договоры прервал и не производил, ожидал бы повеление и войска, с эскадр, мне вверенных, в десант высаженные и соединенно с неаполитанскими войсками следующие на действие против неприятеля, которые в состоянии будут Рим и Чивита-Веккию освободить от неприятелей силою и, забрав их пленными, заключить выгодную и полезную союзным державам капитуляцию.
Будучи в таком достаточном уверении, посоветовавшись с господином Италинским и вице-адмиралом Карцевым, поспешили мы отправление войск. С вверенной мне эскадры послано разных чинов 818 человек под командою господина полковника Скипо-ра, неаполитанских войск: конницы, инфантерии и артиллерии — всего разных чинов более 1500 человек, которые после надлежащих приуготовлений из Неаполя выступили вчерашний день поутру.
А сего дня получено известие от генерала Буркарди, что он о сдаче французами Рима подписал капитуляцию (хотя о сем весьма невероятно). Присланы от него одни только переговоры и предложения французского генерала Гринье во множестве весьма неприличных пунктов и в соответствии на оные пункты, назначаемые командором Трубричем, а настоящая капитуляция не прислана. По замечанию моему и по обстоятельствам в рассуждении подающих сумнение поступков кардинала Руффо, полагаю, что она еще не сделана и не заключена и медлится от невозможностей и неприличных предприятиев.
За всем тем во избежание, дабы не войтить в какие-либо важные последствия, намерился я войска, от меня отправленные, возвратить на эскадру, объявя кардиналу Руффо все подробные обстоятельства о производимых против поведения нашего несоответствия. Как скоро получил он от меня через господина Италинского объяснение, что я войска российские, от меня посланные, возвращаю, наиубедительно просил оных не возвращать, а паче, чтобы приказал я им с наивозможной поспешностью туда следовать, объясняя, что Рим в теперешнем положении не только не покорен оружию союзных держав, но паче состоит в чрезвычайной расстройке, в тревожностях и предприятиях военных, даже бунтующие обыватели и якубинцы предприняли твердое намерение, как скоро выступят французы из крепости Сант-Анжело, овладеть оною и всем городом и защищаться до последней крайности и не впускать войска, ныне его осаждающие.